***
В Пусане 12:31. Самая середина лета. Всё вокруг кажется таким же обыденным, как и всегда: здания всё также стоят, морской пейзаж по-прежнему виднеется вдали. Но если хорошенько приглядеться, то от внимательного взгляда не ускользнет пустота улиц. Там внизу совсем нет людей. И тишина стоит такая пронзительная, что от нее, кажется, можно оглохнуть. Даже те пару чаек, что кружат над крышами высоток, не издают ни звука. Просто молча рассекают воздух крыльями. В этом полуденном зное, чувствуется что-то еще. Это дикий животный страх, который постепенно сгущаясь, начинает витать в воздухе и опутывать своими нитями все вокруг, забираясь липкими пальцами прямо под кожу. Этот страх самый древний из всех. Страх, когда еще пещерный человек сидел перед костром в окружении соплеменников, а плясавшие тени в языках пламени, отражались от стен его жилища, внушая благоговейный ужас перед неизведанным и непознанным. Всё произошло две недели назад. В то июльское утро понедельника планета Земля не досчиталась примерно трети своего населения. За день до этого происшествия не было ни катаклизмов, ни ураганов, ни землетрясений, ни цунами. Не было объявлений о новом вооруженном конфликте на неспокойном за всю человеческую историю Аравийском полуострове. Огни космических кораблей пришельцев не кружили над землей. Просто утром исчезло 3 миллиарда человек. Без следа. Кто-то поодиночке, кто-то семьями, где-то исчезли целые деревни и города. Но одно было известно наверняка: эти люди не убегали, не эмигрировали и даже не планировали этого делать. Все вещи в их домах были на месте. Нетронутыми оказывались одежда, деньги, документы, драгоценности. Где-то даже остался работающий телевизор и недоеденный завтрак. Будто человек вышел из комнаты за чашкой кофе и сейчас вернется доедать свой надкушенный сэндвич. Люди недоуменно бродили по своим опустевшим квартирам и домам в поисках родных, но никого не находили. Постепенно жители начинали высыпать на пустынные улицы. Кое-кто сбивался в небольшие группы, все с испугом обсуждали произошедшее, но никаких идей помимо правительственного заговора почти никто не выдвигал. В каких-то странах начались мародерства и паника, в Корее же все проходило достаточно мирно. Проснувшись, оставшиеся жители Страны Утренней Свежести поспешили на работу, в школу, университеты. В Сеуле катастрофа была не такой масштабной, как в Пусане. Если в столице пропало лишь 300 тысяч, то в Пусане из трёх с лишним миллионов осталось не больше двадцати тысяч человек. Люди возвращались в пустые супермаркеты, кафе, бары, магазины, госучреждения, больницы. Одинокий клерк стоял в огромном безлюдном зале международного финансового центра с множеством рабочих мест, отделенных друг от друга тонкими пластиковыми перегородками, где только выходные назад был слышен гул сотен голосов и неумолкающие трели телефонных аппаратов, требовавших ответить на звонок. Белый воротничок какое-то время боязливо теребил в руках толстую папку документов, затем подошел к ближайшему столу и обессиленно опустился на кресло, обмякая и утыкаясь лбом в гладкую поверхность стола. Молодая парочка покупателей в супермаркете где-то на окраине Пусана, закупившись едой, как добропорядочные граждане оставили деньги на пустой кассе. Каждый происходящее воспринял по-разному. Кому-то всё это казалось ночным кошмаром, кто-то не хотел верить, кто-то впал в непродолжительную истерику, а были и такие кто радовался, что может какое-то время побыть в тишине и спокойствии, не ходить на работу и делать всё, что пожелает. Но в одном эти люди были едины – они надеялись, что со дня на день точно также внезапно, как исчезли, их друзья и родственники вернутся обратно домой. Первые дни были наполнены тревожным ожиданием, но с каждым часом отсутствия людей, паника подступала все ближе и ближе, и чтобы не поддаваться ей, решено было вести свой обычный распорядок, что и до случая. Правительство этому всячески способствовало. По телеканалам, которых тоже поубавилось по понятным причинам, вели