How to bake the perfect Louis Tomlinson

Шаг первый: возьмите озорство, миловидность, безупречность, хорошие манеры, смягчите в миске и хорошенько размешайте. — Пожалуйста, скажи мне, почему Луи Томлинсон стоит у двери в мою комнату. — Что? — Тихо, Найл, не кричи! — Гарри, я в телефоне. Поверь, Луи не может услышать меня. — Ох… правда, — шепчет он. — Мне нужно идти, Ни, позвоню позже. Гарри кладёт трубку и наклоняется к двери, прикладывая ухо к дереву, пытаясь поймать хоть какой-то звук. К удаче, между ним и Луи стена; было бы неловко, если бы её не было, потому что сердце Гарри бьётся так пылко, что он уверен: каждый слышит его, может слышать. Кто-то шепчется по другую сторону, но Гарри не может выяснить, кто именно. Может, Зейн Малик — лучший друг Луи. Но если кудрявый мальчик не может найти объяснения, почему Луи стучит в его комнату, то он точно не знает, почему Луи и Зейн делают это вместе. Гарри сильнее наклоняется к двери, когда кто-то стучит так громко, заставляя его вздрогнуть, сделав шаг назад, и, споткнувшись о собственные ноги, упасть на пол. — Гарри Стайлс, открой чёртову дверь! Джемма. Старшая сестра Гарри — полная его противоположность. Она крутая, популярная, общительная, милая — все любят её. Классная она девчонка, в общем. Девочка, которая постит фото в инстаграм и получает массу лайков. Девочка, которая фотографирует Старбакс и дни в бассейне с друзьями. Тип девочки, который не подходит Гарри (пусть даже они брат и сестра). У Гарри нет инстаграма, и он может пересчитать по пальцам одной руки, сколько дней провёл в бассейне. — Гарри, я знаю, ты здесь, — настойчиво заявляет Джемма, и Гарри точно знает, что он не может выйти – разве что через окно, а это очень рискованно, итак… Он встаёт, изо всех сил пытаясь расчесать непослушные кудряшки руками, тяжело дышит, считая до десяти, и в итоге открывает дверь. — Наконец, — рычит Джемма, когда он открывает, и заходит без приглашения. — Это Зейн и Луи, Хазза, — лениво указывая на друзей, представляет она. Конечно, Гарри уже знает, кто такой Зейн: классный Малик с карими глазами, тёмными волосами и милыми чертами лица. Он хорошо одевается, у него худые ноги, как у Гарри, но джинсы подходят ему и смотрятся элегантно, в отличие от Гарри… Он сухо бормочет «привет, чувак», когда появляется в комнате и подходит к Джемме. И тогда… Тогда входит Луи. Если бы у Гарри было слово, легко описывающее Луи, он бы его использовал, но ни одно из имеющихся у него к этому парню не подойдет. Гарри пытается улыбнуться Луи, игнорируя трепет в животе и тепло, распространяющееся по телу. Он пытается сделать это, но мышцы не реагируют, а щёки пылают. — Привет, Гарри, — говорит Луи, а Гарри, должно быть, умирает, потому что это первые слова, сказанные Луи в его адрес. — Могу я войти? Безусловно, у Луи не могло не быть таких хороших манер; он воплощение совершенства. — Конечно, — заикается Гарри, позволяя Луи зайти. — Гарри, ты нужен нам, — сидя на подоконнике и лениво играясь с одной из шапочек Гарри, говорит Джемма. — И мы нужны тебе. — Хорошо, — Гарри кивает, не зная, что ему нужно сказать. Знаете, когда компания крутых подростков средней школы появляется в твоей комнате и говорит, что нуждаются в тебе, и неважно, что один из них, — твоя сестра, ты не имеешь понятия, что происходит в мире. — Смотри сюда, Гарри: девушке Зейна исполняется восемнадцать, и он хочет подарить ей большой торт, — объясняет Джемма, глядя на Зейна, облокотившегося о стену, скрестив руки на груди. — Ты знаешь девушку Зейна, не так ли? — интересуется она. — Полли Эдвардс. — Перри, — раздражённо поправляет Зейн, закатывая глаза. — Окей, Перри, неважно, — ворчит она, отмахиваясь. Луи, стоящий рядом с Гарри, хихикает на комментарий, и Гарри не может сдержать улыбку, потому что он знает, что они улыбаются по одной причине: Джемма притворяется, что забывает имена людей, чтобы показать своё превосходство; она слишком крутая, чтобы помнить имена других (это не так, но неважно). — Джемма сказала мне, что ты принимаешь участие в конкурсе выпечки, организованном пекарней, где ты работаешь, — Зейн подбирает слова. — И тебе нужно создать оригинальный торт, так… может быть, ты бы сделал его для моей красотки и использовал бы для соревнования? Есть много вещей, которые Гарри не может понять: прежде всего, почему Зейн просит о помощи его, когда способен купить торт сам в хорошей и знаменитой пекарне? Второе, почему Джемма говорит о его совершенно скучном конкурсе; он лишь принимает в этом участие, потому что мама настаивает, и, поскольку он любит печь, ладно… — Всё в порядке, если ты не хочешь. Джемма говорила мне, что нужно спросить, потому что тебе нужен торт с таким хорошим дизайном, каким только можно, для соревнования, насколько я знаю. — Нужен оригинальный рецепт, на самом деле, но торт будет готов, — бормочет Гарри, глядя на Джемму, которая триумфально улыбается и подмигивает брату, как только ловит его взгляд. — Он сделает это, Зейн, — объявляет она, спрыгивая с окна и приближаясь к брату. Она обнимает его рукой и целует в щёку. — Зейн поищет картинки с типами тортов, которые он хочет, — говорит она весело. — Я люблю тебя, глупая башка. Гарри не может найти слов, потому что он вообще не понимает, каким образом оказался в комнате с Зейном Маликом и Луи Томлинсоном. Он вдруг ощущает чувство благодарности пекарне и глупому конкурсу. Зейн быстро следует за Джеммой, выходя из комнаты, но Луи не двигается. — Гарри, - мягко зовет он. Гарри перестаёт дышать, когда слышит своё имя, вылетающее изо рта