По ту сторону греха

Нельзя повернуть вспять время. Зато человек в силах изменяться.

      — Проблемы?       Юкио курил нечасто, либо за компанию, либо если волновался, последнее время за сигареты не брался вовсе. Но сегодня с самого утра нервно посасывал фильтр.       — Помнишь, я про выставку говорил, собирался сделать продолжительную, большую, подобрал помещения, работы для показа и на продажу. Придется ей так и остаться мечтой.       — Почему? — Кей встал с постели и подошел к нему, заглянув в окно, за которым туман стелился не хуже дыма по спальне.       — Да не бери в голову. Просто… Слишком много формальностей. В Италии было легче, — он искренне старался снова сделать вид, что его проблемы не столь существенны, снова корчил из себя хорошего мальчика, поэтому Кей, нахмурившись, стукнул его по плечу. Напомнил, что спектаклей ему и так в жизни хватает.       — Скажи прямо, герой. Тебе денег не хватает?       — Это тоже. Я думал, что достаточно выручил с продаж виртуальной выставки. По итогу — краткосрочная аренда помещения в центре еще окупится, но ресурсы, распечатка, работы по установкам стендов, рекламная кампания…       — Ты же искал спонсоров, и говорил, что кто-то откликнулся.       — Как откликнулся, так и отказался, — Юкио развернулся, обнял. Затушил сигарету и прижал к себе. — Ты-то чего расстроился? Ну, не будет выставки в Токио, значит будем пробовать в Осаке, в Киото, в Йокогаме… Сэкономим на аренде, подкопим немного. Возможности найдутся.       Найдутся, если кое-кто не станет лезть в их жизнь. Не с его ли подачи спонсор, готовый сотрудничать с Юкио, резко дал от ворот поворот? Прошло два дня с того, как Кей окончательно сорвал с Сатору маску. Последний в агентстве не появлялся, сплетни ходили о том, что жена его выхватила возле «любовного отеля» и заехала-таки по лицу, отчего тот боится показаться на глаза.       Кей посмеялся бы над своей паранойей, но на следующий день Юкио отказали сразу несколько арендаторов помещений, сорвалась съемка в агентстве, а на перенесенную дату договорились якобы с другим фотографом… Неко-чан лишь пожала плечами, когда он спросил об этой ситуации.       — Не знаю, тебе лучше у Хины спросить, она кухню среди фотографов знает.       Ту самую Хину, соседку и коллегу героя, назначили фотографом для обложки будущего музыкального альбома. Не Юкио. И тут уже ясно прорисовывалось желание Сатору сжить его, если не со свету, то уж точно из пределов агентства.       — Не знаешь, почему у Юкио-сана последнее время становится меньше работы? — Кей спросил, будто невзначай, пока переодевался. — Обычно же ему поручают меня фоткать.       Хина покачала головой.       — Может, Сатору-сан освобождает ему время к грядущему рождественскому показу? Там не только фото, но и обработка, дизайн сайта, никто лучше Юкио-сана не справится.       — А вас в курс дела вводит Сатору-сан?       — Не совсем. Его координатор по фото-бизнесу, Рина-тян. Иногда Натсуки.       Словом, они всего лишь передают его команды.       — Договоры прописывают они?       — Да, исходя из расписаний каждого фотографа.       Кто бы сомневался, Сатору знал, о чем говорил, Кей недооценил власть его самого и его связей, которые он так обожал налаживать. Чертяка, он ждал… Он и продолжал бы манипулировать, оставаясь неразоблаченным, если бы шрам не выдал его, если бы Кей не запомнил маленькую особенность. Людей со шрамами, конечно, немало, но настолько явных совпадений не случается. Теперь же Сатору затягивает ловко расставленные вокруг них сети, будто был готов к тому, что рано или поздно вскроется его нездоровое влечение.       После тренировки в спортзале Кей попросил Неко-чан привезти в агентство. Была не была, вдруг повезет и сегодня мистер неуловимый изволит явить миру свою слегка подправленную физиономию. Если нет, Кей решил выяснить с координатором, что происходит, она по времени должна была находиться на месте.       Машина Сатору стояла на парковке. Секретарши в приемной не было, Кей вошел в кабинет без стука. Сатору едва не подпрыгнул, согнувшись перед монитором компьютера.       — Ох, напугал! Чего тебе?       — Поговорить пришел.       — Ты очень не вовремя, звездочка моя. Я собираюсь уходить, — он сверил время наручных часов с компьютером. — Хотя, если срочно, можем поехать вместе, поужинать, выпить после тяжелого рабочего дня.       — Срочно. Поехали.       — Тогда отпусти Некодзаву. Нехорошо заставлять девушек ждать без грамма надежды.       Последнее он, видимо, говорил себе. Кей позвонил Неко-чан, договорился на завтра. Неприятное дежа-вю: как только приходилось отпускать ее, обязательно случалось нехорошее.       Сатору был сама любезность. Пока вез, насвистывал в такт песням из плеера, ничего не говорил, но судя по взгляду — уже праздновал победу. Как он и сказал, Кей вернулся. Потому что видеть, как Юкио гаснет и борется из последних сил, несмотря на систематические удары по рукам, которых могло и не быть, — слишком.       — Заказывай, что захочешь, — Сатору занял столик в центре зала, у всех на виду. Неужто не боялся, что их обласкают вниманием журналисты?       Темное пятно на его челюсти — единственное, что заставило Кея тихо усмехнуться.       «Больно, мразь?»       — Стакан минералки.       — И все?       — И чтобы ты отвязался от Юкио и дал ему спокойно работать.       Сатору развел руками.       — А причем тут я? Пусть себе спокойно работает. У него теперь гораздо больше времени, чтобы организовать выставку, которую он так хотел.       Юкио проговорился ему! Он же не знал, какая мразь притворяется его лучшим другом.       — И меньше возможностей. Дай угадаю, не ты ли помогал навести мосты с отказавшими ему арендаторами?       — Даже если и так, какая разница? — пристроив лицо на сложенные руки, Сатору с лисьей улыбкой проговорил: — Главная палка в колесах его телеги — это ты, Кей. Стоило лишь иногда побыть послушным мальчиком…       — Чего ты хочешь от меня?       — Всего лишь, чтобы все осталось как есть. Маленький секретик не стоит обнародовать, ты разве так не думаешь?       — То есть, ты хочешь продолжать поебывать меня инкогнито за спиной у Юкио?       — Ты утрируешь. Хотя суть в целом отражена верно. Может, вина? — Сатору подозвал официанта, сделал заказ. Вино принесли и разлили спустя минуту, но Кей не притронулся к бокалу.       — Мне нужны гарантии.       Сатору едва не подавился первым же глотком, темно-красные разводы на его губах застыли, как свернувшаяся кровь.       — Какие, к черту, гарантии? — он сдержал смех, но не мог прекратить скалиться во весь рот. — Мне инкан на твоей заднице поставить?       — Не мешай герою с выставкой. Если у него все получится, я… — Слова застряли в горле.       «Тело — разменная монета», — так приходилось убеждать себя раньше, когда залезал под стол, чтоб отсосать очередному клиенту, когда раздвигал ноги перед якудза, когда надеялся, что грязных, испачканных спермой купюр хватит, чтобы вернуться к обычной жизни.       Кей сам по себе разменная монета. Но если за себя он еще способен купить счастье своему герою, то почему бы и нет. Он исправит роковую ошибку, совершенную с Хикаро. Тогда Кей всецело был виноват, пойми он раньше — сам начал бы продавать себя, и кто знает, может, Хикаро сейчас пел бы в студии, а не он.       — Я лягу под тебя. Все останется как есть.       — Запишу это для истории. Повторишь? — Сатору достал телефон, включил камеру.       Кей выставил перед ней средний палец.       — Пошел ты.       — Мне, знаешь ли, тоже нужны гарантии. Так что давай, повтори. Обещаю, это видео буду пересматривать только я, если ты сдержишь обещание.       Официант проходил мимо очень вовремя, Кей жаждал выхватить поднос у него из рук и впечатывать в него лицо Сатору до тех пор, пока от него не останется кровавая каша. Пришлось скрестить руки на груди, спрятать стиснутые кулаки, которые так и чесались.       — Если ты отмахаешься от Юкио и дашь ему спокойно работать дальше, я лягу под тебя. Достаточно четко, говнюк-сан? — Кей выдавил из себя подобие улыбки.       — Достаточно. Хоть прямо сейчас в эфир пускай. Юкио же любит слушать радио в машине.       