Девять месяцев

Ноябрь Сацуки смотрела на тест. На тесте выделялись бордовым цветом две полоски. Две. Сацуки смотрела на них, как дурочка. И так же бестолково улыбалась. Пальцы мелко дрожали. Сердце неровно трепыхалось, и хотелось то ли плакать, то ли орать, то ли смеяться. - Тайга! – всё же заорала Сацуки и выбежала из ванной. Спящий после тяжёлой смены Тайга даже не шевельнулся. - Тайга! Смотри, - присела на кровать рядом с мерно и сонно дышащим мужем Сацуки и замахала перед его закрытыми глазами бумажной палочкой, - две полоски! Тайга приоткрыл один глаз, вгляделся в мельтешение и буркнул: - Угу. - Что угу? Что угу?! Две! Их две! - И что это значит? – сонно пробормотал он. Сацуки опешила. - Ну… что мы ждём ребёнка. - Снова Мидориме не с кем оставить мелкую? – слабо возмутился Тайга, но глаз не открыл. – Когда он её приведёт? Может, позвонишь Куроко и Аомине, а то я после смены вообще никакой… Голос мужа звучал всё глуше и неразборчивее, и Сацуки поняла, что прямо сейчас делиться радостью ей не с кем. Зато можно было поддаться первому порыву и поплакать. Декабрь – Ты точно ждёшь ребёнка? – снова с подозрением спросил Тайга. Сацуки оторвалась от расчетов, которые взяла на дом, и укоризненно посмотрела на него. – Во-первых, не я, а мы. А во-вторых, откуда сомнения? – Ну, я вот помню, что первую жену Кисэ, – осторожно начал он, – постоянно тошнило, она такая зелёная на матчи к нему приходила. А Акаши – помнишь? – даже к нам заезжал за какой-то ерундой для своей ненаглядной. Что там ей срочно захотелось, бусы твои из нефрита? А Рико ела как не в себя, даже гамбургеры у меня таскала. Все наши ржали, и говорили, что беременным нельзя в еде отказывать! Тайга распалился от воспоминаний и перестал запинаться на каждом слове. – А Такао жаловался, что его жена всё время плачет! – Да-да, – поджав губы, процедила Сацуки. – Что-то ещё? – И живот у всех них был! – припечатал Тайга. Сацуки тяжко вздохнула. Ей было хорошо и без живота. Она бодро вскакивала по утрам, ела всё, что и обычно, а желания плакать у неё не вызвали даже запоровшие проект практикантки. И совершенно ничего не хотелось от Тайги. Он просто не понимал, как ему повезло! – Мне тебя послать в лес за ёжиками в три часа ночи? – поинтересовалась она. Тайга взъерошил волосы на затылке, смущённо помялся: – Ну не то, чтобы я тебе не верил… Но вообще ж никаких признаков! – У меня завтра осмотр и УЗИ, – сказала Сацуки, возвращаясь к расчетам. – Пойдёшь со мной? *** Тайга пялился на экран. На экране шевелил ручками головастик. Посередине головастика мерно пульсировала тёмная точка. Врач водил сканером по плоскому животу Сацуки, что-то говорил медсестре, которая записывала данные в карточку. А Тайга всё не мог оторвать взгляда. – Вам распечатывать фотографию? – спросил врач и улыбнулся в ошарашенное лицо Кагами. – Да! *** – Сацу-чан, – остановившийся посреди коридора Тайга рассматривал самое первое фото своего малыша, – он же ещё совсем маленький, да? Как гуппи? – Угу, – согласилась Сацуки, – а когда он станет размером со скумбрию – я его рожу. Январь – Тецу-кун, – прошептала Сацуки на ухо имениннику, – я сегодня буду пить только ванильные шейки. Куроко недоуменно посмотрел на неё – и вдруг его лицо озарилось нежной улыбкой. Сацуки видела у него такие очень редко – по пальцам одной руки пересчитать можно – все они были адресованы не ей. – Можно, я расскажу Дайки? – спросил Куроко. Сацуки кивнула. Ну, кому, как не Дай-чану? Он, правда, намёков бы не понял. Куроко обнял её, бережно-бережно, как ёлочный шарик. – Я так за вас переживал… Я так рад. *** Сацуки смотрела, как он шёл между гостями к Аомине, и улыбалась. Ей было видно, как у Дай-чана приподнялись брови и открылся рот, как он бросился через весь праздничный зал к Тайге, а потом хлопнул себя по лбу и поменял направление – к ней. Когда под обеспокоенные вопли Кагами и Куроко он закружил её в воздухе, Сацуки ощутила себя самой счастливой на свете. Февраль Сацуки