Абсент

У Дина Винчестера всегда было одно мнение касательно алкоголя. И, если говорить коротко, заключалось оно в том, что алкоголь — это прекрасно. Крепкая жидкость при должном градусе приятно обжигает горло, а при должном количестве дарит телу необыкновенную легкость. Возникающие проблемы мгновенно отступают на второй, третий, а при должном старании и десятый план. Благодаря этому волшебному напитку в голове появляется обволакивающий туман, позволяющий смотреть на окружающую действительность с высоты своего состояния и плевать на трудности, если таковые имеются. Алкоголь — это то, что помогает завязывать новые знакомства и даже отношения дружеского или романтического характера. Неловкость, скованность, отсутствие темы — все эти обычные проблемы совершенно нивелируются, если при беседе присутствует еще один участник, разлитый по стаканам, бокалам или маленьким рюмочкам. Кроме этого, алкоголь еще создал некую крайне интересную касту людей, имя которой — собутыльники. Эти люди имеют между собой совершенно особую систему взаимоотношений. Практически стопроцентная гарантия того, что они больше не встретятся, дает возможность спокойно выговаривать свои проблемы и предлагать решения чужих. И иногда совет, данный покачивающимся незнакомцем перед тем, как тот упадет на или под стол, является одним из самых верных решений возникшей проблемы. У Дина был и еще один, его собственный, личный повод нежно любить обжигающие горло напитки. Коротко и пафосно этот повод назывался Жизнь. Именно так, с большой буквы и маленькой, чуть драматичной паузой до и после произносимого слова. Это могло показаться смешным или даже вызвать презрительное фырканье, но жизнь Винчестера, наверное, была одной из немногих, что правда могла служить поводом для частого погружения в радушные объятия проспиртованных жидкостей. Потому что то, с чем ему приходилось сталкиваться, трудно принимать, если по стынущим от страха или безнадежности жилам не бегает вместе с кровью хотя бы пару глотков крепкого виски. Трудно принимать существование разнообразных тварей, которые во мраке ночи и при ясном свете рвут людей на части. Когтями, зубами или иными способами изничтожая податливую плоть и человеческий разум. Трудно принимать ангелов, демонов и их вечные попытки спасти или уничтожить этот мир. Цели разные, но обе стороны не гнушаются для их достижения уничтожить столько людей, сколько потребуется. Только демоны честно называют это убийством, а ангелы, притворно вздыхая, говорят о неизбежных жертвах. Трудно принимать то, что вокруг тебя с завидной регулярностью погибают близкие. Джон, Бобби, Джо, Элен,— это только те, во время чьего ухода Дин едва не свихнулся, стараясь справиться с нахлынувшим горем. Сколько еще людей умерло на его дороге до этого дня, он просто не в состоянии был перечислить. Периодически у Дина возникало совершенно четкое ощущение, что он проклят. Что смысл его жизни утерян уже давно и лучше бы ему не просыпаться завтра утром. Но, как только он принимал некоторое количество обжигающей глотку жидкости, то ему приходила светлая мысль. Что-то вроде: «Жизнь — дерьмо. Но смерть все же хуже». Наверное, Дину бы стоило написать себе это на футболке. Или на отсутствующем фамильном гербе, сделав эту фразу лозунгом семьи Винчестеров. Сейчас, посетив все три варианта, где можно провести свое посмертное существование, он мог утверждать выбранный постулат, опираясь и на жизненный опыт. Ад можно было даже не комментировать. Из отвратительной, наполненной серой, огнем и копотью ямы стремились сбежать даже демоны, что уж говорить о людях. Чистилище… даже если он каким-то мистическим образом сможет туда снова попасть, то оно все равно было практически идентично его жизни: вечная погоня и бесконечные убийства до последнего вздоха. Вот только ни просмотров Звездного Пути по вечерам, ни виски, ни гамбургеров там не предвиделось. И только Рай был ничего. Но у Дина всегда были большие сомнения, что ему когда-нибудь выпадет шанс оценить это самое «ничего». Так что, когда к нему снова приходила Жизнь, огревая по затылку внеочередной шокирующей новостью и утверждая, что пора уже отложить, наконец, пистолет и упокоится с миром, прекращая вечную борьбу со смертью, приходил внушительный аргумент в красивой бутылке и говорил свое весомое «нет». С годами Жизнь являлась все чаще, но крепкая жидкость стойко отбивала все ее претензии. Плохо было, только когда Дин трезвел. Но он старался как можно реже допускать такую оплошность. Сейчас же Жизнь больше не трогала Дина. Не пыталась достучаться до сгоревшей души, нашептывая слова о покинутом брате. Не бросала в лицо заголовками о странных жертвах, напоминая о бизнесе, бывшем семейным. Не приходила призраками умерших по его вине людей в отсутствующих теперь снах. Она отступила, обретя статус Прежняя, и лишь изредка напоминала о себе пережитками прошлого. И теперь у Дина была Новая Жизнь. Та, которая подарила ему неведомый доселе покой и внутреннее умиротворение. Не требовавшая от него никаких свершений и уж точно не предлагавшая ему уйти в иной мир. И мириться с ней было легко и без методичного потребления виски. Однако Дин быстро понял, что отсутствие необходимости выпить —это совсем не повод расставаться с алкоголем. Старые и чертовски приятные телу привычки не искореняются дырой в груди и несколькими часами, проведенными бездыханным. Дин сделал последний глоток, позволяя обжигающе-крепкой жидкости пройтись по горлу, и громко стукнул пустым стаканом по барной стойке: — Итак, виски в этом баре кончился, — громко и торжественно объявил он, облизав нижнюю губу. — Теперь мы можем перейти и к чему-нибудь более крепкому. Потому что, — Дин наставительно вскинул палец вверх, — если понизить градус, голова утром будет болеть даже у Рыцаря Ада, — он тихо хмыкнул, опуская руку и переводя взгляд на полные разнообразного алкоголя полки, и рассеянно добавил: — Проверено. Помещение, где расположился Дин, освещено не было. Лишь неяркий, лунный свет с улицы, позволял увидеть небольшой бар на окраине города, где он сидел в гордом одиночестве, задумчиво барабаня пальцами по барной стойке и придирчиво рассматривая богатую коллекцию алкоголя. Тесня друг друга, бутылки стояли на П-образных полках, обрамляющих огромное зеркало прямо напротив Дина. Кроме этого, в углу примостилась небольшая сцена с микрофоном да десяток круглых столиков перед ней. Вот и вся