«Я не согласен, — голографическая фигура зарябила и кашлянула,
— Я не согласен с обвинениями, предъявленными мне, но я не могу отрицать, что создал десептиконское движение — и я положу ему конец».
Идеология. Она не индивидуальна, ей нельзя положить конец одним словом. Идеология является звеном формирования общественного сознания, возникающим под воздействием жизненных обстоятельств, выступая эфемерной надеждой на изменения. И если в большинстве своём идеологи говорят о том, что народ пытается достигнуть практически, то десептиконизм не только обещал, но и принялся выполнять свои обещания во главе с её создателем. Насколько хорошо у них это получилось, пусть решает история.
«Теперь же я отказываюсь от десептиконизма и всех его ответвлений и более не имею отношения ко всем поддерживающим идеологию. В нашей расе нет ничего особенного, того, чтобы возвышало нас над другими немеханическими видами. Мы совершили ошибку, утверждая это».
Среди автоботской самоуверенности и популяризации идей гуманизма — высшей точки невежества — вопрос о свободе и равенстве с другими видами быстро исчерпал сам себя. Свободы и равенства не существует. Поступки любого разумного существа вытекают из индивидуальных черт его характера, мотивов и ментальности общества, в котором оно проживает. Даже если введённые идеи равенства могут быть одобрены большинством, число которых существенно перебьёт молчаливо-несогласных, всегда найдутся те, кто будут категорически против изменений. Консерваторы. После оппозиция.
Более слабая раса потребует поддержку, военное, экономическое, культурное сотрудничество, в искусственно поднятой цивилизации будет активно развиваться предпосылки к ксенофобии, разрастутся идеи о свободе. Человечество это активно доказало.
Свободы не существует, это всего лишь слово. Свобода одного — это ущемление прав другого, за одними уступками последуют другие, за последующими изменениями появятся недовольные, недовольство перерастёт в конфликт и разразится новая революция. Свобода и равенство — утопия, круговорот цинизма. Расы, не признавшие превосходство десептиконов, не имеют прав и должны были быть уничтожены. Никакой ошибки здесь нет.
«Всем, кто следовал за мной, я заявляю: более не ожидайте от меня указаний, мудрости или ответов — мне больше нечего сказать вам. Всем десептиконам, кто продолжает своё дело, я отдаю последний приказ: прекратить военные действия».
На гиперскорости широкое марево звёзд выглядело бесконечно длинными полосами, тянувшимися в стороны и исчезающими за краями широкой рамы корабля. Рулевая рубка сияла калейдоскопом огней от бесчисленных экранов, отображающих пройденное расстояние, отсчитывающих время до точки выхода, показания работы реактора и двигателя. Сиротливо парящая над панелью голограмма слегка искажалась при каждом вздрагивании корабля.
«Отбросьте оружие, сорвите свои инсигнии, прекратите сражаться. Освободите себя от оков порочной философии и двигайтесь дальше».
Фрегат завершил квантовый прыжок, и растаявшие звёзды вернули свои прежние очертания — крохотные, кажущиеся такими недосягаемыми, точки во тьме космической пустоты. Тяжеловесная громада «Лост Лайта» затмила левый борт; назойливый зуммер известил о прибытие по указанным координатам.
«Лост Лайт» — пятнадцать миль в длину и десять в ширину не был чем-то примечателен, он относился к межзвёздному классу кораблей, предназначение которых бороздить космос и в конструкторском плане наличие пластичности форм являлось излишним. Корабль был угловат с раскиданными по корпусу антеннами и надстройками, обшивка имела множество заплаток и потёртостей, необычная конструкция верхней палубы напоминала торчащие красные перья. Ранее принадлежавший нейтралам «Лост Лайт», выкупили автоботские энтузиасты, решившие погнаться за мифом о рыцарях Кибертрона, и теперь его экипаж был полон автоботов, десептиконов и их пустых надежд. Не так давно их всех считали мёртвыми, на Кибертроне даже успели установить мемориал.
Но они уже давно были мертвы, просто им об этом ещё не сказали.
Постепенно обширная серия окон начала окрашиваться голубыми, желтыми и — на долю мгновения — красными огнями сотен оптик, каждому хотелось вживую посмотреть на них, на корабль ДПП. «Мирная тирания» вышла на параллельный курс.