круглосуточные экстренные выпуски, где просили население не паниковать, и жить, так как и прежде, что будет способствовать скорейшему расследованию и разрешению ситуации. Через пару дней в новостях стала видна полная картина масштаба бедствий. Наиболее пострадали Китай, Индия, Мексика и США. Видеосъемка безлюдного Гонконга, с возвышающимися небоскребами, окутанными смогом, напоминала скорее последствия использования какого-то химического или атомного оружия. От всё новых и новых репортажей с новоиспеченными городами-призраками кровь стыла в жилах. Возник транспортный коллапс. Аэропорты и вокзалы были битком набиты людьми, пытающимися вернуться домой. Но в связи с утратой больше половины штата сотрудников авиа и ж/д перевозок – транспортные сети просто не справлялись с нагрузками. Перебои были также и с телефонной и сотовой связью, когда все оставшееся население Земного шара принялось звонить друг другу, не выдержавшие такой небывалой нагрузки за всю свою историю существования серверы просто обрушились.***
Бедствие застигает Бэкхёна и Чанёля в Пусане, куда они отправляются провести летние каникулы. Они познакомились два года назад на курсах английского в Новой Зеландии. Бэкхён изучал экономику и китайский язык в известном шанхайском университете Тунцзи. Чанёль жил и учился в Сеуле на специальности инженер-проектировщик. На самом деле Бэкхён тоже был из Сеула, и каково же было их общее удивление, когда выяснилось, что парни всю жизнь жили в паре кварталов друг от друга, но суждено им было познакомиться не в родном городе, а в нескольких тысячах километрах от него. Чанёль помнит, что когда впервые увидел Бэкхёна, тот показался ему высокомерным заносчивым воображалой, острым на язык. При более близком знакомстве, которое произошло во время импровизированного футбольного матча между студентами после занятий, Пак изменил своё мнение, кроме последнего пункта, ведь Бэк и правда, был той еще язвой. Во время неудачного паса Бён оступился и со всей силы въехал маленьким вздернутым носом в широкую грудь Чанёля, сбивая с ног и перекрывая дыхание. Пак хотел крепко сматериться тогда, но капелька крови, стекающая из правой ноздри и перепуганные глаза мальчишки, лишь заставили ахнуть и предложить помощь. Так они и познакомились. Чанель помнит, как быстро тогда пролетели те два месяца, что они провели вместе, как после занятий ездили на экскурсии по живописным новозеландским местам, как с каждым днем становились ближе и ближе друг другу. Не может он забыть, как переплетались их пальцы во время прогулок по парку, а они сами смущенно отворачивались в стороны и краснели. Также в его памяти навсегда осядет их первый поцелуй в туалете общежития, когда на этаже гремела вечеринка, подвыпившие студенты сновали туда-сюда, а Чанёль усадил Бэка на раковину и одновременно жадно впивался в его рот языком, а пальцами в упругие ягодицы. Но самые сокровенные воспоминания, которые пробирают до сладостной дрожи во всём теле связаны с их первым Рождеством, которые Чанёль провёл вместе с семьей Бэкхёна у него дома в Сеуле. Чанёль никогда не забудет, как тогда, за закрытой на ключ дверью комнаты Бёна, Бэкхён стоял, прогнувшись в спине и оттопырив зад, и опирался о письменный стол. Чанёль до самой старости будет помнить обжигающее дыхание на своей ладони, когда зажимал рот Бэку, чтобы родители не услышали его стоны. Он так и трахал его яростно, ненасытно. Вначале длинными, сильными пальцами, казалось, доставая до самого нутра, отчего Бэкхён сильнее сжимался на нём, морально и физически не выдерживая этого напора. Затем приставив влажную от смазки головку и аккуратно войдя, начал от души трахать его, обхватив второй рукой поперек груди и прижимая к себе. Бёкхену ничего не оставалось, как стонать и всхлипывать Чанёлю в ладонь, а руками цепляться за гладкую столешницу, да так, что аж костяшки пальцев белели. Когда Пак замедлял темп, Бэки дотрагивался кончиком языка до длинных пальцев, лаская их и вбирая по очереди в рот, чем просто сводил с ума Чанёля, который уже давно шептал ему на ухо какие-то милые и невнятные глупости…***
