Медведица и дракон.

Джонс, брюзжа слюной во все стороны, орал на нее на весь зал. Все сегодня не задалось с самого утра. Яо ушел, оставив ей на прощание лишь записку. Она проспала, да и еще, к тому же, забыла отправить еще вчера нужный отчет боссу... Серьезный разговор, из-за которого она и опоздала, состоялся у нее по телефону. Где она клятвенно обещала исправиться. Джонс вопит, отчаянно жестикулирует. Его кола уже давно залила все его документы, а он и не заметил. Слишком увлекся безумным трепом, защищая свои демократические свободы. Если бы у нее были такие в стране, то страны бы попросту не существовало бы спустя пять часов после их вынесения. Не дай ей Бог такой демократии, или кретинизма что, впрочем, одно и тоже... У Альфреда что, совсем крыша поехала? Недаром говорят у нее: наглость - второе счастье. Анна встает, разозленная донельзя, и это со стороны выглядело гораздо внушительнее, чем его жалкие кривляния с кафедры. Альфред Ф. Джонс резко затыкается, обрывая свою фразу на середине. Слава тебе, Господи! Она начинает говорить. Сегодня она защищала резолюцию по украинскому вопросу. Самой Украины не было: и плевать она на нее хотела, впрочем, как и на свой народ. Тяжело. Нет, титанически тяжело! Один лишь Китай выглядел довольным. Его лицо то и дело озаряла быстрая улыбка. Глаза бегали по залу, ни на ком конкретно не останавливаясь. Япония косился на него с подозрением. Оно и понятно - Яо неплохо в далеком прошлом употреблял опиум... Голосование провалено. Артур, мстительно улыбаясь, проголосовал за заблокирование резолюции. С ним еще подняли руки пару государств. Паскуда... Список Анны "расстрелять в первую очередь" пополнился сегодня еще парой имен и фамилий. Кое-кто все же выражал ей негласную поддержку, но голосовать отказывался или занимал нейтралитет. Если бы они знали, чего ей это все стоит: говорить спокойно, когда в груди клокочет гнев! Как хочется поднять свою лопату и кого-нибудь закопать живьем! Например, все того же Джонса - как он ей надоел! Она четко сказала бы, куда бы она засунула ему эту демократию! Хреновый из него вестник свободы. Тьфу, с души воротит! Герой, тьфу ты, кретин демократии сегодня предложил еще резолюцию и по Сирии. Сирия белеет как простыня. Умирать ей совсем не хочется, а еще и от нечистых рук Америки. Они что, все сговорились сегодня? Достать ее дружно? Хорошо, что у нее, в смысле у Российской Федерации, есть право вето. Ну, кто смелый? Смелых не нашлось. Камикадзе сейчас только она. Она, ослепительно улыбаясь, поднимает руку и блокирует ее. - Кто еще? - спрашивает похоронным голосом Альфред, обводя взглядом своих голубых лживых глаз толпу стран. Не вышло у него сегодня. - Я, - раздается голос, и Анна в полнейшем шоке оборачивается: она узнает голос, который шептал ей слова любви сегодня ночью. Ван Яо, медленно, очень медленно поднимает руку, при этом подчеркнуто глядит на Америку, который замер от неожиданности. Его лицо выражает такой гнев, что страшно смотреть. Впрочем, спустя миг, Джонс нацепляет привычную ему маску полнейшего идиота. Но никого этим не обманывает. - Хорошо, - его голос нарочно спокойный. - Двое против. Принятие резолюции откладывается на неопределенный срок... Да! Это победа! Сирия ликует, но пока только тихо: это чревато для нее последствиями сейчас. Яо только тогда опускает руку. Джонс с кислой миной выкатывается из зала. За ним следом идут и остальные. Анна только тогда позволяет себе расслабиться. Она делает глубокий вздох, и садится на место. Чуркин радуется как дитя и подходит к китайской делегации. На нее падает тень. Яо. - Как начало дня? - спрашивает он, садясь рядом с ней. - Совсем паршивее некуда, Ван Яо. У Альфреда капитально поехала крыша... - Мне, лично, тоже так кажется... Глаза Анны округляются. Китай никогда не позволял себе такого. Ван Яо неожиданно хватает ее прямо за локоть и припадает к лицу, а точнее к уху. И шепчет ей: - Приходи ко мне сегодня в номер, там отпразднуем разгром Альфреда. - Я - за! - хмыкает Анна. И Китай присоединяется к уходящей из зала делегации. Анна смотрит ему вслед, совсем не видя устремленных на нее, голубых, за стеклами очков, насмешливых глаз. Джонс давно положил на нее не только взгляд, но и... *** Анна приезжает вовремя, что весьма удивительно для нее. Но чувствует: за ней кто-то пристально следит. Она решает выяснить, кто именно. Для этого