Голограмма Мегатрона говорила уверенно, прямо смотря в объектив снимавшей камеры. Арена Луны-2 была заполнена до отказа; каждая его пауза была встречена возгласами тысяч голосов, но стоило продолжить речь, как все мгновенно замолкали. Произошедший вначале заседания инцидент с десептиконскими бунтовщиками только раззадорил и так обозлённую публику на трибунах. Мегатрон с привычным спокойствием продолжал говорить.
«Десептиконы, с этого момента война окончена. И, к счастью, мы проиграли».
Щелчком тумблера запись прервалась, на корабле стихло. Едва слышно рокотали корректировочные двигатели, движимый силой инерции корабль медленно плыл. Устоявшуюся тишину прерывал резкий лязг и скрежет. Лениво расположившейся под сидением искроед Питомец с удовольствием обгладывал руку одной из последних жертв ДПП. Обхватив её лапами для удобства, острая челюсть изуродованной турболисы с силой сжалась, подминая металл, и с треском смыкаясь на креплениях пальцев. Раскачивающим движением головы Питомец вырвал один из них. Каон опустил руку на голову искроеда, взгляд турболисицы поднялся на хозяина, не выпуская пальца изо рта. Поняв намёк, Питомец перестал шуметь и скучающе лёг на свою игрушку, протестующее ухнув кулерами.
— Война закончится, только когда прикажет Мегатрон… — задумчиво повторил фразу, некогда сказанную перед смертью Блэк Шэдоу, лидер ДПП Тарн. Вос попробовал высказаться на нео-кибертронском, но после пары попыток выговорить слова, он перешёл на первый диалект. — Да, ты прав, Вос. Досадно получилось. Уверен, стоит переспросить его.
— Орудия активированы, накопление заряда 70%. Похоже, и они хотят нас поприветствовать, — Каон указал на разворачивающиеся в их сторону пушки «Лост Лайта». — Выполняю маневр уклонения.
Фрегат затрясло, — запустились маршевые двигатели, почувствовалось изменение силы тяжести на несколько g. Питомец довольно лязгнул челюстью. Физика находилась за гранью его понимания, но искроед знал: тряска обозначает скорую охоту. А он уже изгрыз свою игрушку.
— 97,8%... 100%.
И началась охота.
Один из отсеков «Лост Лайта» утонул в клубах дыма; густое чёрное облако сталкивалось и обволакивало стальные стены, не находя выхода в замкнутом пространстве, оно полностью закрыло обзор. ДПП продвигались почти вслепую. В узком коридоре их встретили кинжалы десятков лазерных выстрелов, оборонительная группа столпилась у заблокированных дверей.
— Кажется, мы поступили невежливо, — сказал Тарн из укрытия. — Им глубоко наплевать, но нам всё же стоит поздороваться. Каон, сделай одолжение, покажи автоботам, что ДПП не настолько бестактно, как им показалось на первый взгляд.
В заполненном дымом коридоре затрещало электричество и почувствовалось изменение магнитных полей; в чёрных клубах вспыхивали жемчужно-фиолетовые вспышки накапливающегося потенциала. Автоботы нацелились на источник света, но пальцы не успели сдавить спусковой крючок, когда корпуса пронзил мощный электрический разряд, выжигающий всё изнутри.
Подразделение Правосудия никогда не скрывало своего появления перед виновными, по их мнению, процесс экзекуции своего рода эстетика смерти, и должен выглядеть в достаточной мере помпезно, давая жертве время на осознание своего проступка. Раскаяние перед смертью, сожаление о содеянном, — вот чего желают услышать каратели из уст виновного. Конечно, это не облегчало страданий, но удовлетворяло слушателей. Сегодня был не тот случай.
В вакууме космоса им было некуда спешить, а экипажу — бежать. Хелекс отпустил Питомца: тяжёлые звенья цепи отвратительной змеёй ползли и неприятно лязгали по стальному полу. Тяжёлый танк проехался по нескольким автоботам, в следующее мгновение Тарн трансформировался и нанёс удар в область расположения блока трансформации, пробивая броню противника практически насквозь.