обстановка, в которой Дин вот уже больше часа наливался разнообразным виски. Следы его усердий усеивали стойку и пол вокруг, словно обертки от конфет у объевшегося сладостями ребенка. Стеклянные бутылки просто пестрили разнообразными этикетками: Джеймсон, Джек Дэниэлс, Вайт Хорс, Макаллан, Чивас Ригал… Названий было много, а бутылок было еще больше. Явно найдя то, что искал, Дин быстро соскочил с высокого стула и, подойдя к полкам справа, достал оттуда высокую бутыль с зеленой жидкостью. Абсент. Напиток художников и поэтов, имеющий несколько способов потребления, не привлекал прежнего Дина своей излишней крепостью, заочной пафосностью и лекарственным запахом. Попробовав его когда-то, он мгновенно отставил зеленую жидкость, сполна отдаваясь любимому виски. Но сегодняшнему Дину казалось, что именно абсент поможет ему ощутить ту легкость в теле, что свойственна попавшим в радушные объятия опьянения. Вернувшись на прежнее место, он открыл взятую бутылку. Крышка поддалась легко, откручиваясь с приветственным скрипом и светло-зеленая жидкость тонкой струей наполнила круглый стакан на два пальца. Дин чуть подумал и уверенно наклонил бутыль снова, доливая алкоголь на добрых две трети. Взяв в руку абсент, отбрасывающий на его лицо зеленые блики, Дин отсалютовал своему отражению и привычным движением опрокинул в себя крепкую жидкость. Отзеркаливая его действия, отражение также немного запрокинуло голову назад, поморщилось и прижало тыльную сторону кисти ко рту, когда Дин стукнул стаканом по стойке. И расплылось в широкой улыбке. Это было именно то, чего он хотел изначально, когда старательно наливался виски. Это были именно те ощущения, которые едва не сгладились в памяти. Обжигающий глоток, от которого взвыли не утратившие человеческую чувствительность рецепторы, послал горячие ручейки по телу, доставляя тепло до кончиков пальцев, обещая позже наполнить голову легким туманом. Сделав еще пару глотков, он блаженно облокотился на стойку, не выпуская абсент из рук: — Никогда не любил эту зеленую гадость, — задумчиво протянул Дин, глядя на свое отражение. — Спирт, пахнущий микстурой от кашля и отдающий травой… Сэму бы понравилось, наверное. Это он любит траву во всех ее проявлениях. Хотя, — он чуть поморщился, делая новый глоток, — я так толком и не понял, пьет Сэм потому, что ему нравится или потому, что он тоже пытается не свихнуться. Черт его знает. Дин дернул уголком рта, обозначая улыбку, и тихо хмыкнул: — Хотя, знаешь, нет, — он набок склонил голову, наполнившуюся свинцовой тяжестью опьянения, и голова отражения послушно качнулась, повторяя действие. — Черт не знает. Поверь мне, — он подался вперед, понижая голос, — черт не знает, почему Сэм пьет. Дин склонил голову на другой бок, прищурился, наблюдая за послушными действиями своего отражения. А затем со вздохом поднес стакан к губам. — Знаешь... — Дин на секунду прервался, делая щедрый глоток. — А вообще хреново быть тобой. Винчестер... Охотник... — протянул он, презрительно кривя губы. — Тот чувак, который спас кучу народа и мир пару раз. А на деле, — он повыше поднял стакан, салютуя собственному отражению, — пьющий неудачник с вечным комплексом вины. Забавно вышло, правда? — он усмехнулся. — По моему, тебе невероятно повезло стать Рыцарем Ада. Тихо, спокойно, и нет ни долгов, ни обязанностей. Все просто, ясно, и никто не пристает ни с предназначениями, ни с просьбами, ни с выговором о том, что ты опять налажал, — новый глоток и новая порция семидесяти градусной жидкости, отнюдь не по Цельсию, обжигающей волной прошла по горлу. Задумчиво покачивая остатки абсента в стакане, Дин отвернулся от отражения и оглядел бар, который избрал для сегодняшнего события. Сегодня у него праздник. Сегодняшний город — двадцатый, который он посетил после обращения. Сегодняшний бар — двадцатый в его Новой Жизни. Сегодня у Дина Юбилей. Его Новая Жизнь началась спустя две недели после того, как Сэм увидел, что произошло с Дином. Обманом заперев его в Ключ Соломона, младший брат уверял, что они справятся и с этим. С поистине винчестеровской самоуверенностью отмахнувшись от черных глаз и явного нежелания агрессивного брата идти на контакт, он засел за талмуды в библиотеке хранителей, вычитывая испещренные мелким шрифтом листы и изредка прерываясь на беспокойный сон. Дин следил за братом, внимательно, кропотливо изучая его режим. Наблюдая, как Сэм медленно доводит себя беспрестанными поисками информации. Сэм становился все более рассеянным, все меньше следя за тем, что делает в присутствии Дина. Все чаще приходя не с уговорами и словами поддержки, а лишь для того, чтобы снова увидеть, что его брат по-прежнему отпускает сочащиеся ядом шутки и насмешливо сверкает черными глазами. На тринадцатый день заточения Дин услышал, как Сэм, говоря с кем-то по телефону, приглашает собеседника приехать. Судя по словам "Дин", "исцелить", "должно сработать" и "бери с собой всех, кого сможешь", Сэм решил пригласить кого-то в Бункер на вечер "Верни Дину человечность. Вход свободный, количество попыток неограниченно". Дину такая перспектива не нравилась. Охотники — ребята изобретательные. Вдруг среди приглашенных действительно окажется тот, кто сможет вернуть Дину весь букет чувств? Все те бессмысленные и ненужные вещи вроде сожаления, вины, обиды, горечи и прочей бессмысленной шелухи? Дину, впервые ощущавшему себя комфортно, этого совсем не хотелось. И когда Сэм пришел проведать его в тот вечер, то Дин постарался на славу, разыгрывая спектакль в стиле «Сэмми, он временно отступил, у нас есть немного времени! Я знаю, как избавиться от черноглазой твари». И как только Сэм неосторожно, в порыве чувств вошел в начертанную ловушку, то будучи ослабленным беспрестанными поисками решения, не смог дать должного отпора. Он мгновенно оказался распростертым на полу, с медленно расцветающим синяком на скуле. А Дин, вытащив у брата нож, лезвием стер начертанную на полу пентаграмму. На всякий случай, не зная точно, когда должна была явиться бравая команда для его спасения, Дин поспешил ретироваться. Быстро собрал с собой несколько необходимых вещей, взяв из оружия только Первый Клинок, справедливо полагая, что большего — не нужно. Набросал несколько слов в виде прощальной записки, запретив себя искать, и оставил ее на парковочном месте Импалы вместе с разломанными телефонами. Но считать посещенные города он начал в другой день. В день, когда ему