Луи, и медленно поворачивается к нему. Он клянётся, что никогда его лицо не горело так сильно; он, очевидно, весь покрылся румянцем. Как он выглядит? Возможно, ужасно. Почему он надел эти тупые спортивные штаны и почему у него не может быть красивой пары обуви? Почему он босой? Почему он лажает, когда Луи прямо здесь? Почему? — Ты можешь сказать нет, если хочешь, Гарри, — говорит Луи, улыбаясь ему. — Может быть, ты возражаешь. — Нет-нет, — шепчет Гарри, качая головой. — Нет, всё в порядке. — Тогда прекрасно, — Луи кивает и похлопывает по спине Гарри. - Спасибо тебе от всех нас. Гарри, наконец, может дышать, когда Луи уходит. Шаг второй: дай смеси постоять несколько минут: будет лучше на вкус. По этому рецепту готовить долго. — Окей. Ладно, ты говоришь мне, что Малик и Томлинсон попросили тебя испечь торт для Перри Эдвардс? — Всё запутанно, — Гарри пытается объяснить, в то время как выходит из класса с Найлом — его лучшим другом, — который взбудоражен от истории, рассказанной Гарри. — Помнишь ежегодный конкурс пекарей? — Ага, ты победил в прошлом году, — кивает Найл. — Так вот, я принимаю участие в этом году снова, и Джемма подумала, что привлечь меня для торта Перри будет хорошей идеей. — Ох… это странно, — задумчиво говорит Найл, поджимая губы. — Я имею в виду, не пойми меня неправильно, но почему из всех людей на этой Земле Малик попросил помощи у тебя? — Ты забываешь, что Джемма моя сестра, — бормочет Гарри слегка раздражённо. Он знает, что какой-то неправильный, но не нуждается в постоянном напоминании. — Ох, неважно. Они останавливаются у шкафчиков и кладут книги, как вдруг Найл разворачивается. — Гарри, — зовёт Найл, нервно потряхивая его плечо. — Они идут к нам. Первая реакция Гарри заключается в том, что он игнорирует стягивание в груди и учащающееся сердцебиение, но потом вспоминает о торте и окончательно впадает в панику. — Сейчас? Вот дерьмо, — бормочет он, с хлопком закрывая дверь. — Дерьмо, дерьмо, Ни, веди себя нормально. — Что? — спрашивает ирландец. Он с тревогой смотрит то на Гарри, то на мальчиков, пытаясь понять, что делать дальше. — Привет, детишки, — говорит Зейн, когда они подходят. Гарри замечает, что он говорит громче и нахальней, когда стоит на людях. Он никогда не будет способен понять поведения крутых ребят, они все такие… Странные. — Привет, — неловко говорит Гарри, разглядывая пол. Рот Найла раскрыт, а на лице выражение изумления. Девушки вокруг смотрят на Зейна и Луи, не обращая внимания на Гарри или Найла. — Эй, я рассмотрел дизайны для тортов и всё окончательно решил, — говорит Зейн, а Найл кивает, даже если говорят не с ним и он не знает, о чём вообще речь. Зейн пристально смотрит на него, подняв брови, и снова возвращается к Гарри. — Фотки на айпаде Луи, не против посмотреть их на следующем перерыве? Они-у-Луи. Гарри не может быть более удачливым, но он действительно не понимает, почему мир такой странный в последнее время и почему ситуация меняется без логического объяснения. — Окей, — Гарри кивает, посмотрев на Луи. Он ловит на себе взгляд старшего мальчика с милым выражением на его привлекательном лице — мягким, как вата, — и вдруг чувствует, как кто-то забирает контроль над телом, как sugar rush*, как бабочки. Гарри задаётся вопросом, действительно ли эти глупые вещи вроде остановки дыхания или бабочек в животе и пустоты в голове, когда ты влюблён, реальны. — Идеально, — добавляет Луи. — Буду ждать тебя, Хаз. Приятного утра, ребята. Найл визжит, когда Зейн и Луи уходят. — Я никогда бы и не подумал, что Зейн Малик и Луи Томлинсон смогут пожелать мне приятного утра, — бормочет Найл, и он так возбуждён, как если бы встретил популярную звезду. — Миленько. Гарри никогда бы и не подумал, что у него есть шанс оказаться рядом с Луи Томлинсоном – его влюблённостью. Гарри, правда, любит пекарню. Шаг третий: руки в массу! Смешайте: чувствуйте на своих руках и отбросьте неловкость, это может испортить хороший вкус. Обычный день в библиотеке, когда Гарри сидит в одиночестве за столом, в то время как Джемма и её крутые друзья притворяются, что работают, но ничего не делают: книги на столе, но никто ими не интересуется; они разговаривают чуть громче, чем положено в библиотеке. Луи строит смешные рожицы, и весь стол разражается смехом, включая Гарри. Невозможно оставаться грустным, когда Луи поблизости. Ладно, это было бы обычным днём, если бы Гарри постоянно помнил, что ему следует работать над домашним заданием, а не влюбляться в Луи всё больше и больше, так что… чувства сейчас были другими. Все эти дни Гарри смотрел на Луи, словно тот живёт на другой планете. Он был так далеко, в зоне недосягаемости. После того, как они поговорили, Гарри начал осознавать, что Луи реальный, настоящий человек. И он любит это даже больше. Смех какое-то время не останавливается, доказывая людям вокруг, какая Джемма классная, пока библиотекарь не злится и не кричит на них. Гарри, обескураженный, поднимает взгляд на стол Джеммы, находя сестру затихшей (это чудо, на самом деле), и Зейна, целующегося с Перри (что удивительно, ведь Гарри даже и не подозревал, что можно целоваться в библиотеке), но он не замечает Луи. Он облизывает губы, в то время как путешествует взглядом по библиотеке, пытаясь найти Луи, чтобы насладиться его сверканием, проверить, счастлив ли он. — Хэй, Хаз. Гарри подпрыгивает на стуле и снова падает, реагируя на голос Луи. Старший мальчик смеётся и садится рядом, хихикая над неловкостью Гарри. — Гарри, тебе нужно перестать делать это, — говорит Луи, кладя IPad на стол. — Делать