Когда они просыпаются в утро глобального исчезновения, то не сразу всё понимают. Они выходят в пустой холл отеля к завтраку и никого не обнаруживают. Шведский стол накрыт в столовой, кое-где стоят тарелки с недоеденным завтраком. Неловкую повисшую тишину нарушает гул голосов и звонкий смех, а затем до парней доносится скрип дверей и с другого входа в столовую вваливается веселая компания из 5 человек. - Эй, ребят, а где все? – один из парней все ещё весело, но уже с нотками недоумения обращается к ним. Чанёль лишь пожимает плечами. - Мы сами только что проснулись и тоже в замешательстве. В коридорах тоже пусто. Может, всех вывезли на какую-нибудь экскурсию? - Не похоже, - подает голос девушка в легком цветастом платье и волосами до плеч, выкрашенными в пепельный блонд. Замолчав, все принимаются за завтрак. Весь ужас происходящего они осознают лишь тогда, когда выходят на улицу прогуляться и в уши им врезается оглушительная тишина. Она словно давит на барабанные перепонки, погружая всё в вакуум и делая голову ватной. Пусто. Машины стоят припаркованные. Лоток со свежими круасанами на своем месте, все готово к обслуживанию посетителей, даже мелочь лежит на прилавке за последнюю покупку, но продавца нет. Становится жутко. Вышедшая вслед за Бэком и Чанёлем компания, также шокировано озирается по сторонам. - А знаете, - заключает один из парней. – Это даже круто! Если никого нет, то город теперь наш и мы можем делать всё, что захотим! Погнали в бар! Вторая девушка из компании в экстрамодных в этом сезоне джинсах –скинни и стрижкой под мальчика, подходит и толкает его в плечо: - Эй, Джунмён, ты можешь думать еще о чем-то кроме выпивки? Или для тебя всё вокруг кажется нормальным?! - Достала ты со своими нравоучениями! – огрызается парень. - В одном он прав. Нам стоит пойти и посмотреть, может какая-то демонстрация в городе, а мы и не в курсе. В общем, пойдем-посмотрим, вдруг, кого найдем и расспросим в чем дело, - подает голос другой молодой человек, тот самый, что первый заговорил в столовой с Чанёлем и Бэком. От гостиницы компания устремляется в финансовый центр города. Они весь день бродят по улицам, время от времени заглядывая в безлюдные кафе и супермаркеты перекусить. Никого нет. Чтобы не поддаваться панике, они решают пойти в центр развлечений Лоттэ Супер Тауэр, где и коротают этот день среди различных автоматов в игровой зоне и опустошая бар, в соседнем помещении кафе. Они смеются, веселятся, их захватывает азарт игры и соревнования между собой, особенно когда дело доходит до боулинга. Опускаются сумерки, смех становится всё более натянутым, появляются истерические нотки. Компания пытается унять внутренний страх, а у Чанёля не проходит стойкое ощущение того, что он что-то забыл, что-то очень важное…. Осознание того, что же Чанёль всё-таки забыл, приходит к нему на следующее утро. Проснувшись, Пак морщится от тягучей головной боли, противно отдающейся в висках при каждом шаге. Бэкхён всё ещё спит, уткнувшись носом в подушку и пуская туда слюни. Чанёль отдёргивает плотную штору, чтобы взглянуть на улицу. В его сердце тлеет смутная надежда на то, что ему приснился страшный сон и сейчас снаружи снуют туда-сюда, толпы прохожих, а нетерпеливые водители сигналят им клаксонами, спеша по своим делам. Пусто. Сердце Чанёля ухает куда-то вниз в пятки. Последняя надежда развеивается, словно прах на ветру, и вот тут в похмельной голове щелкает какой-то выключатель и он понимает. Родители! Он не знает, что с ними! Он понятия не имеет, пропали ли люди где-то ещё или только в Пусане. Пак хватает свои джинсы, висящие на спинке стула, и трясущимися руками ищет смартфон. Сообщений нет, пропущенных звонков тоже. Чанёль начинает судорожно набирать номер дома, но звонки срываются один за другим. Его охватывает паника. Ему хочется разрыдаться в голос и крушить всё вокруг, но вид безмятежно спящего и смешно причмокивающего во сне Бэкхёна его останавливает. Хоть кому-то