пришлось завязать с посещением баров в те часы, когда там были посетители. Сбежав от Сэма, Дин на первое время нашел себе весьма увлекательное занятие. Он активно общался с людьми, внося в разговоры с собутыльниками новые, более… правдивые нотки. И в прошлом не обремененный излишней деликатностью, сейчас он еще и легко плевал на человеческие чувства, не имея собственных и не желая вспоминать, каково это было. Его слишком откровенные, прямые, а иногда и чересчур жестокие речи совершенно не располагали к нему людей, вызывая ненужное или даже враждебное внимание к его персоне. Апогея этого внимания он достиг, когда согласился на минет от девушки, желавшей отомстить активно флиртовавшему с барменшей мужу. Застегнув ширинку, Дин направился к этому здоровяку под два метра ростом, чтобы с усмешкой уведомить, что его жена — шлюха, только что отсосавшая ему в туалете. Услышав эти слова, мужик как-то чересчур сильно расстроился. Расстроился настолько, что решил помочь Дину осознать нетактичность и нелогичность сказанных слов, подкрепив свои устные доводы («Ты — мудак, пойдем — выйдем») физическим воздействием. Однако Дин осознавать ничего не планировал. Он хотел просто уйти, предварительно поделившись мыслями, куда стоит направиться здоровяку. Но, когда тот, не вняв просьбе, от души приложился к его лицу огромным кулаком, Дин с чистой совестью позволил себе отпустить вожжи самоконтроля. Что было потом, он помнил плохо. Помнил только собственный гнев, ярость и безумную, затуманившую рассудок жажду крови. В себя Дин пришел, только когда в помещении замолкли все, кроме барменши, никак не желавшей угомониться и хрипло повторявшую «пожалуйста». Давившуюся кровью, слюной и слезами все время, пока Дин равномерно бил ее головой о стойку, наслаждаясь гулкими ударами деформирующегося черепа. Тогда Дин понял, что от людей ему все же стоит держаться подальше. Проблема была не в том, что он убил всех посетителей бара из-за вспышки гнева, нет, это его не волновало. Но он мог сорваться снова. И снова. И через какое-то время за него может всерьез взяться то же ФБР, к примеру, сковывая его передвижения. Нет, теоретически, он, конечно, мог убить всех, кого отправят за ним, но от одних только мыслей о войне со всем человечеством его клонило в сон. Так что, уничтожив камеры наблюдения и записи, Дин зажил в спокойном и припевающем одиночестве. При всем нежелании Дина иметь что-то общее со своей Прошлой Жизнью, был пережиток прошлого, посещавший его во время каждого визита в бар. Тот, от которого ему никак не удавалось избавиться. Тот, чье слишком длительное отсутствие сегодня раздражало. Дин залпом допил остатки абсента и с усмешкой посмотрел в зеркало: — А спорим, что он сегодня не придет? Похоже ему, наконец-то, надоело бегать за тобой и терпеть издевки. Они с отражением синхронно посмотрели на пустой стакан, а затем легко сжали руку, вымещая на нем злость от нарушения уже привычного ритма жизни. Невиновная посуда под гнетом неестественно сильных пальцев мгновенно брызнула осколками. Один из них, бывший кусочек толстого дна, глубоко засел в основании ладони, легко пронзая тонкую кожу и наливаясь красным цветом. Невозмутимо, словно это не из его руки торчало несколько сантиметров острого стекла, Дин осторожно отряхнул руку, чтобы с нее слетела пара более мелких осколков, а затем резким движением выдернул острый треугольник, от чего его зеленые глаза мгновенно почернели. Необходимость заживления раны не способствовала поддержанию человеческого облика. Дин с интересом смотрел на то, как быстро затягивалась разошедшаяся кожа. Порез, заживление которого ранее бы отняло у его тела долгих несколько недель, сейчас исчез всего за несколько секунд, не оставляя никаких следов. Отражение следило за затягивающимся порезом столь же внимательно, как и Дин. Вот только следило зелеными, человеческими глазами. Убедившись, что рана затянулась, Дин задумчиво перевел взгляд на вытащенное из ладони стекло. Испачканное свежей кровью, оно отбрасывало едва заметные рубиновые блики на кожу. Играясь, Дин поднес к глазам осколок, окрашенный в алый, глядя на свое отражение, словно через цветное стеклышко калейдоскопа. Багровый цвет невероятно ему подходил, придавая оттенок зловещей мрачности. Правильно, логично подчеркивая его теперешнюю сущность. Нарушая тишину, в которой расположился Дин, дверь бара распахнулась, пропев звоном висящих у входа колокольчиков. Дин внутренне усмехнулся. Все-таки пришел. Обычно его единственный визитер посещал его много раньше, когда Дин только начинал пустые, пространные диалоги с самим собой. Возможно, он в кои-то веки решил прекратить бессмысленные визиты к Дину, но так и не смог довести дело до конца. Дин отнял стекло от глаза, кладя его на уже зажившую ладонь и рассеянно рассматривая. — Знаешь, — протянул он, не оборачиваясь к вошедшему, — я никогда не понимал, почему у демонов красная кровь. Мне кажется, было бы логичней, если бы она была черной. Только, — он запнулся на мгновение, подбирая слова, — не черной жижей, как у тех кусачих уродцев. А как бы кровью, только черной, понимаешь? — стоявший за его спиной не ответил, и Дин глубоко вздохнул. — Смотри-ка, Рыцарем Ада стал, а нормально объяснять так и не научился. Он наклонил ладонь, позволяя осколку с тихим звоном соскользнуть на стойку, и, наконец, повернулся к вошедшему. Внимательно смотрящий на него визитер выглядел хуже, чем в прошлую их встречу. Под глазами залегли синие с сиреневым отливом тени, а сам он весь как будто ссутулился, словно само существование давило на него. Только глаза не потускнели, ни на йоту не изменяя свой насыщенный голубой цвет. — Здравствуй, Дин, — мерно произнес Кастиэль. И только близко знакомый с ним человек мог услышать в низком, хриплом голосе бесконечную усталость, разбавленную обреченностью. И, хотя к Дину уже нельзя было применить термин «человек», статус близкого знакомца он разменял уже давно. — Хреново выглядишь, — отметил он, мельком оглядев Каса. — Почему задержался? — может, он прав, и ангел все-таки решил оставить попытки спасти своего человека? — Было сложно найти того, кто согласится меня доставить сюда, не предпринимая при этом попытку убить тебя. Но у меня получилось, — неловко пожав плечами, ответил Кас. Ну, конечно. Дин удовлетворенно кивнул. Кас не решил бросить его. У него просто проблемы с самостоятельным перелетом. Потому что крыльев у Каса