лежала в полумраке кабинета и пыталась увидеть то, о чем ей рассказывал узист. – Вот головка, – водил он мышкой по экрану, – вот ручки, вот ножки, вот животик. Всё на месте. – А кто будет? – спросила Сацуки. Она так ждала этого приёма. Сегодня ей могли сказать, мальчика они с Тайгой ждут или девочку. Ей было всё равно. Но Тайга волновался. Врач приспустил очки на кончик широкого носа: – А кого хотите? – Да всё равно, – смутилась Сацуки, – просто интересно. Врач поправил очки, жестом напомнив Мидориму, и Сацуки стало легко и смешно: – Ну, если всё равно – то мальчик. Смотрите: вот ножки, а вот между ножками, – он обвёл стрелочкой стратегическую зону, – видите? У девочек такого не бывает. *** Сацуки выбралась на улицу, с удовольствием вдохнула холодный воздух и вытащила телефон. – Тайга, кажется, у нас будет мальчик. В трубке помолчали, а потом послышался голос Тайги, который явно пытался сдержать ликование: – Я даже не сомневался! Март – Тайга! Он пинается! На кухне что-то упало с грохотом, и через несколько секунд Тайга споткнулся о порог спальни. – Иди сюда, скорее, – возбуждённо протараторила Сацуки, притягивая широкую ладонь к своему животу. Она что-то чувствовала уже недельки две, но сейчас так ребёнок толкнулся так конкретно, что сомнений не оставалось. Тайга замер, настороженно смотря на свою руку, прикрывающую едва заметный бугорок в центре живота. Тот не шевелился, словно затаился. Полминуты, минута. – Ладно, – огорчённо сказала Сацуки, – в другой раз. Приподняла ладонь Тайги, уложила свою. Изнутри мягко ткнулось живое, словно котёнок выгнул спинку в ожидании ласки. *** Тайга зашёл в комнату и радостно заулыбался: Сацуки стояла на четвереньках, призывно подняв задницу вверх, и что-то читала. Он подошёл поближе, пристроил ладони на ладные половинки. Сацуки недовольно повернулась: – Нет, Тай-чан! – Почему – нет? – опешил Тайга, предвкушавший сладкие минуты. – Потому что это не то, о чем ты подумал! Это мне врач посоветовал хотя бы полчаса в день принимать позу «кошечки», чтобы уменьшить нагрузку на позвоночник и почки! – А может, – с надеждой предложил Тайга, – совместим, так сказать… – Нет, – вернулась к чтению Сацуки. Апрель В супермаркете Сацуки долго стояла перед полками с косметикой и не могла решить: покупать крем от растяжек или масло? Собственно, знакомый эксперт, которому она могла довериться в этом вопросе, был только один. В кафе Кисэ забежал между съёмками и, увидев Сацуки в облегающей живот одежде, не оставляющей простора для сомнений, отреагировал как всегда бурно и многословно. – Момои-ччи, – он всё ещё звал её так, по старой памяти, – когда тебе рожать? – Врачи говорят, что в июле или в августе. – В самую жару?! – ужаснулся Рёта. Сацуки в задумчивости приложила палец к губам: – А есть варианты, Кисэ-кун? Родить вот прямо сейчас или подождать до следующей зимы? *** Сацуки болела. Она кашляла, температурила и теряла вес. – Малыш, ты там как? – хрипло интересовалась она после приступа кашля у живота. Тот слабо трепыхался, намекая, что уже пора прекращать трусить его и бухать над головой. Вызванный на дом Мидорима, врачующий обе свои бывшие команды, красивым почерком прописал назначения, уверил, что всё будет нормально и поинтересовался уже в дверях: – В августе, да? И кто же он будет? Сацуки помнила про одержимость приятеля гороскопами и, подсчитав про себя сроки, ответила: – Лев будет. Мидорима заинтригованно сверкнул очками: – Лев Кагами?! Май На выходных Тайга предложил сходить в кино. Сацуки радостно принарядилась: белые бриджи, розовая летящая кофта. – Тайга, – позвала она, крутясь перед зеркалом, – я похожа на зефиринку? Кагами критически оглядел наконец начавшую округляться фигуру жены: – Ну не то, чтобы похожа, – сказал он. У Сацуки глаза стали наполняться слезами, и Тайга тот час же исправился: – Я бы сказал, что ты больше похожа на воздушное безе! С начинкой! Сацуки радостно рассмеялась, а Тайга мысленно поблагодарил