нужно сохранить остатки самообладания. Через пару минут, пока Пак глубоко вдыхает, хватая губами воздух как рыба, и догадывается проверить интернет. Хоть что-то работает! Его почтовый ящик завален сообщениями. Взгляд цепляется за одно, самое важное: «Сынок, отзовись, пожалуйста! Ты жив? Мы с отцом не можем тебе дозвониться! Связи нет. Это ужасно, я не переживу, если с тобой что-то случится! Ради Бога, ответь нам. И посмотри новости, если ты еще не в курсе. Это что-то невообразимое! Люблю, целую. С надеждой, мама». Это, наверное, самый счастливый день в его жизни! Чанёль быстро печатает ответ, что с ним и Бэкхёном всё в порядке, и да, какое-то сумасшествие кругом, а новости он обязательно посмотрит и как он раньше не догадался. Ответ приходит незамедлительно и он словно физически чувствует, как его мама в другом городе, сейчас плачет от счастья. Чанёль находит пульт от телевизора и убавляет звук, чтобы не разбудить Бэкхёна. С каждым словом ведущих экстренных новостей, у него всё внутри холодеет. Чанёль и не представлял столь огромных масштабов катастрофы! Когда он уже хочет выключить телевизор, и поворачивается взять пульт с кровати, то встречается взглядом с двумя темными, испуганными и укоряющими глазами. Пак знает в чём именно виноват. Он хотел бы скрыть правду от Бэка и тянуть до последнего, чтобы смягчить эти новости, порой забывая, что его хрупкий Бэки тоже мужчина. - Оставь, - лишь тихо просит всё ещё сонный Бэкхён, и внимательно начинает рассматривать быстро сменяющие друг друга изображения на экране. Этим утром Чанёлю становится стыдно дважды. В первый раз, когда он хотел скрыть от Бэка на какое-то время правду о случившемся, и во второй раз, когда с его родителями оказывается всё в порядке, а с родителями Бэкхёна неизвестно. В течение двух последующих недель они пытаются отыскать оставшихся в городе, иногда вместе с компанией ребят, с которой успели подружиться, иногда просто вдвоем. Их попытки увенчиваются успехом, когда они встречают некоторых людей на своих рабочих местах. Призыв правительства оставаться на месте и не устраивать панику исправно соблюдается, да и какая может быть паника среди населения в практически пустом городе? Только личные семейные катастрофы. Постепенно уже кто-то начинает сходить с ума прямо у них на глазах. Люди с диким, потерявшим всякую осознанность взглядом и перекошенными от горя лицами, как тени-призраки иногда встречаются на пустынных улицах. По истечении первой недели, им особенно везет и в одном из супермаркетов Бэкхён и Чанёль набредают на группку местных аджум с внуками. Одна из них, с ярко-красной помадой и кучерявыми от химической завивки волосами что-то увлеченно рассказывает подругам: - Говорю Вам, это всё проклятая вышка, которую американцы у себя построили в Аризоне! Я по новостям как-то видела. Эта махина вышла размером с небоскрёб! Они как раз должны были в этом месяце начать там свои эксперименты. Это всё после андрогинного колайдера начали строить… - Адронного, - поправляет ее подруга. - Да, не важно, как он там называется, - отмахивается кучерявая аджума. – Главное, что они построили эту гигантскую вышку, не понятно зачем. И собирались там что-то испытывать, а что конкретно, как и не сказали. А вот теперь раз, и полмира пропало. В никуда! Это всё чертовы американцы, говорю вам! Другие аджумы, вначале не очень воодушевленные этой темой разговора затем подхватывают и продолжают обсуждать её. Чанёль и Бэкхён лишь грустно переглядываются и кладут в корзинку 2 порции супа в пакетах.***