больше нет. Крылья у него уже давно отняли, с корнем вырвав вместе с родной благодатью. Дин криво усмехнулся: — Я польщен, что ты так старался, — он указал себе за спину, на полки с богатой коллекцией алкоголя. — Присоединишься? Кас раскрыл рот, но затем, передумав, закрыл его и просто кивнул. В ответ на это безмолвное соглашение, Дин резво подскочил, тут же, впрочем, сбавляя темп. Абсент подействовал. Его, наконец, повело, и тело уверенно утверждало, что наиболее правильная траектория до места назначения — волнообразная. Добравшись до места бармена, Дин щелкнул по выключателю под стойкой, зажигая розовые и синие лампочки, озарившие помещение. По его мнению, неоновый свет придавал полузаброшенному помещению на окраине города ту самую атмосферу, которая была свойственна только барам. Конечно, не хватало еще бодрящей музыки, клубов сигаретного дыма и громких, пьяных разговоров многочисленных посетителей, но Дину для его игры было достаточно и неярких неоновых лампочек. Он дождался, пока Кас займет высокий стул напротив, осторожно переступив через пустые бутылки из-под виски, и широко улыбнулся. Этим моментом он не мог не наслаждаться. — Итак, — начал он, наблюдая за ангелом, — что Вам налить? — Дин, — Кас, устало облокотившись на стойку, покачал головой, — давай сегодня без этого. Прошу, я… — Я спросил, что Вам налить, уважаемый, — произнес Дин, делая акцент на последнем слове и опасно прищуриваясь. Вместо услужливых ноток в голосе появился холодный, режущий металл, заставивший Каса поднять голову и с мольбой посмотреть на Дина. Тот едва заметно покачал головой в ответ, не стирая с лица застывшую улыбку. Эта странная игра была единственным способом для Каса общаться с ним. Правила установил Дин три встречи назад, когда понял, что ангел, несмотря на просьбы и угрозы, от него не отвяжется. Дин вставал за стойку, а Кас был уставшим от жизни посетителем, через свои "жалобы" рассказывая ему о произошедших событиях. Дину казалось это крайне забавным: Рыцарь Ада — бармен, а Ангел Господень — его клиент. Кроме этого, жонглирование чувствами Каса и веселье от его попыток заставить Дина вернуться и "встать на путь исцеления", существенно помогали разнообразить досуг. — Налейте чего-нибудь на Ваш вкус, — чуть помедлив, ответил Кас, снова принимая правила. Дин удовлетворенно улыбнулся. Конечно, Кас согласен играть. Кас согласится на все, чтобы видеться и общаться с Дином. Даже с таким Дином. — Я предлагаю Вам попробовать абсент, — Дин цапнул со стойки початую, незакрытую бутылку, и, держа за горлышко, продемонстрировал «клиенту». — Алкоголь, настоянный на травах. Завораживающий глубокий цвет. Но главное его достоинство — внушительная крепость. — Наливайте, — выдохнул Кас, сопровождая свое согласие обреченным кивком. — Знаете, — Дин с хитрой усмешкой посмотрел на Каса, — от чрезмерной крепости напитка вам может стать жарко. Возможно, Вам стоит снять плащ? Это была почти маниакальная идея в развлечениях Дина: снять с Каса этот дурацкий, потертый бежевый плащ. И зачем он когда-то вытаскивал его из озера, бережно храня целый год, как какую-то реликвию? Дин не понимал. Возможно, просто человеческая глупость. Или излишняя, казавшаяся сейчас бессмысленной, оставшаяся в Прошлой Жизни привязанность Дина к своему ангелу. Тяжело вздохнув, Кас кивнул, устало прикрывая глаза, и принялся стаскивать с себя свой неизменный атрибут. Сложил его на рядом стоящий стул и только тогда пояснил Дину, вопросительно приподнявшему бровь: — Ты сказал, может стать жарко, а я теперь ощущаю жар. И холод. И усталость. Так что… — он глубоко вздохнул, — не думаю, что остаться в плаще — хорошая идея. Дин на это ничего не ответил, кивая и лишь отмечая, что Кас более слаб, чем прежде. Жар и холод... интересно, сколько ему осталось? Поставив чистый стакан перед собой, Дин плеснул на дно всего сантиметр жгучего напитка, по собственному опыту зная, что этого достаточно. С ослабленной благодатью Кас и так чувствовал воздействие алкоголя гораздо острее, чем раньше, что Дин заметил еще в их первую игру. Нет, конечно, он пьянел не так быстро, как обычный человек, но сейчас бы явно не осилил винный магазин. И посмотреть, что Кас будет делать и говорить, слушая манящий шепот абсента, Дину было очень интересно. Кас понюхал светло-зеленую жидкость, поморщился от микстурного запаха и, зажмурившись, залпом опрокинул ее в себя. Дин с улыбкой смотрел, как тот крепко сжал стакан, отчего по стеклу пробежала неуверенная трещинка. Осоловело моргнув, Кас с размаху поставил стакан на стойку: — Мне понравилось, — хрипло пробормотал он. — Еще. Дин с готовностью наполнил посуду снова, наблюдая за Касом, который в точности повторил все предыдущие действия. Разве что стакан сжал чуть мягче, не устраивая еще один фейерверк из осколков. — Еще. — Ого, — Дин уважительно хмыкнул, в точности копируя многочисленных барменов из своего прошлого, которым доводилось видеть его в тяжелые моменты его Прошлой Жизни. — Вы пьете так, как будто бежите от проблем. Кас горько усмехнулся и посмотрел прямо на Дина: — Да, есть у меня одна… проблема. — Девушка? — сверкнув зубами, Дин снова наклонил бутылку над стаканом, позволяя зеленому напитку скользнуть в стеклянную тару. — У такого парня, как Вы, просто обязана быть девушка. А где девушки, там проблемы. Я прав? — с энтузиазмом в голосе спросил Дин. Кас покачал головой, снова переводя взгляд на стойку, и подвигая к себе круглый стакан. — Нет, — устало выдохнул он, — не правы. — Неужели? — притворно удивился Дин, приподнимая брови и надеясь, что Кас на этот раз ответит что-то новенькое. — А что тогда за проблема? Или она как раз в том, что у вас нет девушки? — Нет, не в этом дело. Проблемы с другим… человеком. — О, — ну, конечно, он зря надеялся. Сегодня они подошли к этому вопросу намного быстрее, чем обычно. — И что же случилось? — спросил Дин, даже не пытаясь скрыть скуку, проскользнувшую в голосе. — Он сбежал из дома, и я волнуюсь за него… — Кас прищурился, — и за его брата, Сэма, — добавил он, внимательно следя за реакцией Дина. Желая поскорее разочаровать Кастиэля, Дин широко усмехнулся. Нет, он, что, правда думает, что это сработает? Что стоит ему назвать имя брата, и метка Каина тут же исчезнет со сгиба его локтя, пробуждая совесть, а глаза вернут зеленый цвет? Слишком верный, слишком наивный и слишком глупый Кас. — А что не так с его братом? — Он пытается его