Мурасакибару, которого на днях случайно встретил в кондитерском отделе и выслушал лекцию о всевозможных сладостях. *** В кинозале звук бил по ушам. Сверху, справа, слева и, кажется, даже снизу. Сацуки обхватила живот обеими руками. Мелочь внутри, похоже, перепугалась доносящихся со всех сторон киношных звуков и решила сбежать. Но бежать ей было некуда, и бедолага мыкалась внутри, явственно подпихивая Сацуки к выходу из этого кошмара. – Тайга, – решительно поднялась Сацуки с кресла, – идём! Кагами тоскливо взглянул на экранные взрывы и уныло потащился за женой к выходу. – Ещё даже не родился, – бормотал он себе под нос, – а права уже качает. Июнь Утром Сацуки увидела, что на животе возле пупа торчит кочка. Она осторожно потрясла спящего рядом мужа за плечо: – Тай-чан, как думаешь, что это? – шёпотом поинтересовалась она. Кагами оглядел аномалию, сквозь зевок выдавил: – Малышовская пятка! – тронул кочку пальцем и захохотал. В животе явно паниковали: кочка быстро ползла влево, живот скособочивался вправо. Сацуки укоризненно нахмурилась на мужа и погладила живот ладонями: – Ну вот, разбудил барбоса! *** Сацуки мрачно смотрела на очередное узишное фото и не понимала, что видит. Врач долго водил по экрану курсором и рассказывал, внимающему с открытым ртом Тайге, что вот мол пузичко, вот ручки, вот попка. А Сацуки ничего не могла разобрать в мельтешении пятен. Только мордашку: носик-курносик, глазки с ресничками и щёки. Щёки поразили её своей упитанностью, и Сацуки зависла на внутреннем видении, не воспринимая дальнейших пояснений врача. – Ничего не понимаю, – пожаловалась она Кагами, и протянула снимок. Тайга взял его в руки, прищурился, потянул её к диванчику: – Вот давай тут присядем, – снисходительно предложил он, – и я тебе всё объясню! Тут же всё понятно: вот это – ножка… Июль Сацуки внезапно поняла, что такое тонус. Вместо кругленького животика под ладонями ощущался твёрдый, торчащий кирпичик. И очень болела поясница. *** – Ох, – выдохнула Сацуки, и попыталась осторожно убрать назад то, что упёрлось ей в печень, – ох! – Что? – испуганно дёрнулся Тайга, – началось? – Нет, – помотала головой Сацуки, – это мелочь наша растопырилась, а я пытаюсь понять, чем же это он меня так штрыкнул и что пытается засунуть между рёбер. *** Тайга, как назло, был на сутках и не отвечал на звонки. Что у него там горело, Сацуки, обычно с уважением и тревогой относящуюся к работе мужа, в данный момент волновало мало. Она сидела на полу в луже и пыталась сообразить, что делать дальше. Воды отошли ровно в десять вечера, а она-то считала – и читала! – что сначала должны начаться схватки! Схваток не было. И было страшно. А Тайга не отвечал на звонки. Аомине, вызванный вместо скорой помощи, машину вёл нервно, ёжился на каждый вздох подруги и не мог сообразить, ехать ему быстрее или медленнее. Когда за Сацуки закрылась дверь приёмного покоя, он набрал Куроко и спросил: – Дозвонился? – Нет, – голос был напряжённым, – в районе Адати большой пожар. Кагами-кун не берёт трубку. *** Кагами прошёл в раздевалку, открыл свой шкафчик. Телефон мигал, сигнализируя о непринятых за четырнадцать часов звонках и сообщениях. Сердце тревожно ёкнуло – Сацуки! Но ведь ещё не срок? Ещё ж дня три было? Или нет… Захолодевшие пальцы никак не могли справиться с сенсорным экраном. Телефон вдруг завибрировал. – Тайга, – голос жены звучал так, словно у неё был заложен нос. Или она плакала. – Что? Что случилось?! – Три килограмма, Тайга! И пятьдесят два сантиметра! Тайга попытался осмыслить полученную информацию. В трубке что-то зашуршало, и послышался голос Аомине: – Да скажи ж ты своему Бакагами нормально, что у него сын родился! Тайга уронил мобильный и бросился к машине. *** В светлой палате рядом с кроватью стояла прозрачная кювета. Малыш в ней спал, причмокивая тонкими губами, шевеля ручками. Из-под шапочки выглядывало завёрнутое мягкое ушко. Сын. Сацуки смотрела на него, как дурочка. И так же бестолково улыбалась.