Рассказы погребенного города

Серые с лёгкой желтизной тучи заслонили желтовато-голубое небо, и лишь серо-фиолетовое марево на горизонте никуда не исчезло. К нему тянули тонкие крючковатые ветви тёмные от копоти и пыли деревья, не успевшие ещё выпустить листву. Лишь молоденькая зелёная травка кое-где пробивалась, чтобы тут же посереть от выхлопных газов, пыли, а где-то и приобрести рыжеватый оттенок ржавчины. И как же приятно ступать по этой земле, понимать, что под твоими ногами не голая земля, а живая трава, в никогда невысыхающих лужах не просто обломки, покрытые сгнившими листьями, а целые колонии просыпающейся, развивающейся жизни. И звук хрустящего под подошвами стекла кажется таким родным, чувствуешь радость от того, что после долгой зимы с серым снегом можешь слышать этот привычный скрежет, скрип пластмассы, наполняющий душу так давно позабытыми радостью, трепетным ожиданием, немым восхищением... Одетый в потёртую мешковатую куртку грязно-песочного цвета невысокий молодой человек в чёрно-красной кепке и мешковатых штанах цвета хаки брёл по пустырю, отделяющему его родной дом от берега реки. Он брёл по сырой земле и радовался этой низкой, побитой ещё только начавшейся жизнью траве, вдыхал запах мокрой земли, как она пахнет ранней весной, сырой запах болота и прошлогодней раскисшей листвы, металла, ржавчины, сладкий запах гнили, и его наполняла радость: наконец он нашёл время, чтобы погулять, подышать свежим воздухом, развеяться, отдохнуть от городской суеты. Казалось, вокруг нет ни единой живой души, но в то же время не исчезало понимание, что этот мир полон жизни, маленькой, микроскопической, едва заметной. И от этого нисколько не получалось чувствовать себя одиноким. Пустырь с обломками бетонных плит, с этим неповторимым запахом каменной пыли, с ржавой арматурой, напоминающим маленькие самоцветы битым стеклом, блестевшим яркой зеленью уваровита, изумрудов, таким необычным тёплым и не очень коричневым цветом цветом раухтопазов и тигрового глаза, с поблёкшими кусками пластика, некогда поражавшего своей чистотой и красочностью, разноцветными посеревшими пакетами... А перед взором предстала река. Серо-стальная вода словно поглощала часть света, пробивавшегося из-за туч. Как у берегов некоторых горных озёр из кристально-чистой воды поднимаются холодные камни, наполненные своей особой красотой и строгой грацией, над поверхностью реки возвышались куски бетона, плавно, медленно по воде скользили куски пластмассы и пустые бутылки, натыкаясь на айсберги бутылок полных, полиэтиленовых пакетов, грязного тряпья. У берега сложными в своей простоте узорами увязли в воде прошлогодние листья, словно примёрзшие к своим местам, хотя лёд давно уже расстаял, серовато-жёлтыми полянками поднимались из воды камыши, желтела на островках пожухлая трава, оставшаяся с осени. Осторожно, словно опасаясь нарушить своеобразную гармонию и красоту этого места, молодой человек ступал всё ближе к берегу. Сушёные стебли шуршали под ногами, раздавались привычные хруст и скрежет, словно град по крыше и асфальтированным дорогам, щёлкали жестяные банки с выцвевшими рисунками. Болотный запах ощущался явственнее, зеленоватую сырость с лёгким оттенком серо-бурой пыли словно можно было потрогать, так тяжело входил воздух в лёгкие. Но жестянки вызывали приятную ностальгию, воспонинания о прекрасных днях прошлого, стебли заставляли вспомнить о прочитанных в детстве книгах о деревнях, о полях с высокой травой, что бескрайним золотистым морем колышется от тёплого ветра, о лесах с тонкоствольными деревьями; а густой сырой воздух, оставляя во рту своеобразный привкус, позволял почувствовать себя как никогда живым, ощутить, как воздух проходит свой долгий путь по дыхательной системе, и голова шла кругом от непередаваемого восторга. Аккуратно, стараясь не упасть в серую воду, от которой так и веяло влажной прохладой, молодой