Выполнив переворот Вос подскочил к незадачливому автоботу и, смещаясь с траектории огня, выбил винтовку из его манипуляторов. Сообщив на ломаном нео-кибертронском, что его лицо кажется ему недостаточно симпатичным, каратель предложил ему примерить своё. У бота не было шансов отказаться.
Тезарус с деловито-скучающим видом перемалывал очередного меха в дробилке, одновременно схватив своим огромным манипулятором другого за голову, от резкого удара о стену она лопнула, как шарик, наполненный фиолетовой краской.
В то же время Каон превратил в груду выжженного током металлолома очередной отряд поддержки, к неудовольствию Хелекса, который намеревался схватить и расплавить одного из них.
Нельзя было отрицать, что автоботы оборонялись умело, миллионы лет практики ведения войны не прошли для них бесследно, но даже ужасы тех битв не могли перебить страх перед ДПП. Они пытались стоять до последнего, однако каждый новый крик, каждый взгляд на пятерых убийц, рвущих, мелящих, плавящих их товарищей заставлял колебаться. Каждый посещённый пятёркой-карателей коридор наполнялся криками и болью, орошался неоновыми реками, заставляя защитников неуклюже топтаться и скользить по энергону своих бывших собратьев. Коридоры «Лост Лайта» сияли от встречных выстрелов, брызг, треска повреждённой проводки — всё сливалось в единое, прекрасное своим сиянием красок, месиво.
Противники сменялись один за другим: такой привычных хруст и треск сломанных механизмов, такой приятный и разнообразный тембр их криков, играл прекрасной симфонией для аудиосенсоров, манипуляторы и маска окрасились фиолетовым — цветом десептиконов — и стали липкими. Они зачистили уже не первый сектор, убили стольких автоботов и Тарн не мог не заметить такого непривычного в его ремесле чувства, казавшемся ему странным и необычным — он не получал удовольствие от процесса.
Сама по себе связь между исполнением своего долга перед десептиконами и болью содержала в себе свою, особую форму наслаждения, но с каждым убийством, с каждым шагом к капитанскому мостику он чувствовался, как некий спрут расправлял в нём свои длинные щупальца, впиваясь в сознание и вызывая только злость, ненависть.
— Мегатрон, где ты?! — прокричал Тарн в толпу автоботов, перед тем как выстрелить в неё.
— Тарн!
Он обернулся на крик, неожиданно из толпы вырвался белый мех и бросился на него. Блеснувшее на свету лезвие отвлекло взгляд, Тарн оборонительно поднял манипулятор, упуская из виду второй меч. Удар прошёл по касательной, добавляя фиолетовой маске очередную царапину.
— Рад увидеть тебя вновь, Дэдлок. Или мне лучше называть тебя Дрифт? При нашей последней встрече ты выглядел немного иначе, и был предан другому знаку, — голос звучал фальшиво-доброжелательно. — Что же заставило доверенного лицо Мегатрона перейти на сторону автоботов?
Взгляд Дрифта на мгновение наполнился страхом, Тарн узнал его. Шлак, да этот ублюдок знает каждого предателя поимённо. Дрифт помнил, как ещё тогда, в Дельфи, умирая от красной ржавчины просил Рэтчета убить его, на случай если Фарма сообщит о нём ДПП. Теперь всё иначе. Жизнь показала ему, что существуют вещи и похуже кучки жалких садистов. Подразделение Правосудия потеряло в его оптике то величие, которое эфемерной дымкой страха парило вокруг этого отряда. Сейчас они казались чем-то мелким и гнусным.
— Автоботы дали мне то, что было обещано Мегатроном. Я получил свободу, надежду на лучшее.
— Твои слова оскверняют мой слух. Тебе стоило…
Он не успел закончить. Дрифт белым вихрем сорвался с места, острое лезвие коснулось тонких стальных щитков шеи Тарна прежде, чем он успел закрыть рот. Каратель покачнулся и отшатнулся назад; из рассечённого провода брызнул энергон.
Голос Тарна… он опаснее него самого. Его вокодер способен подобрать тембр, совпадающий с пульсацией твоей собственной искры и остановить её. Каратель прижал ладонь к шее и взглянул на испачканные пальцы: он давно не видел своего энергона. Впрочем, он ни чем не отличался от того, что застыл на его манипуляторах.
