Сетцер Великолепный

Аукцион в Джидуре – место широко известное. Со всего континента и даже из далекой Империи сюда приезжают ценители искусства и антиквариата. В дни торгов городские гостиницы переполнены, а аукционный зал сияет золотом, драгоценными камнями и дорогими тканями, причем как помост для лотов, так и ряды стульев, на которых устраиваются покупатели. Дамы в шикарных туалетах и умопомрачительных шляпках теребят веера и ревниво косятся на соседок – не приехала ли какая-нибудь в таком же платье? Седовласые господа в костюмах-тройках невозмутимо листают каталоги. Подозрительные личности жмутся по темным альковам, предлагая проторговавшимся посетителям «такие же, но без крыльев, и на тысячу гилей дешевле». Короли и герцоги заезжают сюда, чтобы пополнить свои коллекции, а простые обыватели приходят посмотреть на пеструю публику. Но мало кто знает, что по ночам в том же здании действует совсем другой аукцион. Удивительно, но состав покупателей мало отличается от дневного – все те же дамы сверкают бриллиантовыми колье на бледных шеях, все те же господа рассаживаются по своим местам, оглаживая руками в перчатках оголовья тростей. В конце концов, они съезжаются со всего света, чтобы найти в Джидуре новые, удивительные и ценные вещи, почему бы им не посетить все мероприятия сезона? На этом аукционе ударом молотка решаются человеческие судьбы. - Пятнадцать тысяч гилей, - кричит аукционер. Публика безмолвствует, и он продолжает: - Всего пятнадцать тысяч? Неужели так низко будет оценено сие сокровище, поистине алмаз неграненый? Посмотрите внимательнее, подумайте хорошенько! Она молода, здорова и вынослива, а сколько удовольствия она способна доставить своему будущему господину! Девушка, стоящая на помосте, съеживается под жадными взглядами толпы. Она одета в простую белую рубаху, из-под которой видны тонкие щиколотки, огромные фиалковые глаза полны испугом. На ее запястьях – тяжелые стальные браслеты, к которым крепится длинная цепь. Конечно, работорговля запрещена в Империи и в большинстве королевств. Конечно, когда дело доходит до астрономических сумм, всем плевать на запреты. - Пятнадцать тысяч раз! – выкрикивает аукционер и делает незаметный знак служителю. Тот подходит к несчастной жертве и кладет ей руки на плечи; девушка дрожит так, что, кажется, сейчас рухнет без чувств. – Пятнадцать тысяч два! Служитель берется за воротник рубахи и легко разрывает тонкую ткань. Белое полотно опадает на пол мягкими складками, обнажая нежную кожу, сморщенные розовые бусинки сосков и темные завитки между ног. - Пятнадцать тысяч… Зал словно взрывается. «Двадцать!» - кричит кто-то с задних рядов. «Двадцать пять!» «Сорок!» Среди мужских голосов вклиниваются и женские. В конце концов девушку продают за сто двенадцать тысяч гилей полному торговцу из Ольбрука. - И-и-и, следующий лот! – провозглашает аукционер, пока счастливый покупатель уводит со сцены свою новую «вещь». – Уникальная, неповторимая возможность! Просим прекрасных дам обратить особое внимание на этот экземпляр. «Этот экземпляр» действительно уникален – хотя бы тем, что, брезгливо стряхнув руки служителя, сам выходит на помост. Кандалы кажутся на его руках изысканным украшением, грубая сталь утопает в кружевах манжет. Бесцветные волосы небрежно собраны в хвост, а шелковая рубашка белизной соперничает с испещренной шрамами кожей. По залу пробегает шепоток. - Это же!.. - Не может быть! - Попался-таки… Осенним листом кружится в этом гуле имя: «Сетцер! Сетцер!». - Итак! – аукционер откашливается. – Сегодня нам выпал прекрасный шанс пополнить коллекцию альбиносом, да еще и небезызвестным уважаемой публике! Наш лот образован, умен, обладает разнообразнейшими талантами – от азартных игр до прикладной механики. И, кроме того, - здесь аукционер понижает голос и переходит на заговорщический шепот, - известен своими победами на любовном фронте. Кто из вас, леди, откажется видеть перед собой на коленях самого знаменитого сердцееда Севера и Юга! Вы только представьте себе спектр его знаний и умений! Только сегодня и только у нас, на торги выставляется Сетцер Габбиани! Стартовая цена – пятьдесят тысяч гилей! Сетцер кривит бледные тонкие губы и со скучающим видом оглядывает гудящий зал. Взгляд его останавливается на купце из Ольбрука, и он задумчиво качает головой, цокая языком и нехорошо сощурясь. Тем временем страсти накаляются – цена уже подскакивает до двухсот тысяч. «А я еще даже не начал раздеваться», - бормочет Сетцер себе под нос. Моложавая блондинка в красном бархатном платье вскакивает с места и кричит своей основной