Кей не выдержал. Вскочил с твердым намерением размозжить бутылкой противно хохочущую голову, но Сатору вскинул руки, не скрывая слез от смеха.       — Пошутил я, пошутил. Видел бы ты свое лицо! Боже, кто бы мог подумать, что ты такой урод в гневе!       Вместо бутылки Кей выхватил бокал, все еще полный, и плеснул Сатору в лицо. Тот на секунду затих, поднял глаза. Кей ждал, что сейчас последует снова удар или пощечина, или Сатору сделает что-то еще: нажалуется, вызовет полицию… Но нет. Он медленно поднялся и с совершенно спокойной улыбкой заявил:       — Ладно, согласен, шутка не удалась, я немного переборщил, — потом приблизился и шепнул: — Я тебя, прошмондовка мелкая, еще урою. Только попробуй не выполнить то, что сказал. ***       — Я просто не в себе была, извини.       Икиру был рад слышать. Последнее время общение с Айюми не ладилось, а до жути хотелось выговориться. До смешного — он следовал совету психолога, сажал рядом плюшевого медведя и рассказывал всё произошедшее за день ему, если становилось слишком тяжко. Но медведь не улыбался и не отвечал.       — Если честно, я думала что больше вообще не смогу общаться с парнями, — вздохнула Айюми, покосившись на стоявшего в стороне Широ. Последнее время он затих, видимо, его родители побаивались, что сына могут исключить из элитной школы.       — Не все же парни такие, — Икиру немного задело, но виду он не подал.— Значит сегодня вместе на пленэр выйдем.       — Да, надо с собой чай взять.       — Я ненадолго. Обещал с братом встретиться.       — Вы прямо не разлей вода.       Икиру вспыхнул не столько от слов, сколько от воспоминаний, как представлял Кадзицу… совсем иначе чем стоило бы.       — Эээ… Возмещаем утерянное время, можно сказать. Кадзицу сейчас сложно выбираться. Работы много. Он альбом записывает.       — Альбом? — Айюми засияла. — Надо будет обязательно купить и послушать.       — Купи. А я попрошу его подписать диск для тебя.       — Вау! Класс! — она приобняла за шею и чмокнула в щёку. — Спасибо!       — Не за что пока.       — Кстати, давно хотела спросить. Почему брат называет тебя «малышом»?       — Это повелось с моего рождения. Когда был ещё младенцем, то долго не засыпал, а он тайком от мамы заходил в комнату и читал мне сказки. То ли не привык к новому имени, то ли просто прилепил мне прозвище, как любит делать… В общем, я так и остался для него малышом. Но я не обижаюсь. По-своему это мило.       — Слишком мило, — смутилась Айюми.       Тянулись минуты до конца уроков. Пускай до встречи с Кадзицу больше трех часов, Икиру всё равно хотел как можно скорее сбежать из школы. К счастью, на клубных занятиях не обязательно сидеть в душном классе, чем многие и пользовались, не очень-то интересуясь живописью. Первое время Икиру презирал подобных членов клуба, но сейчас сам попал в их категорию, несмотря на то, что продолжал рисовать. Пусть меньше, чем раньше, но продолжал.       — Сейчас, я заберу кое-что из класса, — сказал он Айюми. — Встретимся у шкафчиков.       — Договорились.       Икиру провозился, искал подходящий нож для заточки карандашей. Много карандашей не бывает, и ножики быстро приходят в негодность, в изостудии всегда имелись инструменты разного рода, поэтому он позаимствовал один. Завтра же вернёт или, возможно, чуть позже, сразу, как купит себе новый. Стоило открыть дверь — за руку схватили. Икиру вскрикнул, попытался вырваться, но запястье чуть не хрустнуло.       — Последнее предупреждение, принцесса.       — Убери руки, — Икиру посмотрел Широ в глаза. Не убегал, не прятался под раковину собственных комплексов, как раньше. — Я спешу.       — Подождёшь. Я ещё не сдался, ты понял. Не вздумай тронуть Айюми!       — Себе лучше скажи то же самое. И извинись перед ней!       — Ах ты…       Он замахнулся, Икиру приготовился к боли. Удара не последовало. Но не виси Широ на волоске в школе — ударил бы. Точно ударил. Икиру расслышал голоса в коридоре. Учителя. И Широ отпустил сразу же. На запястье остались лиловые следы. Скрыв их рукавом водолазки, Икиру убежал на выход.       