Пропавшие без вести.

Они сидели молча и неподвижно, словно прикованные статуи обреченные замереть в одной позе. - Сегодня на удивление тепло, - сказал Дмитрий. Его голос прозвучал глухо. Мыслями он был далеко отсюда. Воспоминания о доме нахлынули так внезапно. Может быть, прямо сейчас он должен встать и бежать отсюда, что есть сил, чтобы хоть одним глазком увидеть их. Он представил, как приоткрыл входную дверь своего маленького, но уютного дома и наблюдает сквозь дверной проем. Как Вадик дразнит Машеньку, а Оля грозится, что вот сейчас придет папа и накажет двух проказников за их проделки. В этот момент Дима улыбнется, разве сможет он хотя бы повысить тон на этих маленьких ребятишек, он так ждал их. А Оля, увидев его, сразу поменяется в лице, уже не будет строгого взгляда и хмурых бровей, ее улыбка будет светиться так, как на первом свидании. Оля, Оленька! Ее ясные, никогда не унывающие глаза, она всегда рада ему, как в первый раз, как же может так быть? Сколько сил в этой маленькой хрупкой женщине и он не мог не выбрать ее, с ней он чувствовал себя живым. Всплеск воспоминаний прекратился так же внезапно, как и начался. Подул холодный осенний ветерок, напоминающий о приближении белых суровых днях зимы. - Дим, вот скажи мне, почему солнце встает на Востоке, а садится на Западе? - Ты же знаешь, я не ученый, но должно быть ответ прост, или настал тот час, когда тебя тянет пофилософствовать? Михаил довольно улыбнулся и продолжил: - Мы знаем восточную мудрость и западную глупость, получается разум, как и солнце, просыпается на востоке, и засыпает на западе, а между ними страна, над которой всегда солнце, разум всегда бодрствует. Бодрячки мы с тобой, бравые мужички! - Ну, ты и трепач, Миша! – Не удержавшись от смеха, сказал Дмитрий. - Вот ты и повеселел, чтоб ты делал без меня? Так бы и сидел смурнее пса Тузика. - Какого еще Тузика? - А ты обернись, вон он за кустом справа, битый час уже на нас зенки пялит. - Как же я его не услышал? - А ты все думы думаешь, вот и не замечаешь ничего. Пес лежал смирно, растопырив уши в разные стороны. Прежде Диме не доводилось видеть столь печальные глаза животного, он как будто вместе с ними переживал бремя, обрушившееся на двух товарищей, на которых он смотрел. Не смотря на присутствие собаки, оба чувствовали себя совершенно одинокими, на опушке этого большого безлюдного леса. Сложно вообразить, что всего через каких-то шесть часов здесь будут десятки танков, артиллерии и сотни солдат армии, которая стала грозой почти всего мира. Измученные, голодные, без сна уже вторые сутки, они все же не могли уснуть. Каждый думал о своем, но в то же время они ощущали, как одинаковы нити мыслей, медленно скользившие в их головах. Каким далеким и безвозвратным кажется время, когда они впервые пожали друг другу руки, в честь знакомства, прошло всего два года, а воспоминания столь туманны, словно это был сон. За два года они прожили целую жизнь, сражаясь, бок о бок могли понимать друг друга, не говоря ни слова. Вот и теперь, зная, что боеприпасов хватит максимум часа на два, если их не обнаружат, хотя и тут они понимали, исследовав местность, что остаться не замеченными врагом вряд ли удастся. Это безумие, но ни один из них не уйдет, и не скажет ни слова. Они понимают, что должны сделать все и даже больше. Пожертвовать малым сегодня, чтобы победить завтра. - А ты знаешь, что про Петьку-то нашего, ну он еще все ходил, стихи Есенина нам читал: «Мне осталась одна забава: Пальцы в рот – и веселый свист. Прокатилась дурная слава, Что похабник я и скандалист. Ах! Какая смешная потеря! Много в жизни смешных потерь. Стыдно мне, что я в бога верил. Горько мне, что не верю теперь…» В газете про него написали, жаль только он об этом уже не узнает, разве что родные прочтут. Как думаешь, про нас с тобой напишут? - Видал, видал. А про нас, а что про нас? Если только немецкие писаки посмеются над двумя солдатиками, что встали на пути великого вермахта. – В голосе Дмитрия звучала насмешка, перемешанная с горечью. - Это ты зря, зададим им жару, чтоб совсем не весело было. – Боевой тон Михаила звучал странно, учитывая обстоятельства, но Дима был рад почувствовать подъем сил у своего друга. И снова подумал