Оставьте, наконец, меня в покое, Я износил себя, как старое пальто. В окне кино, печальное, немое. Мне кто-то нужен? Нет, уже никто. Вертинский
Зазвонил телефон. Назойливая музыка звонка безжалостно вырвала меня из сна. Был ли это сон? Потому что я вроде бы и как спал, и как думал. Так часто теперь я впадаю в состояние, когда вроде сплю, потому что чувствую расслабленность, слышу в глубине, но не реагирую на легкий шум в соседней комнате, клацанье стрелки часов, шум машин из открытого окна, любые звуки; но продолжаю думать, мыслить, составлять планы и чувствовать себя совершенно трезвомыслящим. Как по мне, то состояние, из которого меня вырвал звонок, было самое честное и откровенное, потому что я был в себе. Я, как бестолковый библиотекарь, рылся по полочкам своего подсознания, выдвигая и задвигая обратно книги, которые были расставлены в полном хаосе. Кидался от полки до полки, пытаясь чего-то найти, что-то отыскать, но, никак не стремясь расставить все по алфавиту, протереть пыль и списать ненужные, хоть и дорогие книги. - А я бы тебя списал, - тихо прошептал я, подавляя в себе ненавистный силуэт, который всплыл в моей памяти в который раз. Телефон замолчал, оставив в ушах эхо рингтона. Взгляд невольно упал на часы, которые безвольно тикали напротив моей кровати. Два часа ночи. Я сплю уже почти полдня и это не странно, ведь так долго мне не удавалось уснуть. А теперь я могу безвольно проваляться на кровати хоть целый день. Виноват ли я в чем-то? Да, виноват. Я был виноват с самого начала. Я добровольно, осознано, непринужденно отдался под ее влияние и попал под зависимость. Нет, не наркотическую зависимость, потому что я мог без нее. Мне хватало обещаний, пары слов, одного прикосновения и еле слышного вздоха на ухо, я был зависим, но у меня не было ломки. Я мог помнить, повторять в голове ее улыбку, слушать ее голос в ушах и чувствовать вкус её губ, хотя ее рядом и не было. Я сектант! Я верил в то, чего не было, и сам же наслаждался своей наивной верой в ничто. И мне было хорошо. Я, в действительности, не задумываясь, шагал туда, куда указывала она, подчинялся желаниям, прихотям. В тот час пока она ломала меня, мои приоритеты, взгляды, желания, ощущения. В ее руках я был воском, поддаваясь теплу ее рук и приобретая под влиянием этого тепла любую форму, которую желала она… …Все началось на автобусной остановке и там закончилось. С той первой встречи поменялось все, осталась лишь белая маршрутка с цифрой 5, тот же облезлый тротуар, те же старые деревья возле парка и выгоревший красный козырек остановки. Мы на конечной встретились, тут же и расстались. Ты. Ты любила компании, шум, музыку. Ты ненавидела одиночество, ты никогда не была одна. А я всегда стремился побыть с тобой наедине, вдвоем. Я тянул тебя туда, откуда бежала ты. А ты бежала, сопротивлялась, командовала, грубила, капризничала, а я не насиловал. Не мог найти сил, противостоять. Тебе меня было мало, и я это ощущал, но робко закрывал глаза, оглушал подсознание. Зачем ты постоянно стремилась напиться, тянулась к шуму клубов, курила сигарету за сигаретой, красила губы яркой помадой? Откуда ты знала всех тех людей, которых ты каждый раз называла своими друзьями, иногда и не зная имен? Зачем ты постоянно молчала, смотрела в глаза с такой тоской, что становилось невольно прохладно? Зачем ты постоянно игнорировала меня в компании, флиртовала, заставляя томиться от ревности? Почему ты закрывала мне рот, когда я пытался поговорить по душам? Разве тебя волновал только секс? Все наши разговоры были простыми, пустыми, как просто знакомых. Не успевал я дотянуться до твоих губ, как ты срывала с меня футболку, тянулась к джинсам. И этого было мне вполне достаточно, лишь бы слышать твое урывчатое дыхание, невнятные слова, стоны… и чувствовать твое тело, твой запах, вкус. В моменты отчаянья, когда ты не давала о себе попросту знать, либо игнорировала, осознавал, насколько ты пуста. Насколько цинична и невзрачна, бесчувственная и разбалованная, эгоистичная и черствая. Но потом я понимал, что не в праве о тебе так думать, потому что толком-то и не знал, какая ты на самом деле. Днем же я видел совершенно другое существо. Уставшие серые глаза, всегда сухие, с легкими трещинками губы, убранные волосы, которые открывали худую длинную шею и плечи. Днем ты другая. Тебе тогда становилось не девятнадцать, ты была намного старше своих лет, оставаясь в юном теле. Хотелось тебя обнять, пожалеть, но не смел. Ты не нуждалась. От тебя веяло усталостью и тоскою. Ты часто закрывала лицо ладошками, будто умываясь, на доли секунды. Ты смотрела на меня без интереса, с некой обреченной