Нарисовать что-либо тоже толком не успел. Во-первых, вечерами прохладно, а во-вторых, пришло сообщение от Кадзицу. Попрощавшись с Айюми, он почти бегом летел вглубь парка, переводил дыхание на пару минут, если начинало колоть бок, и снова набирал темп, пока возле пруда не показался силуэт парня в серой толстовке с колой в руке. И угадай, что этот неприметный парень — успешная модель и главный актёр самого рейтингового сериала.       — Кадзицу!       — О, малыш, ты уже здесь?       Он распахнул объятия, Икиру влетел в них, забыв обо всём на свете. Внешний мир переставал существовать, когда Кадзицу появлялся в поле зрения. За воротником у брата тоже оказался след на коже — розоватое пятно, похожее на кляксу. Икиру чуть коснулся его пальцами, и Кадзицу затянул капюшон сильнее.       — Это… засос, да?       — Глупый вопрос, малыш.       — Да уж. И правда. Вокруг тебя столько народу вертится, фанаток куча… Неудивительно.       Икиру машинально дернул рукав, закрывая свои синяки.       — Ревнуешь что ли?       — Ага. Жуть как. Знаешь, я ведь видел тебя с тем дядькой, режиссёром, который умер.       Брат заметно напрягся, Икиру почувствовал. Хорошо, что они близки настолько — порой и слов не нужно, чтобы понять что на душе. Икиру осёкся, замолчал, не стал продолжать.       — И когда? — спросил Кадзицу.       — Ещё до того, как ты в Сеул уехал.       — Ясно. Много видел?       — Нет. Но мне хватило. Так странно было видеть тебя с ним. Отношения между мужчинами не новость, конечно, но тебя… тебя я никак не мог представить с мужчиной. Даже гей-порно посмотрел, хотел проникнуться, а всё равно…       — Боже, Икиру, не бери ты всякую дрянь в голову!       — Но я не мог никак принять, что ты…       — И решил намеренно разбивать себе розовые очки. Помогло?       — Не особо.       — Я тебе противен?       — Нет! Вовсе нет!       Кадзицу улыбнулся, только улыбка была не его, как приклеенная. Ему снова стало больно, и Икиру в этом виноват.       — А хорошо бы, если был противен. Ничего достойного во мне нет, братишка. Ловить кайф от боли и унижений могут только больные люди. И я один из них.       — От любой болезни имеются лекарства, противоядие или терапия. А еще, психолог мне говорил, что лучше всего исцеляет доверие, — Икиру взял его за руку; ладонь сжалась в ответ. — Давай уедем отсюда. Бросим всё и уедем а?       — В который раз ты это предлагаешь? Каждая наша встреча этим и заканчивается. Не говори ерунды, Икиру. Чтобы всё бросить, нужно иметь чёткую цель, а не просто приключения искать. Это в манге весело. У тебя есть цель?       Икиру задумался. Перспектива слишком уж туманная… Отец не раз говорил, что художники, не важно, мангаки, аниматоры или те, кто пишет картины на заказ — самая неблагодарная профессия, в которой отдача в разы значительнее прибыли, и пора бросить мечты, приземлиться. Но эта цель другая, она не совсем подходит для ответа на вопрос. А абстрактная свобода и желание быть с братом не могут считаться целью.       Икиру покачал головой.       — Ну вот, — Кадзицу взглянул в телефон. — Упс, семь часов, герой, наверное, освободился. Прости, малыш, сегодня получилось совсем недолго и проводить тебя я не смогу. До встречи. Ещё увидимся.       Он убегал. После сегодняшего разговора Кадзицу убегал, и вполне вероятно, что больше мог и не вернуться.       Икиру долго смотрел вслед, пока от мотоцикла брата и шума не осталось. Чем он думал? У Кадзицу дела шли на подъём, о нем писали, говорили, он появлялся на тв-шоу, записывал песни, давал интервью, так и до целого концерта недалеко, а Икиру запросто взял и предложил ему все бросить. Ради чего? Хижины на берегу океана, рыбацкой жизни, зато вдали от всех вдвоём.       «Но когда я добьюсь такой же высоты, как и ты, что ты ответишь мне братик?» ***       — Смотрите, залов несколько. Под аренду мы можем сдать вам два за символическую сумму, пятьсот тысяч в сутки.       — За один? — Юкио уточнил, хотя и так ясно, как белый день, аренда помещения в Синдзюку обойдётся дорого.       — Естественно.       — Нода-сан, миллион на аренду залов не так уж много. Зато здесь самая оживлённая часть города, — Синъитиро-сан, спонсор, внимательно осмотрел белые матовые стены, оценил текстуру на ощупь. — Я выделю необходимые средства.       — Благодарю вас.       — Не стоит. Вы же не начинающее дарование, а зарекомендовавший себя талант. Моя жена обожает ваши работы. Мы не смогли прибыть в Милан, но она восхищалась фотографиями, представленными на виртуальной выставке.       — Спасибо огромное. К сожалению, все, что было на виртуальной выставке уже продано.       — Так много? Поразительно. Вы уверены, что трех дней для выставки достаточно?       — Лучше сделаем упор на рекламу. Чем больше людей узнает, тем лучше. При высоком спросе появятся возможности, тогда продлим дни.       Пока обсуждали детали сделки, подъехал Кей, написал, что ждёт возле проезжей части.       «Зайдёшь?» — набрал Юкио, но не успел отправить.       Договорились об условиях, предоплате, о начале подготовки, выдаче ключей… От количества нюансов голова шла кругом. Юкио прочел договор, понимая главное — за этим набором букв скрывалась выставка в Токио, его мечта со времен студенчества, до которой из-за руководства агентством никак не доходили руки, при том, что тогда не нужны были спонсоры и рекомендации — Юкио мог сделать все по щелчку пальцев, но не имел ни времени, ни достойного материала.       Пока окончательно проставили инканы на документах, минуло одиннадцать вечера.       — Прости, что задержался! — Юкио приподнял шлем, поцеловал Кея.       — С вас штраф, герой-сан, и сытный ужин покроет лишь половину стоимости.       — Придется платить штраф в рассрочку, сделайте милость. Виделся с братом?       — Да, недолго. Что-то не по себе мне после разговора с ним. Ничего, я развеялся, поколесить по местности успел. Неплохое местечко выбрали, самое сердце района.       — Я и сам рад. Никак на родине не получалось проделать такое, первые выставки все заграничные.       — Теперь покоришь и родину.       — Если она, конечно, покорится мне.       — … Предложили ещё одну выставку организовать. На Кюсю. Поедешь со мной? — Юкио обнял Кея со спины, пока тот сидел на кровати, докуривал, так и не раздевшись перед сном. Кюсю — прежде всего океан и море, и Юкио буквально видел кадры, какие мог бы отснять на теплом осеннем берегу. Ожидал не восторга, но хотя бы частичку радости, только не похоже, чтобы Кей был доволен.       — На Кюсю? Точно не сейчас, слишком большие на меня планы. До Нового года я точно никуда дальше Токио не выберусь.       — Чёрт… а я думал сделать тебе подарок ко дню рождения.       — Какой же?       — Океан.       — Не слишком ли быстро ты решил сменить локацию? Из одного конца страны в другой… — Кей затушил сигарету, повернулся, глядя с игривой искоркой в глазах.       — Ловлю момент пока в меня готовы вложиться.       — Как-то много желающих в тебя вложиться стало. Подозрительно.       — Почему? Я по сети продал множество работ…       «И ни одну с тобой…»       Юкио действительно не смог вывесить на сайте фото с Кеем, несмотря на то, что тот был согласен, даже уговаривал, и сам же считал работы с ним лучшими из всех. Переходить тонкую грань, продавать самое личное, дорогое, прожитое и пережитое, сохраненное в этих фотографиях все равно что продавать части собственной души, нарезанные и сложенные в заполненные формалином банки. Даже если бы кроме этих фото ничего больше у него не осталось, он бы лучше умер с голоду, чем продал хоть одну. Но выставить фотографии Кея, показать их всем Юкио намеревался. Потому что хотел передать свои чувства другим. Чтобы в них тоже пробудились восторг и нежность, чтобы мурашки бегали по коже от желания… Чтобы они ощутили через фотографию то, что ощущал Юкио, стоя за кадром.       — Боюсь, дядям с большими кошельками срать на твои работы.       Кей бурчал, морщил нос, невозможно было не поцеловать в самый кончик, чтобы на его лице появилась, наконец, драгоценная улыбка с ямочками на щеках.       — Что я слышу? Ты как будто ревнуешь, Кей.       — Беспокоюсь я за тебя, придурок.       