о семье, «прочтут в газете». Ему бы не хотелось, чтобы Оля узнала об этом так. Он написал ей прощальное письмо и отправил с раненым солдатом, которого должны увезти в госпиталь Николаевска. Этот солдат непременно бы передал письмо жене своего сослуживца, но, не успев выйти из вражеского окружения, с остатками своей тридцать четвертой дивизии, попал в новое. Последние слова семье изложенные на листке бумаги, будут пропитаны кровью и разорваны возле грузовика, вместе с курьером, ранам которого не суждено зажить. * * * - Дорогой, поторопись, нас уже ждут, - Оля была взволнована, ей предстоит впервые увидеть родителей мужа, после их малодушной выходки, спешно пожениться, не сказав об этом никому. Будут ли браниться, или не скажут ни слова, в любом случае она никогда им не нравилась, только Богу известно для чего они позвали своего сына вместе с ней на этот семейный ужин. - Уже готов, докуриваю и выходим. В спешке маленькая девушка бегала по квартире в поисках сумки, наручных часов и шляпы своего благоверного. Ее бесшумное передвижение по комнатам было странно, учитывая скорость и панику, с которыми она все это делала. Муж смотрел на суетливые сборы своей любимой и ощущал радость от ее присутствия. Почему же его родители не видят, как она заставляет его сердце биться чаще, как поддерживает его в трудные дни, как, не смотря на всю скудность их материального положения, остается рядом. Одно мгновение, и все расплылось перед глазами. Теперь перед ним стоит отец, его испытывающий взгляд пронзает до самых костей. - Почему ты ничего не сказал нам? Мы больше не авторитет для своего родного сына? Наше мнение не в счет? – не смотря, на гневный тон отца, Дмитрий почувствовал панику в его голосе. - Папа я люблю эту девушку, теперь она моя жена, вам придется принять это, мне уже не пятнадцать лет, я вправе сам распоряжаться своей жизнью. - Что ты говоришь такое? Да разве я о твоих сердечных делах говорю, я говорю про твое увольнение, как ты мог оставить службу, не посоветовавшись со мной? - Ах, ты об этом, - с облегчением и разочарованием в голосе произнес Дмитрий, - Ты же знаешь, Оля в положении, а если будет война с финнами, меня непременно направят в штаб. Кто позаботится о ней? У нее никого нет, кроме меня. - Это не ответ, именно о них ты и должен подумать. Прежде не знал в тебе трусости. - Отрезал отец. - Трусости? Да ведь я… - теперь он понял, что не так. Отец уже не мог сказать ему этого, он погиб в первые дни войны в Гродно. Тесная, душная комната начала сдавливать его, темнело в глазах. Картинка снова поменялась. Перед ним стоит Оля, ее лицо мокрое от слез, она говорит, что будет ждать его, говорит, что осталось не долго. Он должен сказать ей, пока она еще не вышла за порог, должен сказать, что бы она уже не надеялась, не ждала, что любит ее, что именно поэтому он должен остаться на этой безымянной опушке. - Не уходи так скоро, я должен сказать тебе… - Я жду тебя, мы скоро увидимся, - произнесла она тихим удаляющимся голосом. * * * Дмитрий проснулся от шороха пса, он рыскал в округе, должно быть искал еду. Дима пошарил в рюкзаке, нащупав сухари, бросил их собаке. - Держи дружок, нам они уже не пригодятся. Пес с жадностью набросился на предоставленный ему завтрак. Михаил не спал, он сидел совсем рядом, греясь в первых лучах солнца, курил папиросу. Гул машин было слышно уже минут десять, вскоре стало видно небольшие клубы дыма, приближающиеся в их сторону. - Ну, вот и все, скоро наш выход, - почти неслышно сказал Миша. Дима хотел сказать спасибо за то, что его друг в этот момент сидит рядом и с хладнокровным спокойствием наблюдает за приближением врага, но выдавил из себя лишь согласное «Угу». Он не был готов к смерти, наверное, к ней нельзя быть готовым, но она не спросит его, она никогда не спрашивает. Он еще не знает, что эшелон, в котором ехала его семя, был расстрелян самолетами люфтваффе. Не знает, что Оля погибла, спасая Вадика и Машу. Никогда он уже не узнает того, что мы выиграли эту войну, что его дети до конца своих дней будут пытаться найти о нем, хоть какую-то информацию, но так и не найдут эту безымянную опушку, последнее пристанище, для двух неизвестных солдат, одним из которых и был их отец.