— Может, беседе ты предпочитаешь музыку? — с неизменным спокойствием в голосе спросил Тарн, жестом останавливая других членов ДПП. Этот предатель принадлежит ему.
Дрифт двинулся на него, его мягкая и плавная походка перешла в бег, он двигался зигзагами, сбивая с толку противника. Тарн двинулся навстречу. Мгновение назад автобот находился прямо перед ним, теперь его силуэт мелькнул с правой стороны от него. Он уловил траекторию нападения и Дрифт был сбит с ног мощным ударом манипулятора. Во рту почувствовался вкус энергона с острыми осколками дент. Сплюнув на пол, его взгляд встретился с оптикой Тарна. Он терпеливо ждал. Не колеблясь ни секунды, автобот сделал выпад вперёд и тут же отскочил. Просчитав момент, рубанул по десептикону, тот принял удар, парировав его своей ионной пушкой, и сам двинулся на него. Дрифт отскочил назад, затем вбок, сделал выпад и вновь отскочил. Его стратегия была донельзя проста, но очень эффективна в бою: выказывая свою преданность и скрывая шрамы, лидер ДПП носил маску в виде десептиконской инсигнии, но даже она не могла скрыть всего его уродства — на левый глаз то и дело ложились отвратительные, кривые тени, выделяя повреждённую лицевую, — она придавала ему зловещий вид. И ограничивала обзор.
Очередной отскок в сторону и Дрифт получает дополнительные секунды, он делает выпад и наносит удар. Тарн перехватил атакующий манипулятор и резким ударом в локтевые шарниры выбил меч. Автобот вскрикнул, схватившись за повреждённый манипулятор, и отскочил в сторону. Каратель с неким презрением осмотрел лезвие и эфес меча, перед тем как отбросить его.
Дрифт воспользовался этой задержкой и двинулся вбок, подкатом оказываясь у него за спиной. Послышался лязг металла о металл, раздалось сдавленное рычание. Тарн почувствовал острую боль и припал на одно колено, с удивлением глянув на длинный порез в районе коленных механизмов.
Другие бойцы Подразделения Правосудия не колебались ни на миг, даже когда он ранил их лидера, они мало интересовались схваткой, занимаясь экзекуцией автоботов. Лишь иногда они бросали короткие взгляды, но и в них читался чистых интерес, не толики беспокойства. Дрифт посмотрел вокруг, здесь было столько тел. ДПП проложили себе дорогу из рек энергона и продолжали одерживать вверх. Сколько ещё хороших ботов должно погибнуть, прежде чем это безумие закончится? Вряд ли он станет его свидетелем. Но одно Дрифт знал точно: он умрёт, но заберёт одного из этих больных ублюдков с собой.
Автобот отбросил короткий клинок в сторону, и достал из-за спины свой двуручный меч. Его используют только в крайних случаях — и сейчас именно тот случай.
Дрифт с криком побежал на лидера ДПП, оттолкнувшись от ящика, он прыгнул, вскинув меч над головой. Раненный, продолжавший сидеть на одном колене, Тарн неожиданно вскочил и ухватил его за горло, превращая крик в сдавленное «Гхах!». Десептикон рассмеялся. Автоботы такие наивные.
— «Вы были обмануты», — Тарн с удовольствием прошептал любимый клич Мегатрона. Дрифт пытался вырваться из мертвой хватки, он неуклюже болтал ногами в воздухе, впивался пальцами в броню, царапая обшивку, но всё тщетно. Тарн сильнее сжал его горло, подминая тонкий металл, защищающий энергоноперегонные шланги. Автобот забился сильнее. — Ты предпочитаешь бой светской беседе, Дэдлок. Это немного оскорбительно, в наш век высоких технологий многие утратили культуру общения.
Развернувшись всем корпусом, Тарн отшвырнул Дрифта к стене; бот, словно тряпичная кукла, съехал вниз и осел около двух других тел. Расфокусированная оптика уловила бело-оранжевый корпус, настроив картинку, он уловил взгляд, словно высверленных, пустых глазниц Рэтчета. Не успев испугано шарахнуться, автобот был вдавлен сильным ударом ноги.