найти, — со вздохом ответил Кас, видя, что Дина не впечатлили его слова. — Знаете, это выглядит так, словно это отныне единственная цель в жизни Сэма. Он ест и спит, только если совершенно валится с ног и физически не может продолжать поиски. Он работает на износ. Словно живет, чтобы найти брата, а потом умереть от усталости, — добавил Кас, прежде чем приложиться к стакану. Дин сощурился, глядя на то, как Кастиэль снова жмурится от обжигающего горло напитка. Значит, Сэм не внял его приказу и бегает за ним? Дин на мгновение сжал челюсти, давя пришедшую ярость. Он же ему сказал: не искать. Ясно это написал в прощальной записке. Какого черта Сэм не слушается? Привычно справившись с приходом гнева, Дин задумчиво провел пальцем по стойке и подался вперед, склоняясь к Кастиэлю: — А Вы не думали, что он сбежал как раз от брата? — Вы о чем? — настороженно поднял голову Кас, ловя его злой взгляд. — О том, что, возможно, у него были причины сбежать. Возможно, он хотел найти покой вдали Прошлой Жизни, — Дин невольно выделил последние слова голосом и добавил, снова опасно прищуриваясь: — Или не хотел причинять вред близким, упорно пристающим к нему с его дурацким прошлым. Увидев слабину в его игре, пробитую новостями о непослушании брата, Кастиэль подался вперед: — Дин, я... — Вам налить еще? — спросил Дин, мгновенно отстраняясь от ангела и снова принимая облик радушного бармена. — Да, пожалуйста, — кивнул Кас, глубоко вздыхая и не скрывая разочарования в голосе. Несколько секунд ничего не нарушало тишину, кроме размеренного булькания покидающей бутылку жидкости. А затем Кастиэль снова заговорил, подвинув к себе стакан. — Даже если так, я не думаю, что это был правильное решение. Вместо того, чтобы исчезнуть из жизни Сэма, его брат, наоборот, стал главной целью его существования. Он сбился с ног, разыскивая способ его спасти, и я не думаю, что он долго протянет при таком темпе. Дин резко хлопнул ладонями по стойке, заставив Каса вздрогнуть: — Да как вы не можете понять, — процеживая слова сквозь зубы, зашипел он, блестя мгновенно почерневшими глазами. — И ты, и Сэм пытаетесь спасти того, кто этого не хочет. Какого черта вы не слушаете меня? Прекратите искать лечение, которого не существует! Прекратите попытки вернуть того, кого уже нет! Его едва не трясло от гнева. Захотелось схватить Каса за волосы и с силой впечатать лицом в стойку, чтобы посмотреть, как на знакомом лице появятся потеки крови. Кастиэль едва не привстал, подаваясь вперед и с надеждой смотря на Дина, впервые за их встречи сбросившего маску безразличия: — Дин, я прошу тебя, вернись и мы… — Что-то я отвлекся, — обрубил его Дин и, прикрыв глаза, глубоко втянул носом воздух и впился ногтями в ладони, успокаиваясь. Он уже давно отвык от неповиновения по отношению к своей персоне и новость о том, что брат его все еще ищет, неожиданно прорвала его спокойствие. Он рассчитывал, что младший давно уже угомонился и припеваючи живет с какой-нибудь новой брюнеткой, но нет, Сэмми непоследователен. Когда Дин пропадает неизвестно где при странных обстоятельствах, тот его не ищет. Когда Дин оставляет развернутую записку с ясной просьбой не искать — ищет. Давняя обида, смешанная со злостью от неповиновения, существенно подкосили плотную оборону его спокойствия. Да и абсент вкупе с огромным количеством выпитого виски не способствовал умиротворенности и контролю. Он прищурился. В его маленькой игре он пока явно проигрывал, уже дважды сорвавшись. Так не годится. — Ну, а Вам-то какое дело? Какая Вам разница, что с ним будет? Кастиэль как-то мгновенно стушевался, глядя на стойку: — Он мой… — Кастиэль сглотнул и тихо добавил. — Мой друг. — Друг, — вкрадчиво повторил Дин, передразнивая Каса, и широко улыбнулся, снова найдя интересную цель. В его Прошлой Жизни его бы устроило такое понятие, позволяя на многое закрывать глаза. На излишнюю близость, на странные взгляды, на неуместные прикосновения. Но сейчас Дин точно знал, что для названия их прошлых отношений с Касом слово «друг» не подходило. — Вы как-то очень неуверенно произнесли «друг». Возможно… — Дин, я прошу тебя перестать, — тихо, но твердо сказал Кас, поднимая голову и прищуривая голубые глаза. — Давай просто поговорим. Дин удивленно приподнял бровь. Кас раньше не срывался так быстро. — Вы снова забылись. В ответ на это, довольно нейтральное заявление, Кас неожиданно хлопнул ладонями по стойке, повторяя недавние действия Дина: — Черт возьми, Дин! Мне надоело. Мне надоело играть, надоело называть тебя на Вы! Мне надоело с трудом пробираться к тебе, получая вместо нормального разговора только издевательские вопросы! Я скучаю по тебе, Дин, — он замолчал, а затем, отведя взгляд, тихо добавил: — По тебе, а не по Рыцарю Ада, которого ты так уверенно посадил на место себя, удобно закрывшись от окружающего мира. Дин крепко сжал челюсти, наблюдая за разозленным Кастиэлем. Кас его больше не слушал. Кас отказывался играть. Дину это совсем не нравилось. Он понимал, что если снова назовет Каса «уважаемым», то тот снова взбесится, так что пришлось выйти из образа: — Слушай… — Дин скептически посмотрел на Каса, — я же говорил, и говорил много раз, что меня спасти… — Заткнись. От неожиданности Дин подчинился, удивленно глядя на разъяренного ангела, а тот, пошатнувшись на повороте, зашел за барную стойку, к Дину. Несколько долгих секунд смотрел на него, а затем продолжил, делая шаг вперед: — Не смей этого говорить. Я знаю, что там, — он с силой ткнул в грудную клетку Дина, — где-то глубоко есть тот, кто хочет снова стать живым. Кому не нравится это мертвое спокойствие на месте чувств. Ты всегда, черт возьми, всегда выпутывался из безнадежных ситуаций, — Кас чуть покачнулся, теряя равновесие, но затем упрямо выровнялся и резко, зло схватил Дина за ворот, притягивая к себе. — Ты мне обещал, что все получится! «Мы справимся, Кас, Команда Свободной Воли снова в сборе». Это ты мне говорил! На пару мгновений в баре повисла тишина, нарушаемая только их хриплым дыханием и ощутимым напряжением в ничтожном пространстве между их телами. Абсент творил удивительные вещи. Дин с удивлением смотрел на раздувающиеся ноздри и крепко сжатые челюсти Каса и понимал, что видел его таким очень давно. Почти шесть лет назад, когда Дин хотел сказать «да» Михаилу. — Больше нет никакой команды, Кас, — он одним движением сорвал руки, пользуясь замешательством ангела, которого впервые за их