Портрет

POV Скотт Время все шло, я благополучно рос и во мне бурлила мечта, временами перераставшая в цель. Мечта детская, наполненная огромным количеством радости и счастливо проведенных в лесной чаще солнечных деньков. Пение птиц с утра пораньше, взмах крыльев бабочек на лугу, палящее солнце в зените и стрекотание цикад под вечер. Все это во мне годами изливалось из мысли в надежду и давало силы быть, искать… И я нашел свой путь. – Мама, расскажи мне ту историю. – Ну хорошо, укладывайся в постель. Четыреста лет назад в Англии был написан весьма изысканный на ту пору портрет молодого юноши. В нем были соблюдены все пропорции, прекрасные черты лица и гладкая бархатная кожа были наделены множеством оттенков самых разных цветов, что придавало его прелестному образу еще более живой вид. Черные очи его блистали, словно серьги королевы с ограненным обсидианом, они окаймлены густыми ресницами, над которыми изящно вздымались брови, а шелковистые и темные, как смоль, волосы ложились на широкий лоб, немного прикрывая его. На юном, еще не до конца сложившемся теле молодого человека красовалось все великолепие моды того времени: удивительно драгоценная одежда из травчатой серебряной парчи, густо протканной золотом, ниспадавшая широкими и упругими складками. На мизинце левой руки виднелся перстень, выполненный из белого золота и филигранно обработанного сапфира, как будто светящегося среди множества маленьких бриллиантов, – фамильная ценность, передававшаяся из поколения в поколение, труд древних мастеров. Имя сего чудного создания было Митчелл, родом из старинного шотландского дома Стюартов, выходцы которого долгое время занимали английский трон. По окончании работы над сим произведением искусства мастер этого отражения Бартоломей Брейн поместил картину в золотую раму, украшенную различными узорами и кариотидами. Портрет был размещен в картинной галерее Уайтхолла, что неподалеку от Темзы. После пожара в 1698 году дворец был сожжен дотла, были утеряны все сокровища, произведения искусства, самая большая резиденция королей чуть ли не во всем мире. Во время возгорания в Банкетинг-хаус проходил небольшой бал и многие стали очевидцами, как сей портрет появился среди девяти картин плафона Рубенса. Многие описывали увиденное, как внезапно возникший свет посреди пространства зала из которого появилась картина, другие же говорили, мол она влетела в распахнутое окно, что гости старшего поколения объясняли колдовством и с ужасом вспоминали события не так давно происходившие, которые держали в страхе всех девушек Европы. Паника была мимолетной и буквально через полтора часа вся суета закончилась по исчезновению образа. Эти впечатления породили занимательнейшую историю, которая жива и по сей день. А теперь быстро спать. Спокойной ночи, малыш. Думал я об этой истории, которая давала мне силы размышлять, не забывать, желать на протяжении стольких лет и, наконец, действовать. Действовать скоро, но не поспешно, ведь вся жизнь впереди. Просто если оглядеться вокруг. За восемнадцать с лишним лет не произошло особых изменений, пора бы и внести коррективы в беззаботную жизнь. Вот скажем пройтись по комнатам ничего не стоит, но прибавить чуточку остроты слуху и взору, сразу слышен скрип шариковой ручки по бумаге в кабинете отца, или если шагая дальше остановиться у кухни, мимолетно проскользнет легкий голос мамы, что-то тихонько напевающий, пока руки готовят, чистят, моют… В конце коридора приоткрытое окно, выходящее на задний двор, где в тени сакуры и кипарисов за столиком сидят бабушка с дедушкой, потягивая чай и обсуждая новости, представленные в утренней газете. А за невысокой оградой по тротуару бегут соседские детишки, голося на всю улицу. Лето. Утро. Тишина. Солнце, зелень и вода… – вспомнились вдруг строки. Казалось бы, все замечательно, но нет. Душа, неспокойно ей, она все рвется вдаль, как будто что-то неведомое тянет в неизвестность, дабы открыть тайны сего мира. Резвая, как у тех ребят за изгородью, совсем чистая, еще не ощутившая пустоту. Вроде как снова все на своих местах, и снова промах. Эти пустоты изначально в нас, вопрос, когда мы их раскроем, чтобы заполнить. И вот во мне царит широкое пространство, подталкивающее двигаться вперед без оглядки в прошлое. Вот все эти годы вокруг лишь США, штат Техас, город Арлингтон. Иду по знакомой аллее, вижу знакомые дома и лица людей, владельцев этих обителей. Узнаю издалека грохот знакомых машин, блестящих на все том же с рождения знакомом солнце. Одинаковый язык, школа, дни... Так и со скуки умрешь. А как там, за пределами идущего вперед государства, поспешно развивающегося? Ведь все иначе, не может быть точных аналогий. Другая жизнь, от которой хочется все больше и больше вкушать разнообразия, инакомыслия. Интересная штуковина – время, непостоянная величина, порой ускоряющая свой ход соизмеримо скорости света, в иной раз поражаешься его неторопливости. И между этим же временем и умением ждать существует неразрывная связь. "Скоро, уже очень скоро настанет момент перелома", – пронеслось в моей голове, словно вихрь, который, задев нерв, подал импульс в пальцы руки, которые крепко сжимали авиабилет.