— Ох, Дэдлок. Как же так вышло? Заместитель Тармоила, безропотный и преданный Мегатрону десептикон, в один момент решил, что подчинение вышестоящему командованию слишком низко для него, — тембр голоса Тарна становился всё спокойней, он звучал почти успокаивающе. Но только на первый взгляд. Оптика Дрифта широко раскрылась, испачканные в энергоне губы задрожали. Он чувствовал участившуюся пульсацию свой искры. — Ты напал на него и сбежал — но это не наихудшая из твоих ошибок, Дэдлок. Нет-нет, совсем не наихудшая. Все мы когда-либо ошибаемся, а потом вынуждены носить бремя своих грехов. Знаешь в чём твоя главная ошибка? Ты присоединился к автоботам.
Искру словно сжал огромный кулак и продолжал медленно сдавливать, Дрифту казалось, что он чувствовал каждый кабель, каждое сплетение проводов, каждый механизм в своем корпусе — они все словно пульсировали, стальным молотом стуча по рассудку. Энергон стекал со рта, с его аудиосенсеров и оптики. Слова Тарна слышались с трудом, они словно проходили через десятки фильтров. Всё происходящие начало выглядеть размыто и нереально.
— Ты слышишь это, Дэдлок? Музыка кончилась. Знаю, порой я заговариваюсь, совсем забывая, что моему собеседнику не интересна моя компания. Но я не дам тебе так просто сдохнуть, мой дорогой Дэдлок. При других обстоятельствах, твоя смерть выглядела бы куда искусней, но, к моему глубочайшему сожалению, я кое-кого ищу. Скажи мне, где твой капитан, где Мегатрон? Обещаю, твоя смерть будет быстрой.
Дрифт сдавленно рассмеялся, как будто слова про поиск Мегатрона показались ему безумно смешной шуткой. Знали бы ДПП всю правду…
— Удачных… п-поисков, ублюдок.
Тарн никогда не торговался и не был намерен хоть когда-нибудь начинать, он занёс двуручный меч над головой Дрифта. Смерть от собственного оружия всегда добавляла телу какой-то свой шарм, эстетику и в чем-то даже грацию, придавая предателю мученический вид. Тарн прижал ногой корпус автобота, а сам медленно вводил острие меча в «позвоночную» часть, острым лезвием скользя по эндоскилету и перерезая жизненно важные кабели, тем самым буквально отделяя «позвоночник» от эндоскелета. Дрифт конвульсивно задергался и захрипел, он чувствовал как сталь движется внутри, как отказывает тело. Он должен был выиграть время, и сделал это.
Отсеки сменялись одним за другим, кругом царил блаженный хаос, но чем ближе было ДПП к капитанскому мостику, тем сильнее чувство бесконечного отвращения и злобы, сдавливало искру Тарна. Что-то было не так, Мегатрон никогда не избегал открытого боя, почему он не выходит?
Какой-то автобот вопил, говорил, что сдаётся, умолял оставить его в живых, перед тем как замолчать навсегда с новым лицом — лицом Воса. С момента своего прибытия они утопили «Лост Лайт» в энергоне, пьянящее чувство азарта, витиеватая любезность, кои были недостойны автоботы, начало затупляться. Тарн чувствовал отвратительное ощущение пустоты и неудовлетворённости. Ему нужны были не они, а Мегатрон.
До последнего наноклика Тарн ожидал — нет, жаждал! — встречи со своим лидером, идеологом, идолом. Он продвигался по кораблю сея смерть: одним выстрелом уничтожил уполномоченного блюстителя Тайреского договора Ультра Магнуса, расправился с предателем Дэдлоком, пригвоздил к стене кого-то мелкого бота и отправил в утиль уйму автоботов — давненько у них не было такой славной охоты. Но всё это казалось мелочью, им нужен был только один.
«Мегатрон, почему ты не хочешь выйти и поговорить?» — орал Тарн опустевшим коридорам, но никто не отвечал. Истертый блок трансформации неистово ныл, эмоциональное напряжение нарастало. Чувствовалось, что словно каждый сантиметр корпуса пронзают едва заметные, но раздражающие разряды тока, эндоскилет словно гудел изнутри. Желание новой дозы, нового блока трансформации перебивала жажда найти Мегатрона; вырвать его искру, его блок трансформации — вот что двигало им в тот момент.