встречи назвал по имени. Дин отступил на шаг, упираясь спиной в зеркало. — Есть только человек, который умрет от перенапряжения, если по-прежнему будет так рьяно меня искать, демон, желающий, чтобы его оставили в покое, и упрямый ангел со сгорающей благодатью. Услышав окончание предложения, Кас, явно не окончивший свою пламенную речь, отвернулся от Дина и руками оперся о барную стойку. Его плечи снова тяжело поникли, словно он только что вновь ощутил груз, с которым пришел сюда. Слишком яркая перемена настроения, которая не укрылась от Дина. Он прищурился: — Сколько тебе осталось? — Две недели, — он вздохнул, закрыв глаза. — Может, меньше. — И что ты планируешь делать? — Дин скрестил руки, откидываясь на зеркало и спиной ощущая холодную поверхность. Кас успокоился. С Касом снова можно играть. Сейчас он немного отдышится и они снова займут свои привычные места в этой постановке. Но пока игра не началась, можно выяснить, как Кас вернет благодать, тем более, за такой короткий срок. Сделка? Еще один труп, на этот раз из числа его последователей? Ответ Каса прошелестел едва слышно: — Ничего. — Что? — Дин потрясенно уставил на поникшую спину ангела. — Что значит "ничего"? — То, что я не буду ничего делать, чтобы вернуть благодать, Дин, — Кастиэль повернулся к нему. Теперь на его лице отражалась лишь бессильная, бесконечная усталость, которую он не пытался скрыть. — Ханна уже приняла командование, теперь она главенствует над ангелами. Своего, — он горько улыбнулся, выделяя следующее слово, — подопечного я не смог ни сберечь, ни уговорить исцелиться. В моем нынешнем существовании нет никакого смысла. Дин, прищурившись, разглядывал отрешенное лицо Кастиэля, который уже давно для себя все решил. Ничего. Кас не будет делать ничего, чтобы не сгореть в голубом пламени, что спалит его вессел и саму ангельскую сущность. Он не будет делать ничего, чтобы не умереть. Дин снова ощутил разгорающуюся внутри бессильную злость. И ее причиной было не то, что Кастиэль умрет, и не беспокойство за своего ангела. Это все осталось где-то там, в Прошлой Жизни. Сейчас его раздражало то, что Кас умрет, несмотря на то, что Дин против. Ему не хотелось терять это забавное времяпровождение. Не хотелось лишаться этих игр в бармена и клиента, игр с чувствами и эмоциями Кастиэля. И то, что ангел сообщает ему о своем решении вот так, просто ставя перед фактом, приводило в бешенство, не сравнимое по силе с предыдущими вспышками гнева. Теперь он в два шага приблизился к Касу. — Я заставлю тебя жить, — угрожающе прошипел он. — Как? — тихо прошептал Кас. Он стоял, смежив веки, чтобы не видеть красноречивый, демонический облик Дина с блестящими чернотой глазами и сцепленными зубами, сквозь которые с трудом проталкивались слова. — Я притащу сюда ангела, вырежу его благодать и передам тебе. Не открывая глаз, Кас с печальной полуулыбкой покачал головой: — Я не приму ее. Она просто унесется в Небеса, а на твоих руках будет лишняя кровь. Дин презрительно фыркнул: — Последнее, что меня интересует, — это лишняя кровь на руках. Кастиэль, наконец, открыл глаза, и Дин едва не зарычал от непонимания происходящего. В голубых глазах не было ни презрения, ни злости, ни отвращения. Только бесконечные печаль и скорбь, от которых Дин на мгновение растерялся. — Послушай. Я пришел сюда сегодня, чтобы извиниться перед тобой, — Кас вздохнул. — Если сможешь, Дин, прости, что я не смог тебя сберечь и спасти. Я заслуживаю смерти, и я... — Заткнись. Ангел кротко замолчал, а у Дина от гнева заиграли желваки на скулах. «Дин, прости». «Прости»! Ангел на грани смерти просит прощения у него, у Рыцаря Ада, которому до этого давно уже нет никакого дела. Смешно. Глупо. Преданно. Очень в стиле Каса, просить прощения у того, кому на это начхать. Кто уже давно утратил человечность. Утратил человечность. Губы словно сами растянулись в победной улыбке. Дин сделал еще один шаг к Касу, подходя к нему вплотную и кожей ощущая, как он напрягся, видя в его вновь позеленевших глазах странное предвкушение. Он поставил руки по обе стороны от Каса, не позволяя ему отстраниться: — А что... — Дин прищурился, — что, если ты уговорил меня исцелиться? Сумасшедшая, фанатичная надежда, ярко полыхнувшая в мгновенно расширившихся глазах Каса, показала ему, что он попал в точку. Дин едва не рассмеялся от того, как все оказалось просто. Ну, конечно, он смог придумать то, что поможет ему убедить Каса бороться за свою жизнь и найти способ вернуть благодать. Он прекрасно изучил ангела за годы, проведенные практически бок о бок. Но яркий огонек надежды угас в глазах Каса столь же внезапно, как и появился там: — За наши встречи ты мне двадцать девять раз сказал, что ты не хочешь исцеляться. Что без чувств тебе жить намного удобнее. Что ты едва ли не впервые испытываешь удовольствие от жизни. С чего я должен верить, что что-то изменилось? Дин снова подавил желание усмехнуться и скептически приподнять брови. О, он сможет убедить Каса в том, что хочет исцелиться. Очень хочет. Дин быстро наклонился к уху Каса, обжигая горячим дыханием и излишней близостью, заставляя того дернуться: — Неужели ты не веришь, что у тебя есть шанс вернуть меня прежнего? — он играл своим голосом, обволакивая, расслабляя, мягко нашептывая нужные слова. — Возможно, тебе осталось совсем чуть-чуть. Неужели ты просто сдашься? — Дин отстранился от уха, и, проводя губами в сантиметрах от кожи, снова заглянул в голубые глаза. — Неужели ты не станешь бороться за меня, Кас? Позволишь себе сгореть, когда ты так близок к тому, чтобы спасти меня. Я думал, я тебе дорог. Я думал, мы... близки, — последние слово он выдохнул прямо в губы Каса. Дрожа, ангел прерывисто вздохнул и с мольбой посмотрел в глаза Дина. Боясь. Не веря. Надеясь. И тогда Дин, отстранившись, медленно, приглашающе, едва ли не насмешливо провел языком по губам. Он знал, что за этим последует. У него уже давно не было ни с кем ни страстного поцелуя, ни хорошего секса, и он знал, что сейчас получит и то, и другое. Потому что Кас, жертвенный, невинный Кас, который всегда желал со своим человеком как можно большей близости, сейчас, наверняка, не сможет сдержаться и использует предоставленную возможность. Кас резко вздохнул и отвернулся, отводя глаза от лица Дина. — Дин, — его голос звучал хрипло, чуть надломлено, но необыкновенно твердо. — Отойди. Дин едва удержался от того, чтобы произнести глупое и банальное "Что?" и прищурившись, изучающе посмотрел на Каса. Тот стоял, плотно сжав челюсти и всем телом стараясь отодвинуться как можно дальше от Дина, при этом явно болезненно вжимаясь поясницей в барную стойку. Его вид был предельно красноречив. Кас явно не желал продолжения. Кас явно не поверил его игре. Кас не передумал бездействовать, не делая ничего для спасения собственной жизни. Дин ядовито усмехнулся, а его глаза снова окрасились в черный. — Я так понимаю, я тебя не убедил? — Кас не ответил, все так же не глядя на него. — Что ж. Тогда желаю тебе счастливо сдохнуть. Я слышал, гореть — это больно, — и он резко обеими руками оттолкнулся от стойки, отходя от Каса. Высоконравственный идиот. Дин преподнес ему себя на блюдечке, давая то, на что в своей Прежней Жизни не решился бы еще несколько лет, все так же продолжая жалобно блеять перед своим ангелом. Он, казалось, впервые за все свое существование четко понимал, чего именно хочет от Каса. А Кас, Кас, находящийся на грани смерти, говорит ему упрямое "Отойди", не желая мараться о того, кем стал Дин. Обойдя стойку и сев на свое прежнее место, Дин краем глаза наблюдал, как ангел медленно приходил в себя. Как поднял застывший взгляд и негнущимися пальцами одернул пиджак. А затем, простояв пару секунд, пошел к двери, больше не глядя на Дина. Резко, зло схватив бутылку абсента, Дин отпил прямо из горла. Крепкий алкоголь сейчас казался лекарством, оправдывая вкус. Он обжигал горло, а заодно, казалось, прочищал мозг, позволяя притушить слепую ярость и не кинуться к Касу, грубо останавливая его. Грубо спрашивая, какого черта он отказался. Какого черта вообще произошло. Дин чуть отодвинул бутыль от губ: — Уважаемый, — краем глаза он увидел, как Кас замер в двух метрах от двери, наверняка, надеясь на что-то вроде "прощай". Дин широко ухмыльнулся: — Вы плащик забыли. Кас простоял пару секунд, не двигаясь, и Дин было решил, что тот сейчас снова начнет кричать, пытаясь выбить из него хоть какую-то реакцию. Или, наоборот, быстро уйдет, наплевав на плащ. Но тот молча развернулся и прошел к оставленному атрибуту, все так же не глядя на Дина. Дин дождался, пока бежевая ткань соскользнет со стула с тихим шелестом, и повернулся к Касу: — Правильно. Ты не забудь снять перед сожжением, а то тебе будет слишком жарко. Хотя о чем это я, — Кас поднял голову и наконец посмотрел на Дина, — тебе в любом случае будет жарко. Они на секунду встретились взглядами: иссиня-черная злоба, против как-то резко потускневшей, голубой усталости, и Дин, отвернулся первым, снова хватая бутыль. Из горлышка он пить не стал, ставя перед собой стакан Каса и на этот раз наполняя его для себя. Пусть ангел в плаще катится к черту. Дин сможет найти себе другое развлечение. Однако Кас уходить не спешил. Не отрывая глаз от льющейся жидкости, Дин чувствовал, что голубые глаза пристально, внимательно следят за ним через отражение в зеркале. Дин отпил от стакана, наполняя рот анисовым вкусом, а затем резко, с громким стуком отставил абсент, и поднял глаза, пересекаясь в зеркале с прищуренным взглядом Каса. — Что не уходишь? Ждешь от меня "прощай"? Неожиданно Кас сорвался с места и сильные руки схватили Дина за футболку, сминая ткань на груди и вынуждая встать. Потрясенный, Дин не стал сопротивляться, смаргивая черноту и глядя на Каса. На Каса, который сейчас безумно, жадно всматривался в его лицо, сбросив маску отрешенной усталости. Словно не изучил его за эти годы, как будто пытался сейчас найти в что-то новое в выученных наизусть чертах. — Что ты... Сказать Дин ничего не успел. Решившись, Кас осторожно поцеловал его. На пробу провел по сомкнутой линии языком, надавливая еле ощутимо, словно спрашивая разрешения. И Дин легко раскрыл губы навстречу, деля на двоих микстурный вкус абсента. Он послушно наклонял голову, следуя за еле ощутимыми просьбами Каса. Чувствовал, как руки, стискивающие его майку, медленно расслабились, а затем с силой провели по ткани вниз, чтобы устроиться на талии и притянуть его ближе. Прежде бы Дин сполна отдался ощущениям, растворяясь в этой нежности, этих ласковых движениях, этой магии долгожданной близости. Вот только сейчас ему это было не нужно. Сейчас он не ощущал тех чувств, что раньше заставляли его едва не краснеть в присутствии ангела. Не было ни тягучего ощущения в животе, ни дрожи в руках и коленях, ни его переполняющего ощущения теплоты и нежности. Сейчас Дину не нужны были эти мягкие касания и осторожность. Ему хотелось жестче, хотелось грубее. Хотелось больше обнаженной кожи и меньше, как можно меньше поцелуев ангела, в которых он не видел никакого смысла, рассматривая их только как прелюдию к сексу. Ощущая лишь страсть, похоть и нарастающее желание. И когда Дин прервал поцелуй всего через несколько мгновений, отрываясь от Каса и намериваясь перейти к интересующей его сути, тот обеспокоенно посмотрел на него: — Дин, все хорошо? — и протянул руку, чтобы нежно коснуться щеки тыльной стороной ладони. И, широко улыбнувшись, Дин ответил: — Сейчас будет лучше. Боль и разочарование, мелькнувшие в глазах ангела, когда Дин грубо толкнул его к барной стойке, мгновенно прижимая своим телом, показали ему, что Кас вкладывал в поцелуй совсем иное значение. Вот только Дину на это было плевать. Он, наконец, получал то, чего хотел. Жесткими поцелуями оставил на шее Каса темные отметины. Грубо дернул за молнию на черных брюках и недовольно зарычал, когда та отказалась поддаваться. Слегка удивился, когда замерший было ангел, отстранив его руки, сам расстегнул ширинку на джинсах Дина, проникая под белье. И испытал неподдельное наслаждение, когда, справившись наконец с молнией Каса, прижался к нему пахом, позволяя рукой обхватить оба члена. А дальше было сорванное, хрипящее дыхание. Были пальцы, с силой сминающие рубашку Каса, плотнее прижимая его к себе. Был легкий дискомфорт от нехватки ощущений, потому что это все было несколько не то, на что рассчитывал Дин. Но Кас так старался, так отчаянно выстанывал его имя, так быстро и уверенно скользил рукой между их телами, что не получить удовольствие было невозможно. И когда все закончилось, когда Дин расслабленно прислонился к Касу, вынуждая того откинуться на стойку, его затопило чувство удовлетворенной опустошенности. Наверное, сейчас он должен был ощутить любовь или нежность, или еще что-то их этого спектра... вот только на такое он больше не был способен. Дин первым