Когда Чанёль уводит Бэкхёна с раскаленной крыши, придерживая за поникшие плечи, то чувствует себя особенно бессильным. Он хочет защитить, укрыть, утешить, забрать всю его боль себе, но не знает как. Они бредут по прохладному холлу, затем останавливаются, чтобы вызвать лифт. Уже в кабине, Бэкхён вопросительно смотрит на Чанёля, когда тот вместо первого нажимает 15 этаж, тот самый, где расположен отель. И снова холл, пустая стойка администрации, из-за которой Чанёль извлекает электронный пропуск, затем очередной бесконечный коридор с множеством дверей по обе стороны. Они останавливаются в самом конце коридора. Номер угловой, люксовый с огромными окнами во всю стену и шикарным видом на город. Чанёль хочет взять Бэкхёна прямо сейчас, да, даже на полу, или у стены, не доходя до кровати. Но лишь утыкается носом в мягкую, всё еще горячую от адского пекла макушку, и мягко, но настойчиво толкает в сторону постели. Бэку не нужно ничего объяснять, он и сам всё прекрасно понимает и ему это сейчас тоже нужно, как никогда. Не говоря ни слова, они молча раздевают друг друга, Чанёль попутно успевает целовать оголившиеся участки кожи у Бэки, отчего тому становится щекотно и он заливисто смеется, стягивая носок с Пака. Раздевшись, они оба медлят. Рассматривают друг друга, гладят руки, грудь, но ниже никто не осмеливается опустить ладонь. - Ты уверен? - одними губами шепчет Чанёль. И Бэкхён вместо ответа, лишь коротко кивает головой, а затем, словно вопрос Пака послужил спусковым механизмом, ложится на спину и притягивает к себе Чанёля. Тот понимает это как призыв к действию и пытается прикоснуться к пухлым заалевшим губам, когда Бэкхён отворачивает голову и подталкивает его выше. Чанёль в недоумении, пока сам Бён, не возмущается, тугодумностью Пака и не сползает вниз, оказываясь прямо между его ног. Он чувствует легкое касание язычка по головке, затем еще и еще. Бэкхён вылизывает старательно и с усердием, затем ведёт по стволу, обводит выступившие вены, ласкает языком уздечку. Он пока что только дразнит, а у Чанёля уже дрожат коленки. Затем, наигравшись, он хочет дать больше, слегка отстраняется, высвобождает руку и шарит ею в поисках подушки. На этот раз Паку не нужно долго объяснять. Он берет подушку сам и подкладывает Бэкхёну под голову. Бэку так удобнее и шея болеть не будет. Когда Бэкхён затем говорит, от его слов Чанёль краснеет от пяток до кончиков ушей, а с резьбы срывается последний винтик и его здравый смысл машет ему рукой на прощание. - Выеби меня, - говорит Бэкхён и послушно приоткрывает пухлые губы. – Выеби меня в рот как последнюю шлюху. Таких слов, несмотря на то, что Бэк за словом в карман не лезет, Чанёль никогда от него не слышал, и собственно это и добавляет остроты и пикантности моменту. Наверное, на такой эффект Бэкхён и рассчитывал, когда Чанёль яростно толкается ему в рот, а затем еще раз и еще. Он и правда, с усердием выполняет просьбу Бэки, доставая ему до самого горла, лишь иногда вынимая и давая слегка отдышаться. Но Бэк не хочет отпускать и сам. Его глаза счастливо прикрываются и дрожат длинные ресницы, когда он носом утыкается в жесткие волосы на лобке Пака, а его язык щекочет уздечку. Чанёль уже готов вот-вот кончить, как чувствует тонкие пальчики ласкающие яички, затем несмело трогающие промежность, не успевает Чанёль даже ахнуть, чувствуя, как в него проникает вначале один пальчик, затем также аккуратно второй. Пак ахреневает от такой наглости и даже хочет возмутиться, как Бэкхён сгибает пальчики внутри него. Бинго! Чанёля закорачивает. У него в голове никак не укладывалась та картина, которую он наблюдает: эта сладкая милашка под ним, сейчас с удовольствием причмокивая, сосет его член, при этом трахая пальцами, как заправская шлюшка. Но Чанёлю ясно, что они вышли на новый, более интимный уровень близости. Перед лицом страха и неизвестности в завтрашнем дне, в их будущем, хотелось сделать то, на что до этого никто из них никогда бы не решился. Они делают то, что ранее стояло под блокировочным замком общественной морали, а сейчас им просто плевать на всё это. Движение тонких пальчиков внутри. Еще раз и еще. Горячий юркий язычок проводит по головке. И Чанёль кончает как никогда в жизни, изливаясь на лицо Бэки, пачкая его щеки, нос, губы, попадая даже на прикрытые ресницы. Бэкхён с закрытыми глазами, весь испачканный пытается уловить пульсирующую головку губами, как рыбка, отчего из Чанёля выливается, наверное, целое море, а сам он давно ощущает себя эпилептиком, только его сводит