«Мегатрона здесь нет!» — автобот буквально рассмеялся Тарну в фэйсплейт до того, как его истеричное хихиканье исчезло в вопле боли. Они опоздали, их поиски прошли напрасно. Горящая красным огнём оптика Тарна превратилась в узкие щёлочки от сдерживаемого гнева. Он ушёл от них, он всегда находил выход. Великий Мегатрон — шахтёр, гладиатор, революционер, создатель идей десептиконизма, предатель собственной идеологии — Тарн не сможет спокойно жить, пока ДПП не получит ответы, не расправиться с ним. Бесконечное чувство голода, жажды справедливости за оскорбление фиолетового знака наполняло его. Он будет искать, он вычистит и, если понадобиться уничтожит, каждый корабль, каждую колонию, где будет хотя бы одно упоминание, один жалкий слух о его визите. Десептиконское Подразделение Правосудия будет оставлять за собой пепелище, и «Лост Лайт» послужит отправной точкой их гнева. Мегатрон должен ответить. За всё.
***
[N-е количество времени спустя. «Лост Лайт»]
Алая квантовая пена бесформенными сгустками парила над обломками в вакууме космоса. Коридоры разорванного на куски корабля были темны и холодны, в этом секторе электричество полностью отсутствовало. Острые когти Реведж беззвучно соприкасались с полом разгерметизированного помещения, киберпума оставляла за собой едва заметные следы из капель энергона — из-под левой лапы, той самой, которой он нанёс удар по «щеке» Мегатрона. После недолгого разговора оба находились в зловещем молчании, предпочтя искать выживших, чем продолжать эту избитую тему лояльности.
Проклятый кассетник, засланный Саундвэйвом (Мегатрон чуть ухмыльнулся, вспомнив, как Реведж замахнулся на Наутику, за то, что та назвала его «крошкой») следить за ним. Так называемая «крошка», оказалась проницательной крошкой, достойной своего хозяина. Его слова не могли не посеять семена сомнения на и так истлевшую моральными колебаниями искру Мегатрона.
«Я наблюдал за тобой месяцами. Ты сидишь в своём отсеке с закрытой оптикой и думаешь, думаешь, думаешь. А знаешь, что думаю я? Мне кажется, что первое время ты и сам не знал кто ты».
Шоквэйв и его проект «Регенезис», Гальватрон, некротитан, камианцы, объединение сторон — слишком многое произошло тогда на Кибертроне. Последние события окончательно уничтожили те незримые баррикады, которые автоботы и десептиконы возвели вокруг себя за миллионы лет войны. Они одно целое, один народ, кибертронцы, шарк их подери, и отличаются они друг от друга только знаками и вбитой в головы идеологией. Что кассетник может знать об этом? Что он вообще может знать о нём?
«Мегатрон, который сверг Сенат, тот, кто освободил миллионы; тот самый Мегатрон, за которым мы последовали, которого мы любили… Что стало с ним?»
Он изменился. Мегатрон приложил манипулятор к эмблеме автоботов, горящей ярко-алым на его груди, заместо фиолетовой, десептиконской.
«Когда-то этот символ олицетворял наших угнетателей» — вспомнились ему свои же слова. Но он сверг их, и теперь Кибертроном правит Старскрим, этот самовлюблённый, напыщенный идиот. Мегатрон не за это боролся.
Идя по искорёженным коридорам «Лост Лайта» нельзя было не поразиться характеру повреждений тел его бывших подчинённых. Десептиконский Департамент Правосудия. Их лояльность безгранична, каждый из этих пятерых конов отказался от собственного имени и назвал себя в честь пяти — павших одними из первых под гнётом десептиконов — городов. Мегатрон отрёкся от идеологии, бросил своё детище на произвол судьбы, но вместо того, чтобы сложить руки, вернуться к прежней, мирной жизни, его фракция показала всю свою мощь, свой гнев и разочарование в нём. Это вызывало двойственное чувство: отвращение и… гордость?
Оптимус явно просчитался, ставя перед ним ультиматум и вынуждая сказать ту речь, которую Мегатрон пересказал на суде: он в самом деле думал, что это не возымеет своих последствий? В чём-то это даже было забавно, ему удалось избежать автоботского правосудия, но десептиконское оказалось настойчивей. Да только расплатились за это члены экипажа «Лост Лайта».
