Не моя любовь

Бонус от Эдварда №2 Сажусь в машину, руки трясутся, из-за этого не могу завести двигатель. Еще пара попыток, и ключ падает куда-то под ноги. Ударяю руль кулаками. — Черт! Черт! Чтобы радио заработало, нужно включить зажигание. Запускаю ладонь под сиденье в поисках ключа. Но звук телефона отвлекает меня. Элис. Какого черта ей нужно?! Несколько гудков, и мобильный извещает о новом сообщении на голосовой почте. Нахожу ключ, наконец-то завожу автомобиль и открываю сообщение. — Эдвард! Я знаю, ты сейчас не возьмёшь трубку, потому что, вероятнее всего, слушаешь радио. Ну конечно, ты его слушаешь. Ты ведь уже в машине, едешь домой… Только не глупи, хорошо? Я что-нибудь придумаю. И, Эдвард, вряд ли Таня слушает радио. Ей лучше пока ничего не знать. Элис… Она всегда заботилась обо мне! И даже сейчас, когда я ни о чем другом, кроме Беллы, и думать не могу, она умудряется быть рассудительной. *** — Эй! Я знаю эти улыбки! — уверенно говорит Элис и осматривает нас с Эмметом. — Неужели опять? Эдвард, ну сколько можно? Когда ты уже, наконец, поймешь, что это ненормально?! Ненормально играть чужими жизнями. Разве прежняя школа тебя ничему не научила? — Элис, это не твое дело! — мне уже надоело, что все лезут ко мне с советами и нравоучениями — что хочу, то и делаю! В конце концов, это моя жизнь! — Не мое?! Эдвард, да твое поведение полконтинента обсуждает. Скоро родителей будут узнавать не за их заслуги, а за деяния их сыночка. «А, так вы Каллены, родители того самого Эдварда?!» — Не паясничай! — Но сколько можно? Не надоело еще? А ты чего улыбаешься? — спрашивает Элис и смотрит на Эммета, — это ты его на подобное подбиваешь! — Эй, я вообще не при чем! Он же цыпочек трахает, а не я. — Следи за языком! — тут же строго приказывает сестра. Тут я с ней согласен. — Прости, — виновно мямлит Эммет и берет с подноса очередной кекс. Отлично, пусть лучше жрет, чем несет всякую хрень. — Элис, хватит! Тебе заняться больше нечем?! Ты приехала меня жизни учить?! — Мне стыдно, что я твоя сестра, — внезапно произносит Элис, а меня будто кто-то кипятком обдает, — нет, я приехала не учить тебя жизни! Бесполезно! Ты избалованный и самовлюблённый эгоист! Ты не думаешь ни о родителях, ни обо мне, ни тем более о тех девушках, которых вы обижаете. Ты неисправим! За два года, мы сменили три школы. В каком штате мы только не жили. Но вот, что я тебе скажу, братец, — мне здесь нравится! Мне нравится Форкс, несмотря на то, что здесь нет приличных бутиков. И если ты все испортишь, а я уверена, что так и будет, то останешься один. Я больше не буду тебя прикрывать и выгораживать перед родителями. Пусть знают, какое ничтожество их сын. После сказанного сестрой меня будто накрыло волной злости и гнева. — Какого хрена ты приехала сюда?! Родители в Нью-Йорке! Вот и катись к ним. Ты мне здесь не нужна! Ты мне вообще никто! Ты даже мне не родная! — как только эти слова прозвучали, я сразу понял весь их смысл, и как жестоко это было с моей стороны. Элис, стоявшую передо мной, подкосило, и она с грохотом упала на стул. Какой же я кретин! Идиот! — Элис! Прости меня! — говорю, а сам падаю на колени перед ней — делаю это первый раз, перед единственной женщиной, которая этого достойна, плевать на Эммета и гордость, плевать на все, я обидел её, — прости, — прошу. — Нет, все в порядке, — говорит она сквозь слезы, — ты все правильно сказал, — делает глубокий вдох, кладет свою руку на мои волосы и слегка встряхивает их, — я подкидыш, и мне не стоило об этом забывать. Прости! — Нет, нет, Элис! Я так разозлился! Прости меня, — обхватываю руками её руку и целую мягкую кожу. Сестра такая хрупкая, такая добрая и светлая. Её так легко ранить. — Я так не думаю. Прости! Ты же знаешь меня, как никто другой. Я бы никогда тебя не обидел. Элис старше меня, именно она всегда заботилась обо мне. Мы никогда не были чужими друг для друга. Она мне больше, чем сестра. Она ангел. Свет в этом мире. Никогда никому ничего не сделала плохого. Она права, я ничтожество… — Понимаешь, в чем суть, — она вытирает слезы и встает, — если бы со мной поступили так, как ты поступаешь с девчонками. Что