Поглаживая бока, живот, Юкио медленно задирал футболку выше. Секс стал похож на таинство. Вместо грубого овладевания, они вместе узнавали друг друга заново, считывали чувствительные точки, вслушивались в каждый вздох и словно погружались в другой мир. Мир, в котором нет места никому и ничему кроме них двоих.       — Герой…— застонал Кей от поцелуя в шею.       — Назови меня по имени, пожалуйста       — Ю… Юкио…       — Это возбуждает.       — Ммм. Юкио… — Кей прижался ягодицами к паху, потерся и Юкио готов был сдаться ему на милость.       — Закончу с выставками и отправлю заявки в Канаду, в Австралию… Если меня возьмут туда, поедешь?       — А как же твое агентство?       — Агентство давно обходится без меня. Так что? С Сатору я поговорю, просто ответь.       Вместо короткого слова Кей обошелся поцелуем. Танцующий кончик языка намекал на ясное «да».       Он хотел видеть мир, Юкио помнил его желание. И он покажет его Кею во всем великолепии, каждый уголок, сделает его фото в разных концах света. Станет вместе с ним свободнее, чем кто бы то ни был.       Кей поднял руки, Юкио стянул футболку, и первым делом поцеловал тонкий шрам — след оставленный мадам по прозвищу Смерть в назидание им обоим. Юкио ревновал Кея и к ней, как можно было не ревновать такого красивого и доступного, хрупкого и в то же время сильного настолько, что под Кея хочется прогнуться, хочется растаять в его руках. Никто в мире не достоин темно-синего оттенка печали в его взгляде, не достоин его боли. Его нежности и его чувств.       Засос на его шее стал почти незаметен, превратился в смазанно-розовое пятно на смуглой коже, будто мазок румян. Хотя утром Кей жаловался, что Юкио снова хочет сорвать ему кастинг. И нельзя сказать, что в его жалобе не было доли истины.       «Как же я ненавижу, когда кто-то трогает тебя, ненавижу твою работу моделью, где ты у всех на виду… Ты звезда, ты достоин блистать, но не падай никому в руки, пожалуйста… Ты достоин стать примером для миллионов, но как же я боюсь затеряться среди них».       Припадая губами к его коже, Юкио буквально видел лозы из синяков и засосов, оставленных клиентами из борделей, теми, кто смел причинять Кею боль, кто смел унижать его, издеваться над ним. Они оплетали уродливой татуировкой все тело Кея. И Юкио, точно ластиком, стирал тяжелые следы и шрамы. Целовал грудь, живот, бедра — те места, в которых невидимые узоры превращались в одно темное пятно. Прошлое не изменить. Кей оказался разбитой куклой, но он попал в руки терпеливому мастеру. И Юкио соберет его, найдет мельчайшие осколочки, склеит любовью, разгладит шероховатости нежностью, очистит от грубых чужих рук и вернет к жизни. К настоящей жизни, той, которую Кей заслуживает. ***       — Что это за фотография? — жена Синъитиро застыла возле полотна в половину стены. Отраженный свет воды на полуобнаженном мужском теле — спонтанный образ, в котором Юкио попросил Кея помочь. Переход от бирюзового к ледяному синему красиво лег на его кожу, несмотря на ее исконно теплый оттенок. Если приглядеться, виден был шрам, Юкио и не думал убрать его.       Его профиль на темном фоне, словно вырезанный из бумаги… Это фото лучшее за последние годы, Юкио не зря сам любовался им. Игра света, цвета, умиротворенное выражение лица Кея с закрытыми глазами… Это изображение точно айсберг: за разбитым на миллиарды пикселей полотном скрыто так много…       Оригинал Юкио оставил себе, копию выставил здесь, в Синдзюку, и именно возле нее собралось больше всего людей. Они тоже чувствовали исходящие от фотографии невесомость и свежесть, точно прикосновение дыхания любимого человека к коже…       — Какое интересное у нее название. «Исцеление». Почему именно такое?       — Сложно объяснить, Синъитиро-сан. Оно откуда-то из глубины души пришло.       — Безумно красиво, — женщина слегка поклонилась, выразила признательность и обратилась к мужу. — Дорогой, на аукционе мы непременно поборимся за нее.       — К сожалению, она не продается, — Юкио тронул уголок рамки. Бережно, будто коснулся кожи Кея.       «Ты мое исцеление. И я хочу стать твоим. Позволь мне пожалуйста, Кей…»