что? — крайне смущённо спрашивает Гарри. — Вести себя так, словно у тебя сердечный приступ каждый раз, когда я говорю с тобой, — шутит Луи, и это, правда, неловко, но со слов Луи это звучит не так странно, как на самом деле. — Я и не думаю покусать тебя. — Ох, — кивая, бормочет Гарри, — ладно. — Нет-нет, детка, все еще не так, — он дотрагивается до руки Гарри и гримасничает. — Сейчас же скажи мне глупость. — Что? — спрашивает Гарри. Он даже не понимает, что делает; единственная вещь, о которой он может думать, когда смотрит на Луи, это «ты такой прелестный, такой, такой прелестный». — Давай, скажи мне глупую вещь. Луи хватает Гарри за руку, и это заставляет его кожу загореться пламенем в очень, очень странном, но идеальном смысле. — Я начну, — предлагает Луи. Будучи ближе к нему, Гарри может оценить, насколько красивы реснички Луи, и его черты лица, и всё в нём. Господи, он дышать едва может. — Луки. — Что? — повторяет Гарри, выпадая с седьмого неба. — Луки. Стрелы. Рифлёные чипсы… ммм… мячик. Гарри по-детски смеётся, выглядя, как влюблённый пятилетний мальчик, и, когда он отвечает, что-то странное и великолепное искрится в глазах Луи. — Эм… Радуга. — Вата. — Свеча. Пони. Цветы! Они продолжают перекидываться случайными словами, до того как не начинают смеяться вместе. Гарри уже влюблён в смех Луи. — Мне нравится, уже лучше, — признаётся Луи, окончательно раскрепощая Гарри. — Что-то напряжённое было между нами. — Спасибо, Луи, — говорит он, восстанавливая дыхание после постоянного смеха. — Извини, если вёл себя странно прежде. — Для тебя Лу, — подмигивая ему, говорит Луи. — И не беспокойся, солнышко. — Лу, — повторяет Гарри; его имя так хорошо ощущается на языке. — Спасибо. Мы сейчас должны работать над тортом? — Ах да, торт… — кивает Луи, и совершенно ясно, что он забыл о нём. — Ты разве не пришёл сюда для торта? — интересуется Гарри, когда Луи опирается головой о правую руку. — Да, — он кивает, но ему не удаётся одурачить Гарри. Луи здесь не для торта (по крайней мере, не только для торта). — Итак… торт. Шаг четвёртый: иногда он может быть немного горьким, так что вы должны посыпать нежностью и сладостью. Как предполагается, день рождения Перри будет через три дня; у Гарри уже есть дизайн торта и план, так что он знает, что у Луи больше нет причин говорить с ним… что значит конец в его и Луи отношениях. Они были таким короткими, но Гарри любил каждую минуту. Луи делает его счастливым, он такой весёлый и приятный человек. Джемме, правда, повезло дружить с ним. Грустная реальность ударяет его ещё и ещё, ведь друзья Джеммы ведут себя так, словно Гарри невидимый. Конечно, Зейн нуждается в нём, но это ведь не значит, что он хочет дружить с Гарри. Так же, как и Луи. Давайте просто посмотрим факту в лицо: Гарри странный тип подростка, он младше, чем они, и вообще не так легко быть крутым. Он просто не годится для крутых ребят. И всё же иногда, именно иногда, Джемма на самом деле делает домашнее задание и посматривает на брата: он как комок нервов, усталый и не высыпается. Эти славные дни – дни радости для Гарри, которыми они действительно наслаждается. Такие, как этот день, когда Гарри находит её на кухне с Зейном и парнем, которого зовут Лиам, — он играет в футбол с Луи в команде. Они втроём работают над эссе, употребляя больше и больше кофеина. — Здравствуй, Гарри, — говорит Джемма, когда он заходит на кухню. — Привет, — отвечает он, подходя к холодильнику, и достает хлопья, делает чашку чая и уходит в гостиную. — Хазза, подожди, — зовёт сестра. — Луи спит на диване, постарайся вести себя тише. — Ох… Ладно. В обычной ситуации Гарри бы побежал наверх от Луи и всего мира. Но сейчас, когда они разговаривают в школе (ладно, если «привет, Гарри!» считается за разговор, но всё же продвижение есть), не страшно остаться в гостиной, просто чтобы посмотреть на Луи во время сна. Окей, да, может быть, это звучит ужасающе, но Луи ведь не узнает… ну, он же не поранит никого, не так ли? Гарри ведёт себя, будто ищет что-то, и идёт в гостиную, погружённую в тишину и темноту; Луи лежит на диване. Его голова наклонена в сторону, рот слегка приоткрыт. Он безумно привлекательный. Младший мальчик ставит хлопья и чашку чая на стол и медленно подходит к дивану. Совсем мало места, чтобы сесть, и, прежде чем он думает об этом, он садится на диван рядом с Луи, уже придумывая глупое оправдание вроде: «хотел посмотреть телик немного», если Луи в худшем случае проснётся. Тело Луи такое тёплое, что Гарри полностью его обхватывает, и ему хочется больше и больше. Луи прижимается ближе к телу Гарри во сне; младший мальчик задерживает дыхание, чтобы сохранить спокойствие. — Гарри? — шепчет Луи сонным голосом. Гарри подпрыгивает, потому что он на самом деле не думал, что Лу проснётся. Он бормочет что-то вроде «извини» и делает попытку встать, но Луи с всё ещё закрытыми глазами перехватывает его руку и добавляет: — Останься. — Но я разбудил тебя. — Замолчи, Хаз, — игриво говорит Луи. — Если ты не хочешь быть со мной не спящим… ладно, тогда я могу притвориться, что сплю, и ты пообнимаешься со мной. Гарри не хочет, не будет отказываться. Конечно, он не будет, — спать рядом с Луи самая безумная мечта, которая у него была, и он никогда бы не подумал, что она сбудется в реальной жизни. Итак, он подвигается ближе к нему, и Луи быстро находит место рядом с его телом, утыкаясь носом в грудь Гарри. — Мне нравится это, — бормочет он тихо. — Лу, — шепчет Гарри; все его мечты и надежды выпархивают изо рта громким вздохом, в то время как он