судорогой небывалого удовольствия. Если бы его попросили сейчас описать, на что похож был этот оргазм, то Чанёль, не задумываясь, ответил, что у него внутри взорвался целый гребанный Везувий, снося всё на своем пути и ровняя Помпеи с землей. Пак, осторожно отползает ниже, пытается отдышаться. Правой рукой он вытирает лицо Бэкхёну, пока этот неугомонный пытается поймать и облизать его пальцы. Чанёль убирает руку от лица Бэки и наклоняется ниже, чтобы поцеловать. Поцелуй выходит долгий, тягучий и солоноватый, с его вкусом. Пак нежно ласкает каждую губу Бэкхёна языком, посасывает, в то время, как уже тяжело сопящий под ним Бён, нетерпеливо норовит углубить поцелуй. Чанёль нехотя отрывается от его губ, рассматривает лицо, шею, грудь. Его взгляд падает на нервно ходящий туда-сюда кадык, когда Бэкхён сглатывает. Он весь напряженно замер под пристальным взглядом Чанёля, и если бы не этот гипнотизирующий взгляд, Бэки давно бы дотронулся до себя, но он не может, а Пак медлит катастрофически невыносимо долго. Когда, наконец, Чанёль припадает губами к его шее, а затем вылизывает ключицы, медленно опускаясь всё ниже и ниже, Бэк, не сдерживаясь, издает стон полный одновременно облегчения и желания. Чанёль устраивается между его раздвинутых ног, отводит их в стороны, прижимая к животу Бэки, и прося придержать под коленками. Бэкхён находится в недоумении, но просьбу выполняет. Теперь он отворачивается, стыдливо прикрыв глаза, на щеках появляется румянец, от того развратного Бэкхёна, что умело отсасывал Паку еще несколько минут назад не осталось и следа. Бэки смущен, ведь он сейчас такой беззащитный и открытый для Чанёля. Пак, довольный открывшейся перед ним картиной нагибается, чтобы поцеловать Бэкхёна в щеку. Он оглаживает подушечками пальцев его грудь, бедра, проходится по лодыжкам и пальчикам на ногах. Бэки елозит под ним, он еле сдерживается, ему сейчас просто необходимы совсем другие прикосновения и Чанёль прекрасно знает это, но отказать себе в удовольствии также подразнить Бёна в ответ он не может. Он припадает губами к нежной коже бедер, целует и вылизывает внутреннюю сторону, пока Бэкхён, зажмурившись, чуть ли не до крови закусывает и терзает свои губы. Наконец, когда Бэки чувствует горячий язык, дразнящий головку, он сладко стонет, и хочет податься вперед, но поза ужасно неудобная для этого, так еще и Чанёль уже сам прижимает его бедра к животу большими ладонями. Он слизывает выступившую каплю смазки, и ведет языком вниз к яичкам. Бэки гладенький, он терпеть не может лишние волосы на теле, кроме головы и кожа у него такая нежная. Чанёль ласкает яички языком, губами, заглатывает по очереди, посасывая, в то время как Бэкхён уже не сдерживает стонов. Когда Чанёль опускается ещё ниже и проводит языком между ягодиц, глаза Бэки широко распахиваются. Чанёль надавливает языком сильнее и настойчивее. Он еще никогда не ласкал Бэкхёна так. Это было что-то запретное для них, пальцами - да, членом - да, но не так интимно как сейчас. Пак давно хотел, намекал, как мог, но Бэки явно игнорировал эту тему, и всякий раз ему успешно удавалось улизнуть от разговоров и расспросов Чанёля «А почему нет?» А сейчас Пак дошел до финальной точки. Он разрешает себе отпустить тормоза и воплотить свои самые сокровенные желания, так же как и Бён сделал это ранее. Ему плевать на мнение Бэкхёна по этому поводу и его мораль и смущение. Бэки будет хорошо, очень хорошо, а это главное. - Чанёль, что ты… - «делаешь» Бён уже не договаривает и срывается на протяжный стон. Паку отчего-то смешно, наверное, потому что подловил Бэкхёна и сломил эту стену сопротивления, и он сейчас такой беззащитный под ним. Чанёль хотел бы ответить «Разве ты не видишь, что я трахаю тебя языком?» Но сдерживается, всё же боясь спугнуть и вместо этого, ненадолго отрываясь, говорит: - Я хочу, Бэки… Я хочу это делать… Бэкхён заливается краской еще сильнее. Он прикрывает ладошкой глаза, но стонать не прекращает. Но даже такого зрелища Чанёлю оказывается мало. Он садиться, подогнув под себя