бы ты делал? — Я убил бы их, — коротко и абсолютно серьёзно говорю я. — Видишь! Ты бы убил их! А кто убьет тебя?! — Что, прости? — Тебя, Эдвард, кто убьет? — такой простой вопрос заводит меня в тупик. Я понимаю, к чему она ведет. — Это в последний раз, обещаю… *** Смотрю на телефон — звонить или не звонить?! Все, что хотела, она уже сказала… Включаю радио. И тут же раздается знакомый голос: — Он меня не то, что предал. Нет, это не предательство, это что-то большее. Масштабнее, — её голос дрожит, он тихий, еле слышный. Она заканчивает предложение, а у меня жмет в груди. — Ты еще любишь его? — раздается незнакомый мне женский голос. Этот вопрос явно адресован Белле. — Я не думаю об этом. Боль сильнее любви. Она убивает все. Я не чувствую ничего, кроме боли и глубокого разочарования. Я так долго живу с этой болью в груди, что напрочь забыла, как это, когда любишь, — тугой комок подходит к горлу. Шумно сглатываю. — Что он сделал? Если ты не готова, мы прервемся… — Готова! — перебивает свою собеседницу Белла. Её голос становится тверже, она как никогда уверена в своих словах, а я падаю ко дну, сейчас все закончится. Моя жизнь, все мое будущее в руках Беллы Свон. Конечно, она разрушит её, как я когда-то сделал подобное с ней. Воспоминания того дня окутывают меня, и я бессилен бороться с этим. Поэтому покорно подчиняюсь. *** — Эдвард, я беременна! — говорит Белла. На её лице улыбка, а в руках она держит тест. Только этого мне не хватало! — Что ты сказала? — резко спрашиваю я, все же надеясь, что это шутка. — У нас будет малыш. Нет, не шутка. Да она совсем уже рехнулась! — У тебя что, крыша поехала? Какой малыш? Что ты ему можешь дать?! Чему ты его научишь?! — Эдвард, не говори так, пожалуйста, — просит Белла, и на ее глаза наворачиваются слезы. — Ой, только не надо соплей. У тебя как что, так сразу слезы. Мне надоело. Ты взрослая женщина. Сама подумай, какая из тебя мать? — Но ты же сам… — Что я сам? Говорил, что хочу детей?! Да, хочу! Но я же не сказал, что хочу детей от тебя! Или что хочу их сейчас. Я не хочу, чтобы мои дети стыдились собственной матери. — Ты… Ты делаешь мне больно! — еле слышно произносит она. — Белла, здесь нет ничего такого, из-за чего тебе следовало бы так беспокоиться. Я запишу тебя на прием к доктору, пусть назначит день аборта. С такими делами тянуть нельзя, — достаю телефон, чтобы позвонить. — Но я не хочу… — Что ты сказала? — Не хочу делать аборт. Я хочу этого ребенка. — Ну, придется выбирать — или я, или твой спиногрыз! Двоих я не потяну. *** Прихожу в себя, крепко сжимаю руль. Мне нет оправдания. Я уничтожил все, что было живым в Белле. Тогда меня заботила только моя жизнь и моя карьера. Я так загорелся идеей открыть собственную клинику, что где-то во всей этой суете потерял Беллу. Не представляю, как ей было больно. А я был таким жестоким последнее время. Я чертовски уставал и вместо того, чтобы прийти домой и расслабиться, я занимался еще и Беллой. Я не справился. Я обещал ей, что всегда буду рядом. И я помогал ей, заботился о ней. Я жалел её, но Белле не нужна была жалость, ей нужна была любовь, а я, к сожалению, этого ей дать не мог. Я чувствовал вину за то, что с ней делал собственный отец, за то, что я знал и ничего не делал. Я врал её подругам, что мы общаемся, чтобы они не искали её. А все из-за того, что у Чарли была информация о тех, кто надругался над моей сестрой. Элис изнасиловали в колледже — как только думаю об этом, дышать становится трудно — и она ничего не сказала. Перенесла все одна. Вот почему она так переживала за всех, кого я обидел. Она испытала нечто подобное. Но даже тогда, помогая Чарли, я больше беспокоился не об Элис, а о себе. Меня так задело то, что она мне ничего не рассказала, что я любой ценой хотел найти их. Их было двое. Я не думал об Элис тогда и не брал в расчёт, каково ей было говорить об этом, вспоминать это лишний раз. Меня обидели. Я думал о себе. Даже тогда, когда убил их. Думал только о себе. После этого я пришел к Элис с пистолетом. Такой страх в её глазах я видел впервые. И слова, сказанные ей тогда, прочно засели в моей голове. — «Я боюсь тебя…»