обхватывает Луи руками, находя идеальное место на его талии, и целует голову. — Эй, — бормочет Луи, — ты пахнешь шоколадом. Гарри улыбается и сжимает мальчика в объятиях; Луи нечего сказать. Гарри плотно прижимается к Лу, вырисовывая узоры кончиком пальца на спине. Что-то особенно странное между ними… не предполагается, что им будет комфортно в руках друг друга, учитывая, что они едва разговаривали раньше. Но все кажется правильным, кажется, будто все так, как и должно быть. Они предназначены, чтобы обниматься; тело Гарри предназначено, чтобы руки Луи обхватывали его. Старший мальчик поднимает руку и скользит пальцем по челюсти Гарри, окончательно открывая глаза и рассматривая его лицо. Гарри улыбается ему, и, будто это самая обычная вещь в мире, Луи прижимается к губам Гарри в невинном поцелуе. Сердце Гарри ударяется о грудь, разум затуманивается. Он не может отодвинуться или разорвать поцелуй. Он, правда, нуждается в нескольких минутах, чтобы вернуться к реальности и понять, что Луи целует его (целует его!). Луи слегка приоткрывает рот, так что их губы подходят друг другу, и Гарри слегка отклоняет голову в сторону, находя лучший угол, чтобы испробовать Луи так, как только возможно. Всё происходит медленно и быстро одновременно, нежно и горячо, тихо и громко. Это всё ново и идеально. Это всё часть их. Когда Луи прекращает поцелуй, что-то в выражении его лица меняется. И Гарри никогда не видел прежде чего-то, что сейчас написано на лице Луи. — Ты на вкус как море, - шепчет Гарри. — Имеет ли это смысл? — Нет, — качает головой Луи, — ничего из того, что ты говоришь, не имеет смысла. Поэтому ты нравишься мне. Шаг пятый: прибавьте огня! Время печки! Будьте осторожны с температурой, иначе вы можете поджечь всё вокруг! — Итак, это торт? — спрашивает Зейн, глядя на трехслойное изделие, стоящее перед ним. — Ага, — кивает Гарри, накладывая последний сахарный цветочек на него. — Это, если честно, нереально, чувак. Ты собираешься это отнести на место, где… где там конкурсы проходят? Джемма, сидящая с Луи на кухне и поедающая M&M, не использованные Гарри для торта, кивает. — Ага, — объясняет она. — Судьи в пекарне проверят, и тогда это твоё. — Что, если ты выиграешь? — спрашивает Луи с любопытством. — Он выиграет, ведь это самый оригинальный торт из всех, что можно сделать, — без сомнений говорит Джемма. — Рецепт, — поправляет Гарри, поднимая брови. — Для этого нужен оригинальный рецепт, — он не уверен, считается ли это «оригинальным рецептом», но ему всё равно, потому что спасибо торту за то, что дал шанс говорить с Луи. — Ох, прекрасно, — кивает Зейн, не вдаваясь во все эти пекарские штучки, но всё ещё под впечатлением от торта. — Я, правда, должен заплатить тебе, Гарри. — Нет-нет, — отказывается Гарри, поворачиваясь к нему. — Всё в порядке, Зейн. Это полезно для нас обоих, так что не надо платить. Зейн кивает и улыбается, искренне улыбается ему. И в такие моменты, как этот, Гарри думает, что Зейн классный парень. Тем временем Луи встаёт рядом с ним и тортом, который кажется наименьше интересной вещью в мире, когда он пристально смотрит на Гарри. — Чувак, ты так хорош в этом, — бормочет Зейн. Джемма тоже встаёт, подходя к брату, и нежно обнимает его, щипая за щёки. — Мой маленький, странный и способный братишка, — с гордостью шутит она. Гарри отвечает ей робкой улыбкой, счастливый, что каждому нравится то, что он сделал. После разговора о пекарских штучках Джемма и Зейн уходят, чтобы устроить день плэйстэйшена. — Луи! — кричит Джемма из гостиной. — Иду, — голосит в ответ Лу, но не двигается. Гарри рассматривает торт, стараясь игнорировать чувство от взгляда Луи на нём. Он нервно покусывает нижнюю губу, вдруг не зная, куда девать руки. Он не знает, что сказать. Он не… После поцелуя и обнимашек на диване они не знают, что сказать друг другу. Гарри просто тратит часы, молясь, что Луи заговорит с ним, но этого никогда не происходит… итак, он правда, не уверен в том, что нужно сказать сейчас. — Ты действительно прекрасен, — говорит Луи, подходя ближе. — Это… — он указывает на сахарные цветочки. — Могу я съесть их? Ну, имею в виду, они не пластмассовые? Гарри хихикает, когда Луи задаёт вопрос, потому что, если честно, он глупый. Луи, кажется, наслаждается хихиканьем Гарри, потому что он, очевидно, находит выражение его лица невероятным. — Они сделаны из сахара, — объясняет Гарри. Луи обнимает Гарри сзади, кладя подбородок на плечо. Гарри замирает, чувствуя его прикосновения, вспоминая мальчика в его руках, их тела рядом друг с другом, их мягко соединяющиеся губы. Вдруг его потребность в Луи поднимается на насколько уровней. — Не выглядит аппетитно. — Он достаточно вкусный, — заикается Гарри. — Ох, тогда я съем кусочек, — дразнит Лу, отстраняясь от Гарри и подходя к торту. Когда руки Луи исчезают с его талии, Гарри чувствует, словно его покинула какая-то важная часть. — Можно съесть один? Совсем маленький. — Нет, — громко отвечает Гарри, а Луи делает щенячье личико. Почему щенячье? Гарри сглатывает, пытаясь сохранить самоконтроль, интересуясь, как мальчик может выглядеть так чертовски мило с щенячьим лицом. — Хочу съесть его! — Я хочу, чтобы торт был полным, Лу. — Хочу просто цветочек. — Я хочу, чтобы они все были на торте. — Хочу поцеловать тебя. Слова Луи ударяют Гарри словно палкой. Слова без предупреждения заканчиваются, а сердце Гарри замирает. Его взгляд падает на глаза Луи, его розовые губы… конечно, он бы хотел поцеловать его в ответ. Они остаются крайне тихими, охваченные влюблёнными взглядами. Затем