ноги и придерживая Бэки за поясницу, тянет его вверх, отчего тот барахтается в воздухе и упирается спиной в живот Чанёля, а макушкой в постель. Так-то лучше. Вид просто шикарный, и Бэки такой открытый для него сейчас как никогда. Чанёль снова проводит языком, проникая внутрь. Бэкхён задыхается. «Ну что, тебе ведь, это нравится, малыш, почему же ты так долго от этого отказывался?» - проносится в голове Чанёля, когда он продолжает языком ласкать Бэки внутри. Он так увлечён процессом, что не сразу слышит сдавленный стонами шепот Бэки: - Чанёль… Чанёль… пожалуйста, дай мне кончить… Чанёль отрывается от Бэкхёна и невольно накрывает ладонью набухшие яички, ощупывая их. А ведь и правда, он совсем забыл, что Бэки так ни разу и не получил разрядки. Он не касался себя, пока отсасывал Паку, пока Чанёль ласкал его руками и, наконец, перевернув вверх тормашками, самозабвенно вылизывал его. Чанёль отпускает Бэкхёна, но ненадолго. Ему так понравилась эта поза, в которой они только что были, что он кладет пару подушек друг на друга у спинки кровати и устраивает на них Бэкхёна опять головой вниз, а спиной заставляя прижаться к изголовью. Чанёль проверяет длинными пальцами, хорошо ли растянут Бэки, попутно дразня и массируя простату, отчего Бэкхён вот-вот готов потерять сознание. Поза ужасно неудобная, Паку приходится стоять на полусогнутых ногах, но черт возьми, те ощущения которые он дарит Бэкхёну и получает сам того стоят! Он ещё никогда не входил в Бэки так глубоко, а Бён дрожащими пальцами дотрагивается до себя и облегченно вздыхает. Ему требуется всего пару движений, чтобы Чанёль ощутил, как Бэки тесно сжимается на нём. И снова у Бэкхёна испачкано лицо, которое Чанёль позже вылизывает, как кошка котенка. Этим жарким днём они еще несколько раз занимаются любовью в шикарном прохладном номере-люксе, но уже не как начали – жадно, ненасытно, желая испробовать всё, а спокойно, тягуче, не торопясь. Чанёль сверху, размеренно двигается, ноги Бэкхёна у него на плечах, иногда они целуются, также медленно смакуя каждое движение губ и языков. Чанёль лежит на кровати, обнимая и уткнувшись носом в шею уставшего и мирно сопящего во сне Бэки. Ему хорошо, но одновременно его пронзает одна жуткая мысль, от которой всё внутри замирает и холодеет, а он прижимает Бэкхёна к себе сильнее. Что, если бы две недели назад он проснулся в номере без Бэкхёна? Что, если бы он также сейчас исчез как все эти несколько миллиардов человек на планете? Для Чанёля наличие Бёна рядом было, уже, как полтора года, чем-то самим собой разумеющимся, словно частью его собственного тела, и он даже представить не мог, что Бэк мог бы так же пропасть. Он начинает покрывать шею и плечо Бэкёна рваными поцелуями. Чанёль молится всем известным ему Богам и благодарит их за то, что Бэкхён остался с ним, что не исчез. - Не исчезай, - шепчет он спящему Бэкхёну. – Никогда не исчезай. На тумбочке вибрирует смартфон Бёна от полученного смс. Чанёль тянется за телефоном, и когда читает пришедшее сообщение, он начинает расталкивать Бэкхёна с радостными воплями и совать экран ему под нос. - Бэки, Бэки! Проснись! Твои родители! С ними всё в порядке! «Бэкхён, мы с мамой только что вернулись из палаточного лагеря в горах. Мы были в шоке и панике, когда посмотрели новости, но родители Чанёля с нами связались, и я точно знаю, что вы оба целы. На следующей неделе открывают коридор между городами, и мы приедем забрать вас. Оставайтесь в гостинице, где вы снимаете номер. С любовью, отец» У Бэкхёна камень падает с души. Он прекрасно понимает, что мир изменился навсегда, что причины, возможно, никто и никогда не узнает, и как бы эгоистично это не звучало по отношению к другим людям, но он счастлив, что его семья жива. С ним его Чанёль, а с Чанёлем он хоть на край света, и они вместе будут приспосабливаться жить в этом новом мире по новым правилам. Бэкхён поворачивается, внимательно смотрит на Чанёля и серьезно произносит, накрывая его ладонь тонкими пальчиками: - Я всё слышал. Я не исчезну, обещаю.