скукой! Ты так смотрела на всех и всё! А я ждал вечера, когда ты вновь накрасишь губы, распустишь волосы, оденешь что-то сексуальное и вновь станешь пустой и беззаботной, раскованной. Я всегда тебя проводил с конечной остановки. Наблюдал, как ты выходишь из белой маршрутки с номером 5 на высоких каблуках, реже кроссовках, подожмешь сухие губы в слабой улыбке, увидев меня, снимешь очки и посмотришь в небо. Клал руку на твое плечо, не смея поцеловать. Ты давала мне свою сумку, полную книг и папок, устало проводила ладошками по лицу, и мы не спеша шли к университету. Я уже достаточно долго не жду тебя у остановки. Не езжу маршруткой, стараюсь не смотреть в сторону парка. Давно не видел каштановых волос, строго собранных на затылке, серых уставших глаз, не наблюдал легкой ухмылки. Давно не вдыхал запах твоего парфюма, волос, кожи. Не видел на шее яркий цвет помады, не курил твоих тонких ментоловых сигарет, не пил крепкого кофе без сахара и не ел горячих гренок с тертым сыром. Не прикасался к длинным мягким волосам, не проводил рукой по твоей спине, не слышал твое сбитое дыхание. Тебя будто и не было. А я, как полоумный, не прекращаю все же нервно бросать взгляд и урывчато дышать каждый раз, когда вижу маршрутку с цифрой 5. Ты ушла, так же неожиданно, как и пришла. Сама попросила тогда меня поцеловать тебя, хотя я имени твоего не знал. Ты так же попросила тебя поцеловать месяц назад… и забыть твое имя. А я не забываю. Я заменил его на просто «ты, тебя, она, ее»… но не забыл… Вновь звонок. Мне кто-то нужен?.. Нет, уже никто.*********
Еще один гудок, он последний. Я звоню ему второй раз и каждый раз надеюсь, что он не возьмет. Наверное, я мазохист. Я пьяна, я одна, мне плохо. Задыхаюсь от того, что одна и все же надеюсь на его молчание… Я научилась не думать, отключать мысли, просто забывать, но мне нужна толпа. Мне нужны беззаботные лица, смех, голос. Мне не нужно чтобы меня любили, заботились, но мне нужен кто-то рядом. Особенно сейчас. - Конечная, - грубый голос водителя нарушает апатию. Вызов завершен… Я вылезаю из маршрутки, в которой почти и не было людей. Вдалеке вижу свет фонарей университета, рядом такой же пустой и одинокий парк, пустая арка ожидалки, ровный бордюр вдоль парка и десятки лавочек, освещенных блеклым светом фонарей. Зачем я сюда приехала? Мне бы сейчас домой, под холодный душ, или еще выпить и спать… …Один раз я споткнулась. Споткнулась так, как спотыкаются, наверное, в протяжении жизни все люди. Просто каждому свое время. Но я не смогла подняться. Иногда мне кажется, что я просто не хотела этого, но потом осознаю, что просто ждала. А чего? Я так часто ждала спасенья просто так, неоткуда. Я старалась его рассмотреть в одиноких прохожих, в проезжающих пассажиров маршрутки, в посетителей кафе, в зрителях душных кинотеатров, в покупателях магазинов. Мне хотелось моментами броситься к кому-то в ноги и просто заплакать, завыть, отдавая часть ощущений. Я отвергала друзей, родных, знакомых, которые как бы и могли чем-то помочь. Потому что мне не хотелось! Но мне хотелось того, он того незнакомого мужчину, вон ту женщину на высоких каблуках, вон того дедушку на лавочке под каштаном и вот того молодого высокого парня в очках.Именно в них я видела что-то, что могло меня поднять. Я наблюдала за ним неоднократно. Я заметила его еще тогда, когда одежда перестала для меня нести какое-либо значение, вкус еды стал одинаковым, а день и ночь сменялись будильником. А потом я перестала думать. Мне не помогла учеба, мне помог шум, голоса. С того момента я перестала быть одной. Одежда вновь обрела былой вид, волос вновь узнал, что такое лак и мусс, глаза всегда подведены, а губы накрашены. Но только ночью мне удавалось жить, а так… я делала все почти в точности что и ночью, но эффект не тот. С того момента я ждала ночи, потому что лишь тогда я могла проснуться. Я так устала от всей этой внутренней банальщины, драмы, бесконечных монологов, так устала себя жалеть, что, иногда, казалось, уставала чувствовать. Я вновь и вновь видела высокого парня, с русыми волосами и спокойным, беззаботным выражением лица, на глазах всегда черные очки. Он счастлив. Бывают же люди, на которых посмотришь и смело скажешь: «Он счастлив!». И тебе совершенно не важно: ни его имя, возраст, другая любая информация, потому что от него несет спокойствием и счастьем. У меня было довольно времени, чтобы разглядеть его. Ровно десять минут, каждые первых пять дней недели, в протяжении месяца могла на него смотреть, чтобы изучить его манеры, выражение лица, то, как он одевается, его прическу, настроение, даже марку сигарет. Я часто ловила его взгляды на