Лу обнимает Гарри, двигаясь до невозможности близко к нему, заставляя чувствовать дрожь, пробегающую по позвоночнику. И тогда он дотрагивается губами до щеки Гарри; младший мальчик закрывает глаза на прикосновение. — Ты… ты уже как-то поцеловал меня, — вспыхивая, мямлит он. — Знаю. — Можно… можно я поцелую тебя сейчас? — просит Гарри, чувствуя желание поцеловать Луи до жжения в венах. — Ты не должен спрашивать о поцелуе, Хаз, - шепчет Луи, поднимая руку к лицу Гарри и гладя его по щеке. Гарри наклоняет голову в сторону, пытаясь почувствовать прикосновение Луи так близко, как может, закрывая глаза и теряясь под теплом Луи. Луи встаёт на цыпочки, приближаясь к лицу Гарри. Он стоит в нескольких миллиметрах от Гарри, выдыхая в него, прислоняясь своим лбом к его. Они одурманены одинаковым ядом любви, и тогда Луи надавливает на губы Гарри, мягко целуя уголок рта. Гарри неподвижен какое-то время, глаза закрыты. Он чувствует губы Луи на его губах. Старший мальчик обнимает его за шею, приоткрывая рот для поцелуя, и Гарри делает то же самое, чувствуя скольжение языка Луи во рту. Луи на вкус как сахар, как леденцы, как всё, что Гарри любит. Но не так сильно, как это. Луи максимально подвигается к Гарри; младший мальчик держит его крепко, не давая уйти. Никогда. Они не прекращают целоваться уже минуту, растворяясь в ощущениях, пока не делают шаг назад и… Звук, точно кусок торта упал на пол. Гарри открывает глаза, задерживая дыхание. Нет. Не торт. Нет, нет, это невозможно. — Дерьмо, — бормочет Луи. В их нужде чувствовать друг друга они прислонились к краю кухонного стола, и пирог пострадал от последствий. — Нет, дерьмо, Луи, нет, — паникует Гарри; пульс начинает учащаться. Луи быстро обнимает его за талию, целуя руки. — Тшш, Хаз, успокойся, - шепчет он восхитительным голосом. — Не беспокойся, детка. Шш. Не беспокойся? Ты не можешь «не беспокоиться», если ты разрушил торт, приготовленный для конкурса и девушки популярного парня. — Луи! Луи, торт! — Эм… Дерьмо. Джемма. Гарри закрывает глаза; он не собирается быть распотрошённым сестрой. — Гарри, это пирог Пэнни на полу? — Может, — отвечает Луи за Гарри. — И она Перри. Шаг шестой: испеклось! Если у вас были проблемы с температурой и подгорел кусочек, не беспокойтесь: исправится, когда станет холодно. — Найл, ты не можешь понять, — говорит Гарри на следующий день, когда они на большом перерыве сидят в буфете. — Конец моей социальной жизни, конец карьеры пекаря. — Твоя социальная жизнь отсутствует, карьера пекаря, кстати, тоже, — поправляет Найл, играясь с вилкой. — Замолчи, Найл, — убийственно шипит Гарри. Он, честно говоря, напуган мыслью, что Зейн ненавидит его. Конечно, мысль, что Зейн ненавидит его, пугает больше, чем конец карьеры, и у него больше нет шансов заговорить с Луи, конечно. Нет, Гарри не волнуется, что не говорит с Луи больше. Конечно, нет. — Успокойся, Гарри, ничего не произошло, — ворчит Найл, поднимая брови. — Произошло, — поправляет Гарри. — До случая с тортом Зейн говорил со мной. — Если «привет» означает разговор, — бубнит Найл, закатывая глаза. — Плевать, — раздражённо перебивает Гарри. — Разве мне не всё равно… Зейн ненавидит меня сейчас, а Луи не заговорит со мной. — Ох, так вот, в чём причина! — восклицает Найл и озорно ухмыляется. — Ни Зейн, ни даже конкурс… Всё из-за Луи Томлинсона. Гарри собирается отрицать заявление Найла, но останавливается, прежде чем говорит что-то. У него, если честно, разбито сердце, и действительно не из-за конкурса или социальной жизни… Всё из-за восхитительного Луи, который поцеловал его, но… это была просто грёза. — По крайней мере ты целовал его. — Найл, я не хочу просто целовать его, — жалко шепчет Гарри, пытаясь объяснить другу, что Луи значит для него. — Хочу обнимать его, смеяться и плакать с ним, спать рядом… хочу, чтобы Луи был частью моей жизни. — Ох, Господи, — бормочет Найл, корча лицо, словно когда съел что-то кислое и несвежее. — Я знаю, почему ты хочешь быть пекарем: ты такой тошнотворно сладкий. Гарри быстро находит взглядом Луи, игнорируя поддразнивание от Найла. Он сидит за привычным столом, но не смеётся; пишет что-то в тетради слишком сосредоточенно, чтобы заметить, что пропустил что-то забавное. Чёлка ниспадает на глаза (ох, слабость Гарри) и очки (окей, нет, может быть, очки — слабость Гарри) и худи** со Спайдерменом. И обтягивающие джинсы (хорошо, задница Луи — слабость Гарри) и его Вансы… Ох, ладно, Луи — слабость Гарри. Это ранит, как будто что-то колючее проникает в сердце, и это так же дерьмово, как и звучит. У Луи есть жизнь, а у Гарри — ничего, кроме моментов, которыми они делились. Зейн зовёт Луи, хлопая по спине, и он поднимает голову. Зейн говорит что-то, а Лу начинает смеяться, и даже когда Гарри далеко от него, он может поклясться, что слышит смех ангела. И тогда, может, напряжённость Гарри привлекает внимание Луи, потому что он поворачивается в его сторону. Старший мальчик не улыбается, когда их глаза встречаются. Один взгляд, и Гарри так сильно желает иметь возможность поговорить с ним с глазу на глаз. Всего несколько секунд, и Луи возвращается к разговору, а Гарри исчезает из его мира. Шаг седьмой: выбросьте горелые кусочки. Вы должны делать это медленно и терпеливо. Помните: хорошие вещи требуют времени! Может быть, Найл не мог видеть изменение в жизни Гарри, но он видит. После трагедии с пирогом его не только удалили с конкурса: так же всё возвращается к нормальной жизни, и Гарри снова странный маленький брат Джеммы, слишком влюблённый в Луи Томлинсона. Существует только