Не судьба

У края густого леса, что рос на равнине Талах-Дирнен, стоял усталый человек в поношенной, кое-где разорванной одежде. Этим несчастным был Берен, сын Барахира. Взгляд его устремлен был к западу, где, скрытый от глаз людских, пока еще процветал прекрасный и таинственный Нарготронд. Туда вела Берена его великая цель, а больше все равно идти было некуда. Этот путь был нелегким, но герою не привыкать. Вся его недолгая жизнь была чередой разнообразных лишений, скитаний и подвигов. После смерти отца четыре года скитался Берен в лесах Дортониона, сражаясь с приспешниками Врага, если не удавалось вовремя скрыться. Разумеется, он не был трусом, напротив – отчаянным храбрецом, пожалуй, самым храбрым человеком в тех местах (впрочем, из людей он к тому времени остался в одиночестве). И, без сомнения, готов был сразиться с самим Врагом! Врагу, однако, было чем заняться, кроме того чтоб искать некоего смертного. Но и ему надоело присутствие одинокого партизана в лесах, которые почему-то считал своими. И в Дортонион выступил сам Саурон в компании с волками-оборотнями. Целая армия шла против героя-одиночки, и Берен поспешил уйти, так и не узнав, что Саурон, собственно, поехал на охоту. Волколаков все-таки надо кормить. Судьба провела Берена через Горгорат, страшные земли, за которыми манило зачарованное королевство. Неведомо, какие трудности и опасности поджидали героя. Поскольку в здравом уме туда предпочитали не соваться, а сам Берен о подробностях молчал, но это путешествие названо было великим подвигом. Однако главная опасность таилась не в захваченном Врагом Дортонионе, не в зловещих пропастях Эред Горгорат, а в мирном Дориате, где уготована была ему встреча с Лютиэнь. Ясноокая, прекрасная ликом, в легких струящихся одеждах танцевала она на зеленом холме, и понял Берен, что не видел никого прекраснее. Так стоит ли вспоминать, сколько лет Берен не видел женщину, и было ли ему с кем сравнивать? Но дева растаяла, словно видение, долго еще Берен искал ее по лесам. Не сразу решился герой заговорить с девушкой, пока не наступила весна и заиграла кровь. И снова увидев танцующую деву, позвал ее данным в мыслях именем – Тинувиэль. Эльфийка с удивлением обернулась, и Берен понял, что их настигла любовь. Дочь Тингола Лютиэнь всегда была очень доброй и чуткой к окружающему миру. Когда-то давно, когда ей не было еще сотни лет, девочка нашла дикого камышового кота. Кот был ранен, а еще был грязным, подранным и отчаянно диким. Девочка выходила несчастного, и каждый день носила из дома какие-то вкусности. Но когда она захотела поселить нового друга в Менегроте, ей не позволили. Матушка сказала, что дикий зверь не сможет и не захочет жить в доме. Лютиэнь была уверена в обратном, но разве кто-то спросит у кота? А потом он куда-то ушел и больше не возвращался. Этот смертный чем-то напомнил Лютиэнь ее кота. И он с первого дня смотрел так, как кот чуть не через полгода подкармливания. Она каждый день стала приходить к Берену – Мелиан когда-то говорила, что так можно приручить любое живое существо. И адан действительно становился более близким и понятным. Ей было интересно – Берен тоже был довольно диким, но он умел говорить, рассказывал страшные и интересные вещи. А дочери короля до сих пор не приходилось общаться с людьми. А потом отец потребовал объяснений и сурово отругал. И Лютиэнь решила привести Берена сама. Не только похвастаться - ей ведь никогда не приходилось приручать живого человека! Еще и настоящего героя из рода Беора. Но, если отец согласится, можно насовсем оставить его в Менегроте. Берен наверняка захочет остаться, даже может сам попросить. И у него такие глаза… Даже матушка вступится и не позволит его выгнать. А слово, что его не тронут, Лютиэнь заранее потребовала с отца. Берену не раз приходила мысль, а что, собственно, нашла дочь эльфийского короля в слегка потрепанном смертном человеке? Но он был героем и всякий раз эту мысль успешно отгонял. А Лютиэнь была так мила и ласкова, такой радостью горели ее лучистые серые глаза, что он забывал себя от любви. И даже хотел подчас отдать ей единственную свою ценность – кольцо. Останавливали его два соображения: что кольцо мужское и будет ей велико; и не сочтет ли эльфийка намеком изображенных на нем змеюк? Он почти собрался сделать ей предложение, когда Лютиень сказала, что хочет привести его к отцу. Вот на этом Берен несколько растерялся. Знакомство с родителями… Иногда бывает не проще перехода через Горгорат. Менегрот человека ошеломил, а вот выражение лица Тингола как-то сразу не понравилось. Как оказалось, не напрасно. Будущий тесть устроил скандал, и Берен мысленно благодарил Эру, что к нему не присоединилась потенциальная теща. А потом Тингол его послал. К врагу. За сильмариллами. Берену не суждено было узнать, что лишь присутствие жены и дочери удержало короля синдар, чтоб не послать человека еще дальше и грубее. За всю предыдущую жизнь Берена это было, пожалуй, наибольшим подвигом – не нахамить будущему тестю. Или хотя бы не сильно нахамить. Но Берен надеялся, что Тингол по интонации поймет, что ему хотели сказать и что о нем думают. Вот на кой ему понадобился этот камень? И ведь не отвертишься, придется идти. И Берен пошел. Для начала – в Нарготронд, к королю Финроду. Возможно, правитель, называемый «Другом людей» увидит свое кольцо, вспомнит некогда данную им клятву и сможет чем-то помочь? В душе Берен надеялся, что Финрод согласится дать ему совет. Или отряд. Или лучше всего – достанет из кармана сильмарилл и обменяет на кольцо со змеями. Это и заставляло героя тащиться, несмотря на дождь, к далеким вершинам. Берен догадывался, что равнина Талах-Дирнен неусыпно охраняется эльфами. Он шел, не скрываясь, пока его не остановило странное чувство. Чувство, будто в него усердно целятся этак с десяток лучников. Тогда он поднял кольцо повыше и возвестил: - Я Берен, сын Барахира, друг государя Финрода! - И что? – поинтересовался кто-то сзади. Буквально в паре шагов возле него стояли стражи. - Я должен видеть короля! – пояснил Берен. - Государь в отъезде. Вот на это Берен почему-то никак не рассчитывал. Он ожидал, что Фелагунд будет на месте, примет его и поможет. Уже даже заготовил в мыслях речь, которой будет взывать к королю. - А куда он уехал? - В светлый Валинор, с посольством, - ответил один из стражи. И эльфы заржали, простите, дружно рассмеялись, и смех их был подобен звону горных ручьев. При том, вызывая у человека сильное желание дать Перворожденному в глаз. Объяснять проходимцу, что государь задерживается на охоте, стража не стала. В Нарготронде загостились двое отважных воинов из рода Феанорова, потому слухам о замеченных на Талах-Дирнен волках Саурона, Финрод обрадовался, как подарку. И сам отправился с небольшим отрядом, и, кажется, несколько увлекся поисками. Стражники его понимали, они бы и сами предпочли волков Феанорингам. - Но я пришел сюда в надежде на помощь. Вот на руке моей кольцо, отданное моему отцу королем Финродом, в благодарность за спасение, кольцо скрепившее клятву… Эльфы переглянулись. Кольцо они узнали, но не вести же теперь оборванца в тайный город! Кто знает, сколько раз оно могло сменить владельца? - Ну, кольцо. А у тебя на лбу тенгваром написано, что ты не вор и не раб Моргота? Адан набрал побольше воздуха. - Всю жизнь я сражался с Врагом! И ни вода, ни скалы, ни огонь Моргота… Со стражи никто не брал слова не трогать смертных. Поэтому они выразительно подняли луки, а ближайший очень дружелюбно посоветовал: - Вот и шел бы ты отсюда, смертный. - Куда? - Да хоть к врагу! Берен воздержался от патетической речи о том, что туда и идет. Он начинал понимать, что для эльфов это такое привычное направление посыла. Хамить им Берен остерегся. Все-таки эльфов было больше и все вооруженные. Проводив до границы своего участка, лучники так же незаметно скрылись, хотя ощущение прицела в спину еще долго сопровождало человека. Дождь теперь лил стеной, кажется, всерьез вознамерившись смыть этот участок леса. Что самое противное - дождь лился, будто специально, за шиворот. Из-за оного шиворота уже натекла натуральная лужа. Сидеть в ней было неудобно, но человеку было просто некуда идти. Если б не ливень, отсюда еще можно было б разглядеть вершины, скрывавшие Нарготронд. Но там, как оказалось, никто не ждал. Но не сидеть же теперь под воротами Нарготронда до возвращения короля? Берен, возможно, и попробовал бы, если б знал, где находятся эти ворота. Впервые у Берена мелькнула предательская мысль: «а зачем ему все это нужно?». Не проще ли было украсть Лютиэнь? Ее, в отличие от сильмарилла, унести куда легче. Пусть поискал бы Тингол их по Дортониону! Где каждая тропа Берену знакома и каждый куст может укрыть от глаз… В ближайших кустах что-то тихо зашуршало и перед взором возник гигантский волкодлак. Драуглуина беспокоили слухи, что на Охранной равнине (в Тол-ин-Гаурхот ее называли Охотничьей) как-то зашевелились эльфы. Всего на пару дней он отпросился у Саурона в разведку и, как назло, едва не наткнулся на короля с сопровождающими. Пришлось обходить широким кругом. Даже для сильнейшего из волков толпа хорошо вооруженных нолдор представляла нешуточную угрозу. Драуглуин был зол, мокр от сильного дождя и зверски голоден. И, кстати, никак не рассчитывал встретить там человека. Вот теперь можно жить! Возвращавшийся Финрод узнал сына Барахира сразу. По кольцу на едва не откушенной руке, по лицу, которое насытившийся волколак не тронул. На поляне остались следы жуткой борьбы. Финрод Фелагунд захоронил тело героя на зеленом холме близ реки. Последняя почесть и последний долг, который мог отдать король Фелагунд смертному. Несколько месяцев спустя у могилы безутешно рыдала прекрасная Лютиэнь. Теперь она догадывалась, что это и была настоящая любовь. Ведь Берен же ради нее к Врагу пошел! За ее спиной, преисполнен светлой грустью, стоял государь Финрод, безотчетно теребя кольцо со сплетающимися змеями. И эльфы, двойным оцеплением застывшие вокруг, благоговейно думали о смертном герое, о котором скорбят ныне достойнейшие из эльдар. А в Нарготронде метался Келегорм, не в силах решить куда кинуться сначала: к Тинголу ли сватать дочь, к нему же дабы дать в морду, или все таки к Врагу, за сильмариллами? А Тинголу набить морду по возвращению, чтобы не зарился на чужое! И, несмотря на все возражения правителя Нарготронда, пламенные речи Феанорова сына наверняка отзовутся в чистых сердцах. И значит, голодным Драуглуин не останется.