себе, похоже, он тоже визуально знаком со мной. Однажды все поменялось. Тогда он был в светлых джинсах и футболке, в грубых кроссовках и с хмурым видом. Никогда раньше не замечала его таким. Волосы взъерошены, под глазами синяки, усталый. - Привет, - подойдя впритык, обратилась к нему. Озадачено посмотрев на меня, он мило улыбнулся. Почему у меня так не получается? Почему я не могу так непринужденно улыбнуться? Меня тянуло. Ни мыслей, ничего. Только желание. - Привет. Я молчала и изучала его лицо, а он смущенно наблюдал за мной. Неловко, наверное, когда совершенно незнакомый человек приблизился на расстояние ближе вытянутой руки и просто тебя в наглую рассматривает. - Ты…что-то хотела? - Поцелуй меня, - эти слова слетели прежде, чем я осознала их суть. Теперь я могла рассмотреть его глаза, раньше мне казалось, что они черные или темно-серые. Синие глаза прищурились, полные губы недоверчиво растянулись в смущенной улыбке, рука зарылась в непослушные волосы. Странно было бы, если бы я предложила секс совершенно незнакомому человеку? Худощавое телосложение, но с крепкими подкачанными ногами и руками, широкие плечи. - Ты шутишь? - Никогда не целовался с незнакомыми тебе людьми? Я тоже. Я не заставляю и не настаиваю, я просто хочу, чтобы… это как желание. Глазами я его раздела, мысленно прикоснулась к губам, рукой провела по голому торсу, сжала непослушный волос. Хотелось кусать его шею, впиваться ногтями в спину, оплести ногами. - Неужели так хорошо закрыла сессию, что готова расцеловать первого встречного? – пошутил он. Заметила падающий взгляд на мои губы. - Только тебя, - какое же сильное было желание. Внутри все рвалось и тлело. Если бы он отказался, рассмеялся, отшутился… я бы умерла! Но, широко улыбнувшись, он слегка наклонился ко мне. И все. Тело, жар, дыхание. Это все что мне нужно было от него. Меня никогда не интересовало, что он чувствовал, одевался ли тепло, когда был мороз, напивался ли с друзьями, когда не был со мной, спал ли с другими, были ли у него какие-то проблемы, болел ли он. Мне нужно было просто его присутствие, его запах, тело, голос. Я любила, когда он беззаботно о чем-то болтал, казалось, это беззаботность заразно переходила на меня. Его счастье предавалось воздушно-капельным путем, через поцелуй, тело, запах. Но все чаще речь заходила о личном, душевном, чувствах… от всего того, от чего я убегала, скрывалась в его объятиях. Он разрушал. Тогда я убегала от него. Но он все же оставался моим антидепрессантом, болеутоляющим. Я так хотела, чтобы он злился, орал на меня, упрекал, ставил условия. Я ждала, я жаждала от него боли, которую так привычно дарят люди. Но ничего такого не было, и мне гадко становилось, противно от того, что мне этого не хватало. Я под ним хотела задыхаться, стонать, кричать, умирать… и он это мне дарил. Мне было достаточно, но ему было мало. Моментами он становился настолько противным и дотошным, что готова была с кожи вон вылезти, чтобы добить его чем-то. А он не уходил. Он приходил, когда хотела я, приходил, когда я его прогоняла, приходил, когда ненавидел меня за проделки. Такой чистый, наивный, добрый. Это мой испорченный, обреченный, прогнивший мир. Ему нет там места. - Прости, но, ты же сам знаешь, что я так не могу. Я просто устала от тебя. Ты сам все испортил, - такие глупые наезды. - Пожалуйста… - Пока или до встречи. Мы же с тобой в одной маршрутке ездим. Ну, можешь поцеловать меня, - с насмешкой я посмотрела на него. Он часто моргал глазами, нервно покусывая нижнюю губу. - Пока… - Нет, поцелуй меня!- это приказ и он обреченно разворачивается. Крепкий, ненавистный, полон обиды и желания поцелуй. В нем была еще надежда. - А теперь, забудь мое имя… Прошел месяц. Ты сказал что любишь, а я нет. А сейчас умираю. Мне не хватает его тела. Мне не хватает его! Я вновь рассматриваю каждого потенциального прохожего, к которому готова бы броситься в слезах. Я с надеждой всматриваюсь в каждую знакомую курточку в маршрутке, но его нет. Сейчас я стою у двери знакомой мне квартиры. Сколько ночей проведенных мною там… Мой палец замер на звонке. Желание заставило меня познакомиться с ним, и вновь желание привело меня к нему после расставания. Если я зайду, сколько еще желаний и расставаний у нас будет? Наши расставания… Дверь открыта. Вхожу в спальню. Темно, но я могу разглядеть его. На щеках щетина, запухшие синие глаза, которые в темноте были черными, сухие пухленькие губы с мелкими трещинками, голый торс. Ты бросаешь свой взгляд на меня. Недоумение, удивление, ненависть, усталость? - Привет. - Привет, - напряжение ощутимо. Его можно потрогать. Ты также хочешь меня. - Поцелуй меня!