одна вещь, напоминающая Гарри, что всё изменилось, и это то, как Луи смотрит на него: до инцидента с пирогом, когда глаза Луи встречались с Гарри, он улыбался. Сейчас он изо всех сил старается избегать Гарри. Это заставляет Гарри чувствовать себя жалким. Он знает, что был просто пунктом в бесконечном списке «победы Луи Томлинсона», и это разбивает сердце. В краткий момент, когда длилось их уединение, он знал, как прекрасна могла бы быть жизнь, каким ярким мог быть день, и он знал, что всё это благодаря Луи, потому что Луи самый прекрасный и идеальный человек. Луи осветил его мир, но сейчас у Гарри нет ничего: ни Луи, ни торта… только рецепт. Очень оригинальный рецепт. Он не победил в конкурсе с ним, конечно, но это самый лучший из всех рецептов, что Гарри создавал. И Луи должен это знать. Шаг восьмой: вот Луи Томлинсон и ваш. Можете покрыть его слоем любви, посыпать поцелуями и украсить сладкими словами. — Почему Луи Томлинсон стоит у моей двери снова? Второй раз за месяц! — Что? Снова? — Ни, это безумие. Я сойду с ума сейчас! — шепчет Гарри в телефон. Его руки дрожат, и, кажется, невозможно утихомирить прерывистое дыхание. — Шш, успокойся. Досчитай до десяти. Сейчас открой дверь. — Что? Найл! — Гарри, тебе нужно знать, что Луи собирается сказать. — Найл, Луи он… — Только не начинай это дерьмо о крутых ребятах, — зло рычит Найл. — Ты разве не смотрел дерьмовые комедии? Классный парень всегда получает странную девчонку. — Я не девчонка! — указывает Гарри. — Замолчи, ты любишь цветочки и печь, так что ты девчонка. — Бред. — Я собираюсь вешать трубку и рассчитываю, что ты откроешь дверь. Пока, лузер. — Найл Хоран! – кричит Гарри, но разговор прерывается. — Гарри? Гарри ты с кем-то? — спрашивает Луи осторожно, конечно, он слышал крики Гарри. — Эм… нет, — отрицает он, — я иду. Гарри поджимает губы так сильно, что они белеют, и мысленно считает до десяти, глубоко дыша на каждой цифре, а затем открывает дверь; Луи встречает его с робкой улыбкой. Гарри ведёт себя так, словно биение его сердца не начинает учащаться, когда смотрит на него и говорит: — Джеммы здесь нет. — Я знаю, Энн сказала мне, — кивает он. Он стоит в дверном проёме, уставившись в вансы. Гарри полон решимости сохранить тишину, и Луи, кажется, замечает это, так что добавляет: — Не будь дурачком, Гарри, ты знаешь, что я здесь ради тебя. Лицо Гарри покрывается румянцем (снова; это когда-нибудь прекратится?), и он кивает, потому что, честно говоря, он знает — Луи здесь для него. Он не в порядке, одет в старые худи и боксеры, и от него пахнет лишь печеньем, которое он съел ранее, но Луи, кажется, не против. — Гарри, я здесь для того, чтобы сказать, что мне жаль насчёт соревнования, — с искренним беспокойством объясняет он. — Я знаю, что пекарское дело важно для тебя, а я разрушил это. Гарри ничего не говорит. Тишина ложится на них и длится ужасные минуты. — Ты ничего не разрушил. Мы оба, — указывает Гарри. — Но сейчас ты… дисквалифицирован с конкурса и… — Луи, всё хорошо, — перебивает кудрявый мальчик. То, как он говорит имя Луи, горчит его; всё же он в порядке, потому что хочет, чтобы старший мальчик почувствовал, по крайней мере, хоть половину грусти, что живёт у него внутри. — Не большое дело. Плюс, торт не был оригинальным. На лице Луи полуулыбка, но он по-прежнему выглядит расстроено. Гарри делает шаг, подходя ближе к нему. — Ладно, — кивает Луи. Им, кажется, больше нечего добавить, и Гарри готов сказать «пока», но Луи засовывает руки в карман и затем достаёт письмо… нет, не письмо — рецепт Гарри. — А это? Это достаточно оригинально? — спрашивает он, поднимая брови. Во рту у Гарри пересыхает, и он не находит ни слова, чтобы объяснить Луи, как это глупо с учётом того, что он нарочно оставил рецепт в его шкафчике. Также он молится, чтобы Луи не подошёл ближе, потому что ему следует придержать потребность в нём. Луи не будет контролировать его жизнь. Нет. Ладно, может быть, да, он сделает это. — Гарри, — говорит он, пытаясь охватить его руку, но Гарри делает шаг назад. — Гарри, пожалуйста… — Луи, тебе стыдно за меня? — спрашивает Гарри ранимо. — Тебе стыдно признавать, что мы целовались? Мы можем вести себя нормально, словно этого никогда не происходило. Но я думал, может быть… — Гарри. — Может быть, ты наслаждался поцелуем. Я — да, — Гарри по-прежнему говорит, а его глаза наполняются влагой. — Я знаю, что странный, и, возможно, мои поцелуи дерьмовые, но, Луи… Лу, ты мне нравишься так, так сильно. Правда. — Гарри, остановись! — кричит Луи, хватая его за руку. — Остановись. Никому за тебя не стыдно, потому что, если честно, ты потрясающий, — говорит Луи, а Гарри держит его руку, словно держится за жизнь. — Гарри, я мечтал о тебе каждую чёртову ночь! Я думал, что ты ненавидишь меня, потому что ты упустил шанс победить в конкурсе, потому что я и… — он замолкает и смотрит на Гарри голубыми глазами. — Когда я нашёл эту записку… Ладно… Я хочу быть с тобой, Гарри. — Ты…? — Я правда, честно хочу быть с тобой, Хаз. Гарри тоже хочет быть с Луи. Это действительно настолько очевидно. — Это не записка, — мягко и робко говорит Гарри. — Рецепт. Луи кивает. — Рецепт как испечь идеального Луи Томлинсона. Я написал это для себя, — объясняет Гарри, сжимая руку Луи. — Я читал, — кивает Луи, наконец, улыбаясь. Гарри не выглядит так, словно ему стыдно или он сожалеет. Он знал, что будет правильным решением отдать рецепт Луи. Единственная вещь, которую он сделал, уверенный, что должен. — С этим рецептом ты бы точно провалил конкурс, солнышко. — Сомневаюсь, Луи