отошел от Каса, ощущая мгновенно окутавший его холод после близости с горячим телом. Безразлично оправил одежду, делая заметку о том, что ему нужен мотель с хорошим горячим душем, и, схватив абсент со стойки, сделал маленький глоток прямо из горлышка. Услышав взвизг молнии, Дин обернулся к медленно приходящему в себя Касу. Несколько секунд они смотрели друг на друга, а затем Дин молча протянул ему бутыль. И тот с благодарностью принял абсент, на мгновение приникая к горлышку. Они стояли молча. В тишине передавая друг другу жгучий напиток и поднося его к губам, едва смачивая их. Они не говорили о произошедшем и не обсуждали свои дальнейшие планы. Дин не спрашивал, передумал ли Кас насчет благодати. Кас не спрашивал, вернется ли Дин домой. В какой-то момент, Кас не принял протянутую бутыль. Он со вздохом оттолкнулся от стойки и, подняв с пола пиджак, встряхнул его и быстро надел, накидывая поверх него и свой вечный плащ. Направившись было к выходу, Кас остановился напротив Дина, облокотившегося о стойку. Кас дернулся, словно хотел обнять его или снова поцеловать, но так и остался стоять на месте. — Когда я вернусь, я точно уговорю тебя исцелиться. Дин усмехнулся: — Ты сначала вернись. Это прозвучало с меньшей насмешкой, чем он хотел. Скорее вообще без насмешки. Кас пару секунд смотрел на него, словно пытался разгадать, понять, что творится в его голове. А затем серьезно кивнул. — Обязательно. И, наконец, вышел из бара. *** Вымыв руки в уборной, Дин снова сел на прежнее место. Сегодняшняя ночь еще не закончилась, равно как и абсент, две третьих которого наполняли бутыль. И Дин, поставив перед собой стакан Каса, опять смотрел, как стекло окрашивается в зеленый от льющегося алкоголя. — Что ж, — негромко произнес он, не поднимая голову. — Теперь снова остались только мы с тобой. Дин Винчестер и его Отражение. Рыцарь Ада и его Воспоминания. Это все могло быть неплохим названием для какого-нибудь сопливого фильма, тебе не кажется? — он все следил за тонкой струей абсента, не поднимая головы, но чувствуя на себе пристальный, внимательный взгляд из зеркала. Взгляд зеленых глаз, которые когда-то принадлежали ему. После того дня, когда Дин разнес бар и решил по минимуму сталкиваться с людьми, он радовался наступившему одиночеству, веря, что теперь заживет в счастливом спокойствии. Но он ошибся. Спокойствие Дин получил, безусловно, но ему остро недоставало общения. Человеческого голоса, разговоров о повседневных делах или, напротив, пространных рассуждений о неоспоримых истинах. Не хватало собеседников и пустой, банальной, но такой приятной болтовни ни о чем. И он нашел выход. Он начал разговаривать сам с собой. Сначала тихо говорил что-то несущественное под нос, больше просто комментируя свои действия. Потом начал говорить по несколько предложений, рассуждая о произошедших за день событиях или делясь мыслями о происходящем. Постепенно разговоры становились все серьезнее, откровеннее. Постепенно появились "ты", "я", "мы". Постепенно Дин привык обращаться к собственному отражению так, словно он реальный человек. А в какой-то из дней он неожиданно обнаружил, что его отражение не всегда послушно повторяет его действия. Что оно ожило, получая свободу действий. Причиной этому, скорее всего, послужила огромная демоническая сила Дина, которую он пока был не в состоянии четко контролировать. А затем, следя за реакцией Отражения на собственные слова и поступки, он неожиданно понял, чем именно оно является. Его Отражение — это его человеческие воспоминания. Это несуществующий больше Дин Винчестер из Прошлой Жизни. Когда Дин убил девушку в отеле, закричавшую от вида демонических глаз, Отражение в ванной смотрело, как он смывает кровь с рук, с плохо контролируемым ужасом. Потому что Дин из Прошлого не понимал, как можно убивать невинных людей без малейших сомнений. Когда Дин равнодушно просматривал газеты с заметками о странных смертях, Отражение недовольно кривилось и качало головой, осуждая за то, что он оставил семейный бизнес. Потому что Дин из Прошлого не понимал, как можно было оставить то, в чем заключалось его предназначение. Когда Дин глумливо оскорблял Каса и тот несколько раз уходил с сопровождением в виде "И больше не возвращайся", то он видел, как Отражение злится на него, стискивая челюсти и сжимая руки в кулаки. Потому что Дин из Прошлого не понимал, как можно отталкивать того, кто всегда был так дорог. Но главным отличием Отражения от самого Дина было то, что сколько бы раз за время беседы в глазницах Дина не блестел холодный обсидиан, глаза Отражения всегда оставались теплого, зеленого цвета. — Знаешь, — Дин отставил бутыль и поднял голову, — я не думаю, что Кас вернется. У него вряд ли выйдет вернуть благодать за две недели, тем более, если он не хочет замарать руки кровью собратьев. Но ты дал ему неплохой стимул, молодец, — он издевательски выделил последнее слово. Дин прищурился, разглядывая своего двойника, из-за которого Кас и решился на поцелуй. Сейчас, когда рассудок не заслоняли ни гнев, ни похоть, Дин прекрасно представлял ситуацию со стороны. Как он прожигает стакан злым, черным взглядом, а Отражение, тепло улыбаясь, смотрит на Каса привычно-зелеными глазами. Скорее всего тот решил, что это настоящий Дин, заточенный внутри демона и решил попробовать достучаться до него таким незамысловатым способом как поцелуй, подобно принцам из диснеевских мультиков. Но это не привело к нужному результату. Да и не могло привести, потому что никакого другого Дина внутри Дина не было. — Да, ты молодец, — Дин усмехнулся. — Вот только ты понимаешь, что оказал ему хреновую услугу? — он подался вперед, придвигаясь ближе к зеркалу. — Даже если он понял, что ты только мое воспоминание, ты понимаешь, что теперь он решит, что меня можно исцелить, как обычных демонов? — Дин зло усмехнулся. — Ты только дал Касу бессмысленную надежду… Он так и не вернет свою благодать и не успеет найти способа, чтобы меня исцелить. Но, сгорая в пламени чужой, будет считать, что не успел сделать все, что было в его силах, чтобы спасти меня, — Дин откинулся назад и поднял стакан к губам. — Придурок ты, Винчестер. Опрокинув в себя остатки абсента, Дин встал со стула. Чуть постоял, оглядывая оставленный беспорядок и, подумав, прихватил полупустую бутыль, аккуратно прикручивая крышку. А затем вышел из бара. Отражение, не спеша уйти из зеркала вслед за Дином, широко улыбалось.