сопернице, дородной женщине в платье с регалиями супруги имперского сенатора на плечах: - На кой он тебе, жирная корова! Раздавишь ведь! - Ма-а-алчать, курица тупоголовая! – визжит сенаторша. – Ты знаешь, с кем разговариваешь? - Дамы, дамы, прошу вас! – машет руками аукционер. Пока служители выводят из зала нарушительниц спокойствия, остальные покупатели (вернее, покупательницы) торгуются уже в районе двухсот пятидесяти тысяч. Аукционер не успевает повторять ставки, он уже охрип, в глазах его мечется жадный блеск. Когда цена останавливается на трехстах тысячах и в торгах наступает пауза, он делает знак служителю. Тот кладет руку на плечо Сетцеру – и тут же оказывается лежащим на помосте, придавленный острым коленом. Публика замирает. Никто почему-то не заметил, что у «уникального экземпляра» давно свободны руки. - Г-г-г… - булькает аукционер, мелкими шажками отступая от своей кафедры. Его блеянье легко перекрывает спокойный голос Сетцера: - Аукцион окончен, - говорит он. И оборачивается к спешащим на помост служителям, - стойте, где стоите, если не хотите взлететь на воздух. Здание заминировано, поэтому прошу всех оставаться на своих местах. - Что?! – удается, наконец, выдохнуть аукционеру. Сетцер сверкает белозубой улыбкой. Кто-то в зале визжит, кто-то падает в обморок. - Видите ли, мне очень нужны были деньги на ремонт корабля, - говорит Сетцер, не обращая внимания на всеобщее смятение. – И сначала это показалось неплохой идеей, но за сегодняшний день я наслушался и насмотрелся всякого, так что… Он небрежно отшвыривает служителя и поднимается во весь рост, театрально разводя руки в стороны. - Аукцион закрывается навсегда! – провозглашает он. *** - И потом освободил всех рабов? – восторженно спросила Терра. Сетцер небрежно пожал плечами. - Конечно, - сказал он. – Торговля людьми – это отвратительно. Хотя, признаться, трехсот тысяч было немного жаль. - Имперские власти не допустили бы такого. - Целес, на время рассказа отвлекшаяся от полировки меча, с удвоенной силой принялась натирать и без того блестящий клинок промасленной ветошью. - Скажи это Терре, полжизни проходившей в рабской короне, - парировал Сабин. Он подошел к Сетцеру и хлопнул того по плечу. – А ты мужик. Уважаю! Молодец, что взорвал этот гадюшник! Правда, братец? Эй, братец?.. Он растерянно огляделся, но Эдгара в кают-компании уже не было. Эдгар обнаружился на палубе, куда Сетцер поднялся, чтобы проверить курс и показания приборов. Король Фигаро, облокотившись о фальшборт, задумчиво смотрел на проплывающие мимо облака. - Какие-то проблемы? – промурлыкал Сетцер, наклоняясь над его плечом. Воспоминания о прошлых подвигах настроили его на лирический лад. Эдгар развернулся и зачем-то ткнул его пальцем в нос. - Ай! – возмутился Сетцер. – Ты чего? - Проверяю, - объяснил Эдгар, - не стал ли он длинным и деревянным. Как у одного мальчика из сказки, который очень много врал. - Что-о?.. - Я никогда не слышал о том, чтобы в Джидуре торговали рабами – это раз, - Эдгар загнул один палец. – А я все-таки, на минуточку, король. - Честный и справедливый король, - с жалостью добавил Сетцер, потирая пострадавший нос. – Неужели ты думаешь, что при твоей репутации тебя бы пригласили? Эдгар проигнорировал его слова и продолжал, загибая второй палец: - И аукционный дом построен как минимум века полтора назад, и с тех пор его явно не перестраивали и не ремонтировали, это два. А значит, никто его не взрывал. - Небольшое преувеличение только украшает рассказ, - оскорбился Сетцер. - Согласен. – Темнота опускалась быстро, и Сетцер скорее почувствовал, чем увидел улыбку Эдгара. – К тому же, принимая во внимание пункт один, я охотно верю, что тебе хватило бы ума продать себя на человеческом аукционе, буде такой существовал, чтобы заработать на свою ненаглядную пташку. А уж сбежать от той несчастной богачки, которая польстилась на такое счастье, тебе вообще раз плюнуть. Сетцер хмыкнул. - Думаешь, что настолько хорошо меня изучил, величество? – поинтересовался он, придвигаясь ближе и просовывая колено между ног Эдгара. – А ты бы меня купил? - За триста тысяч? – дыхание короля Фигаро участилось, но он не сделал никакого движения навстречу. Сетцер наклонился ниже, прошептал Эдгару в самое ухо: - Уникальный шанс! Только представь весь спектр знаний и умений!.. Эдгар хихикнул. - Боюсь, - сказал он, - что если я захочу вернуть товар, обратно у меня его не примут. - Безусловно, - Сетцер очень серьезно кивнул. И укусил Эдгара за ухо. – Ну так что, величество? Берете? - Беру, - вздохнул Эдгар, целуя его в ответ. – Куда же я денусь?