Томлинсон действительно очень вкусный. — Да? Ты когда-нибудь пробовал его? — щёки Гарри краснеют; он кивает, кусая нижнюю губу. — Господи, Хаз, иди сюда, — вздыхает он, и они бегут в руки друг друга, соединяя губы в страстном поцелуе. Их губы идеально подходят друг другу, и сейчас Гарри уверен, что они с Луи рождены, чтобы быть вместе, делиться поцелуями и объятиями, и словами, и комплиментами, и жизнью. Они подходят к кровати, падая на неё, Луи сверху Гарри, и пытаются стянуть друг с друга одежду, смеясь, когда не получается, хихикая, как настоящая парочка влюблённых идиотов. — Ты такой милый, — бормочет Луи, оставляя мягкий поцелуй на плече Гарри. — Чертовски привлекательный. И извини за торт. — Лу, остановись, — прерывает его Гарри, поднимая голову к его уху. — Позволь мне рассказать о своём рецепте. — Слушаю, — шепчет Луи, крепче хватаясь за худи Гарри. — Прежде всего, — начинает Гарри, целуя кончик носа Лу, — тебе следует сделать идеальную смесь из нежности, чуточку шалости, посыпая идеальностью и множеством милости, — объясняет он, следуя по груди Луи, покрытой татуировками, кончиком пальца. Он поднимает голову, чтобы снова поцеловать его, после чего Гарри добавляет: — В тебе всё есть, итак, ты моя смесь. — Гарри, — Гарри прижимает палец к губам Луи, прося сохранить тишину. — Луууу, дай мне продолжить, — просит он. — Затем смешиваешь всё это, медленно и с нежностью, — Гарри продолжает объяснения. Луи смеётся, а Гарри улыбается, как идиот, но его не беспокоит это. Он чувствует, как улыбается, он чувствует себя счастливым. — Иди сюда, ты, дурачок, - приглашает он, раскрывая руки, и Луи сворачивается на его теле. — Господи, Гарри, — вздыхает он счастливо, — ты такой пекарь-ботаник. Гарри хихикает и гордо кивает, мягко целуя Луи в щёку. — Третье: дай смеси постоять, — шепчет Гарри, играя с пуговичкой на футболке Луи. — Обними меня, Лу. Луи быстро обхватывает его руками, сжимая в тёплом объятии, переплетая их ноги и делясь теплом их тел. — Что следующее в рецепте, Хазза? — действительно заинтересованно спрашивает Луи. — Ммм, — бормочет он и поднимает голову, клюнув Луи в губы. - Посыпать поцелуями, чтобы сделать сладким. — Ох, а мне нравится этот шаг, могу я попробовать? — подшучивает Луи, и, когда Гарри кивает, он обхватывает его лицо руками, медленно соединяя их губы, целуя нежнее снова и снова. Они лежат в темноте и целуются какое-то время; Луи смотрит голубыми глазами на Гарри, который разглядывает Луи, как щенок — владельца. — Следующий шаг, — поддразнивая, говорит Гарри, — сделай это горячим. — Всё лучше и лучше, — бормочет Луи. Он подвигается ближе к Гарри, и, вместо того, чтобы соединить их губы, облизывает нижнюю губу Гарри, дразнящее покусывая. — У тебя разные голоса, знаешь? — говорит Луи. — Когда тебе стыдно, когда ты счастлив, когда ты… — он наклоняется к уху Гарри и кусает мочку, прежде чем прошептать: — Когда ты нуждаешься. Гарри никогда прежде не был в такой ситуации, он никогда не делился таким интимным моментом с парнем, потому что был слишком занят тем, что скрытно влюблён в Луи. Сейчас, да, он нуждается и наполовину твёрдый, и его голос меняется; он так отчаянно хочет чувствовать Луи, коснуться его. Гарри обхватывает его шею, и на этот момент не хочет целовать его мягко, он скрепляет их губы в грубом поцелуе, и они быстро находят языки во рту друг друга. Луи идеально реагирует на прикосновения Гарри, словно они сделаны, чтобы быть друг с другом. Младший мальчик не стесняется, когда Луи снимает его худи; тогда Гарри медленно и заботливо раздевает Луи, целуя его кожу и тату, молясь богу и каждому ангелу, чтобы этот момент стал вечным. — Гарри Стайлс, — стонет Луи. — Ты, Гарри Стайлс. Гарри посмеивается в губы Луи, кусая за кончик языка, заставляя Луи, лежащего на кровати, издать раздражённый звук, позволяя Гарри быть сверху. Он убирает волосы Гарри с лица и скользит пальцем по пухлым губам Гарри, на что младший мальчик не возражает и берёт в рот один палец, посасывая его. — Дразнишь меня каждый раз, как только хочешь, детка, — с сарказмом шепчет Луи; его глаза широко раскрыты, и в них плещется похоть; он поднимает голову, чтобы поцеловать Гарри. Поцелуй нетерпеливый. Луи начинает целовать челюсть Гарри, спускаясь к шее, заставляя разум Гарри взорваться от восторга, и он откидывает голову назад с громким стоном, покидающим губы. — Господи, сделай это снова, — нуждаясь, шепчет Луи, облизывая шею Гарри, пытаясь снова получить стон. — Гарри… этот стон. Гарри открывает рот и громко вздыхает, когда Луи жестко посасывает шею, оставляя засосы, которые он должен будет сделать невидимыми утром. Младший мальчик сжимает его бёдра, проводя по ним. Луи постанывает, и Гарри вдруг забывает обо всём мире, отчаянно нуждаясь в том, чтобы прикоснуться к Луи. — Коснись меня, — просит Луи, целуя приоткрытым ртом обнажённую грудь. — Пожалуйста, коснись меня, Гарри. Гарри быстро справляется с застёжкой на его джинсах, пытаясь снять их. Спустя минуту они оба лишь в боксёрах, и Гарри понимает, что он на кровати с Луи Томлинсоном, сверху, почти голый, будучи в полном беспорядке. Это происходит. Рука Гарри ползёт по груди Луи, приближаясь к низу живота. Луи закрывает глаза и тихо постанывает, а его красивые пухлые губы выглядят непристойно красными. Младший мальчик играется с тканью боксёров и затем проскальзывает под них. Когда он обхватывает пульсирующий член Луи рукой, мальчик громко стонет, выгибаясь в спине. — Гарри, Гарри, Гарри, — умоляет он, заставляя Гарри затвердеть. — Рецепт гласит: медленно, — повторяет Гарри, целуя Луи в обе щеки, — и нежно. Гарри работает рукой, водя сверху вниз, заставляя его стонать каждый раз, когда задевает большим пальцем головку члена. Старший мальчик толкает бёдра вперёд, пытаясь трахнуть руку Гарри, который двигает быстрее и быстрее до того, как Луи истекает естественной смазкой, не способный остановить стоны. — Луууууу, мама внизу. Луи его не слышит; его разум заполнен лишь тем, как прийти к концу. Губы Гарри скользят по линии челюсти Луи, и когда он посасывает синяк на шее, то надавливает большим пальцем на головку члена, и Луи кончает на него. Луи громко хнычет, без сил упав на кровать, измученный после оргазма. Он потный и разрушенный и смотрит, как Гарри затвердевает, прежде чем говорит: — Считается ли то, что я хочу прикоснуться к пекарю? Гарри краснеет с лица до ног, никто, кроме него самого, не касался его. Только мысли о милых губах Луи вокруг его члена заставляют твердеть, и кровь жжёт в его жилах, желая, нуждаясь и чувствуя Луи. — Если ты хочешь, — скулит Гарри и удивляется своему голосу: он звучит ужасно хрипло и нуждающееся. Луи ухмыляется. — Ладно, тогда, — дразнит Луи, прокладывая поцелуи по животу Гарри; младший мальчик громко стонет, нуждаясь в прекрасных губах Луи, обёрнутых вокруг его члена, но не может двигаться хоть немного. — Лууу, — вздыхает Гарри, хватая Луи за волосы. — Я правда хочу отсосать тебе, — грубо говорит Луи. — Ты бы хотел, чтобы я сделал это? — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — умоляет Гарри, чувствуя, как твердеет; это больно. Луи быстро обхватывает губами член Гарри, начиная посасывать, и самое приятное и сильное чувство берёт контроль над телом Гарри, булавочками и иголочками распространяясь по нижней части живота. Он кончает Луи в рот, а тот даже не пытается двигаться, принимая от Гарри всё. Младший мальчик плачет имя Луи, когда кончает и не видит ничего, кроме Луи. Луи вытирает рот тыльной стороной ладони и скатывается на кровать, до того как оказывается прижатым к Гарри. — Господи, Хаз, — вздыхает он, тяжело дыша. — Рецепт, который ты сказал мне, — лучший, чёрт возьми. Гарри улыбается и прикладывает голову к груди Луи – туда, где бьётся сердце. — Это потому что ты моё вдохновение, — сознаётся он, а Луи пальцами скользит по его руке, до того как они не переплетают руки вместе. — Но сейчас самая лучшая часть: отделка этого с помощью ласки и любовных слов. — Любовные слова, - повторяет Луи, глядя в потолок и лениво рисуя узоры на коже Гарри. — Может быть, что-то вроде… — он поворачивает голову ближе к лицу Гарри, смотрящим на него с обожанием в глазах. — Я так сильно влюблён в тебя. — Ммм, мне нравится. Но я могу и лучше: ты мне нравишься с первой встречи с Джеммой. Луи сжимает тело Гарри. — Я хочу видеть тебя голым только для меня. — Луииии! — восклицает Гарри, слегка смущённый, пряча красное лицо на его груди. — Но также я хочу целовать тебя. Всё время. — Я злился, когда мы разрушили торт, потому что я думал, что это был единственный шанс заговорить с тобой, — признаётся Гарри, всё ещё прижимаясь лицом к коже Луи. — Я сказал, что идея Джеммы лучшая не потому, что заботился о Зейне, а потому что хотел заговорить с тобой. — Ты такая прелесть, — бормочет Гарри, наконец, поднимая голову, чтобы посмотреть Луи в глаза. — Нет, это ты прелесть, — отрицает Луи, даря быстрый поцелуй в губы. Гарри открывает рот, но вместо того, чтобы сказать что-то, о чём он подумал прежде, он говорит: — Я люблю тебя. Он сказал это. Может быть, это слишком быстро, неожиданно и безрассудно, но это от всего сердца. Он, честно, любит Луи, любит его такой чистой, сладкой, безоговорочной любовью, что возможно почувствовать лишь однажды, и он думает, это чувство к Луи никогда не прекратится. Это честно, и лицо Луи загорается, когда он говорит это, и это облегчение для Гарри, потому что он напуган, что это могло бы напугать Луи и заставить его убежать… навсегда. — Гарри… этот рецепт твой, — шепчет он, лаская волосы Гарри. — Твой рецепт получился таким сладким, — затем он кладёт палец на подбородок Гарри, поднимая его лицо и наклоняясь, чтобы поцеловать его. — Я тоже люблю тебя, солнышко. Они скрепляют любовь поцелуем. Не страстный, не язык-на-язык поцелуй, просто нежное прикосновение губ. И это всё, что Гарри нужно знать, что Луи принадлежит ему окончательно, и он принадлежит Луи — телом и душой. — Сейчас мой рецепт готов, — говорит Гарри. — Теперь у вас есть идеально испечённый Луи Томлинсон. Абсолютно прекрасный на вкус, и вы можете поделиться им… но не в этом случае. Ты весь мой. — У тебя может заболеть животик. — Никогда, — отрицает Гарри, качая головой. — Потому что у тебя есть сладость, которая никогда не надоест мне. — Идеально, — шепчет Луи, снова целуя его. — Потому что я не собирался оставлять тебя сейчас… или вообще когда-либо. — Мммм. — Итак, Гарри Стайлс, сейчас испечённый и твой собственный Луи Томлинсон, пора принять его: он весь твой. — Только мой? — Только твой. — Как бойфренды? — рискуя, спрашивает Гарри, а Луи подмигивает ему, и кончики их носов касаются друг друга в эскимосском поцелуе. — Как бойфренды. Если ты, конечно, хочешь быть моим бойфрендом. Хочешь? Гарри не может поверить в слова, что слышит. Он не может поверить, что Луи Томлинсон просит его стать своим бойфрендом. Но он спрашивает, и это чувство лучше, чем что-либо. Это всё, что Гарри хочет… и всё началось с торта. Гарри действительно любит торт. (Но больше торта он любит Луи. И его ответ «да», конечно же).

— Оригинальный рецепт Гарри Стайлса.