человек подошёл к поваленному грозой и людьми стволу, осторожно присел, будто проверяя, не сломается ли он по его весом, и огляделся вокруг. На тёмных, кажущихся чёрными ветвях кое-где словно фруктовые плоды висели пакеты, трясущиеся под порывами тёплого весеннего ветра. На одном из деревьев застрял воздушный шарик, бывший когда-то яркого, жизнерадостного розового цвета, но сейчас слегка сдувшийся и поблёкший. По стволу дерева полз одиноких паук. Казалось, и это создание слегка запылилось, но продолжало жить, как и обычно. На пару секунд он замер, словно заметив нежданного гостя и слегка удивившись, что же здесь позабыл человек, на окраине города, где нет места шумным рынкам и магазинам, но вскоре продолжил своё путешествие, наполненное лишь этому пауку ведомым смыслом. А спиной раздалось шуршание сухой травы, защёлкали банки, заскрипел пластик, и молодой человек обернулся, вздрогнув от неожиданности. Но его лицо тут же засияло радостью: к нему приближалась девушка. Её тёмно-коричневая куртка сливалась с деревьями, синие джинсы - с затерявшимися в траве банками, а русые волосы, растрёпанные во все стороны, ещё больше помогали ей сливаться с окружающим пейзажем. Бледное лицо так же выражало радость. Молча девушка присела рядом с молодым человеком и положила голову ему на плечо, и тот осторожно завозился в карманах своей куртки. На землю посыпались обёртки, разукрашивая обесцвеченную землю новыми яркими пятнами, блеснула монетка, отражая рассеянный в воздухе тяжёлый свет, и вскоре в руках молодого человека был пакет с двумя сэндвичами и две жестяные банки колы.  - На, - протянул он девушке один сэндвич и одну из банок, и та послушно выхватила предложенное угощение, напомнив в этот момент изголодавшуюся воительницу древнего племени: казалось, только один лишь её голодный взор мог поглотить еду, худые руки с тонкими пальцами жадно вцепились в тесто. Тишина нарушалась лишь шумом ветра, качающего изредка ветви, трепавшего пакеты, перемешавшего подгнившие и сушёные листья, и шипением газировки. Порой раздавались вздохи, и было слышно, как кто-то что-то жуёт, отпивая из банки в перерывах. Привычные запахи слегка померкли перед ароматом ветчины, законсервированной месяца назад, вечного майонеза, нечерствеющей булки и неувядающего салата. Вскоре с едой было покончено, и пейзаж обогатился двумя новыми яркими алыми пятнами, по реке поплыли новые пока ещё блестящие обёртки, а запах болота и приторно сладкой гнили вытеснил чуждые этому месту ароматы. Серые тучи на горизонте немного развеялись, открыв взору кусок красного с розоватым неба, слегка затуманенный серо-фиолетовым маревом, покрывающим города. Яркий луч заходящего солнца осветил на несколько мгновений окружающее пространство. Серо-стальная река покрылась множеством розово-красных пятен, сливающихся в единую дорожку, плывущие по ней "суда" превратились в чёрные силуэты, отбрасывающие такого же цвета тени, ещё не успевшие запылиться и обрасти колониями водорослей упаковки немного напоминали рубины, освещённые ярким светом. Казалось, даже сырой и тяжёлый воздух приобрёл красноватый запах и стал немного тяжелее. Молодой человек и девушка молча смотрели на другой берег реки, где высилась некогда пёстрая, а ныне посеревшая гора в компании нескольких таких же холмиков, на ветки деревьев, украшенные листьями-тряпками, пакетами и нитками, из-за чего деревья немного напоминали новогодние ёлки, на стелющийся над землёй серый туман, приближающийся из-за реки, имеющий привкус дыма и машинного масла. В какой-то момент их взгляды одновременно устремились на торчащий из реки кусок бетонной плиты, ощетинившийся железными прутьями, на которых красовались отбитые бутылки и зацепившийся по дороге мусор. И одновременно головы двоих посетила светлая мысль, заставляющая сердце сжиматься от тихого восторга, от радости и предвкушения чего-то необычного: "Романтика..."