она использует старый как мир прием. Заходит в туалет и долго не выходит, ожидая. И вскарабкивается на сиденье с ногами. Тихо вытаскивает свою лопату. Дверь хлопает. Анна сверху смотрит на мужчину. Джонс, ну конечно же! Тот начинает проходить около кабинок, Анна ждет, наперевес с лопатой, благодаря Бога за свой рост. Джонс поравнялся с ее кабинкой, последней, кстати. Удар лопатой пришелся метко и прямо по темечку. Джонс, без единого звука, распластался на полу. Жаль, что таким образом страну убить нельзя... А черепушка у него крепкая, хоть и пустая... С минуту Анна думала, как поступить. Пошарила в его карманах, достала телефон. С мстительным выражением на лице спустила его в унитаз. Так же через минуту поступили и с ключами от машины. Нечего было поглядывать за порядочными девушками! Хотя назвать ее порядочной можно только с большой натяжкой... Она опаздывает. Безжалостно разорвав куртку Джонса на полосы, она заткнула ему рот, связала руки и ноги. Потом еще раз проверила узлы. Крепко. Оглядела свою работу, осталась довольна, и потащила тушку Джонса в ту кабинку, где сидела сама. Бросила его там. Прокляла его тяжесть - ему явно пора худеть. Закрыв его на замок, она же его затем лопатой и поломала. С чувством полного и выполненного долга, она вышла из туалета. Яо уже звонил. Она ускорила шаг. *** - Ты не любишь приходить вовремя... - Спокойно произнес он, встречая ее у порога. - О, твоя лопата! - заметил он знакомый инструмент в руках Анны. - Зачем? - Ты не поверишь! - и Анна, взяв у него из рук бокал с шампанским, хоть она его и не любила, - мне кое-кто повстречался на нелегком пути... Романтика была сбита напрочь. Яо хохотал вместе с ней минут пять, слушая рассказ о горе-шпионе. - Ну, выпьем за наш с тобой триумф! - предложил Яо. - О, да... - Анна с удовлетворением чокнулась с ним бокалом. Холодное шампанское пошло неплохо. Особенно с канапе. Пили они в гостиной. Распив целую бутылку и решив, что стало слишком жарко, они сняли с себя верхнюю одежду. Яо остался в брюках, а Анна - только в юбке. Она в этот раз надела блузку с юбкой-карандаш. Китай наслаждался видом ее упругой и большой груди, в черном, кружевном лифчике. Она - его мощным в меру рельефом мышц на животе. В итоге он завалил ее прямо на пол, прижимая к нему. Но Анна взмолилась - она устала, а на полу было бы слишком неудобно. Тогда Ван на руках отнес ее в спальню. Она его жест оценила и стала смотреть, как он что-то вытаскивает из прикроватной тумбочки. - Что-то новенькое, Ван? - он держал в руках что-то ярко-красное. - Это просто эластичные ленты. Поиграем? - игриво поинтересовался Китай. - А для чего я здесь, как ты думаешь? Яо неожиданно сорвал ее лифчик, и его пальцы сдавили сосок. Анна выгнулась от удовольствия, и не заметила, как он привязал ее к спинке кровати. Узлы Яо связывал на совесть. И мучил тоже. Он дразнил ее бесконечно, с почти четкой методичностью, целуя и посасывая шею, прикусывая ключицы, играя языком с мочкой уха. Она могла только стонать и выгибаться перед ним, но пощады не просила. Тогда он спускался поцелуями ниже, проводил языком по внутренним сторонам рук, осторожно накрывал ладонями грудь, стараясь не коснуться сосков; обводил языком нежные ореолы, потом, кажется, наконец-то созрел для того, чтобы взять их ртом. Анна выгибала спину, стонала, и закусывала губы, а он как будто нарочно оставил вниманием соски, перешел к ногам, стягивая невозможно узкую юбку вместе с бельем; бедрам; целовал ее лодыжки, икры, внутреннюю сторону колен, слегка прикусывал плоть бедра... Китай скоро сорвется, не выдержит. Она знает это. Он был полностью распален ее видом: его глаза сверкали похотью и страстью. Глаза цвета охры хотели ее, хотели ее всю... - Давай, черт тебя, возьми, - не выдержав столь сладостной пытки простонала она, призывно раздвигая ноги, - возьми меня! Это был приказ. Яо, без намека на нежность, входит в нее одним движением. Такой мощный... Сильный... Красивый... Его лицо искажается. Они оба кончают сразу: так они были возбуждены игрой. Анна пытается восстановить дыхание. Тоже самое пытается на другой половине кровати сделать и Яо. - Это... Было нечто. Потрясающе. - С трудом говорит Анна, тяжело дыша. Китай поворачивает голову: - Я рад... - его глаза все еще блестят от только что прошедшего чувства животного удовлетворения друг другом. Они оба были выпиты дочиста...