drug withdrawal

Хью пытался сбежать, спрятаться от своей вины, от зависимости, от неудач и обострившейся депрессии, меняя квартиры на комнаты с облупившимися обоями на стенах, а комнаты - на номера в дешевых гостиницах. Он бежал до тех пор, пока не оказался в Копенгагене, в богом забытом месте на втором этаже дома, который вниз по улице Святой Анны. Мадс нашел его на набережной возле канала, тронул за плечо и заговорил, проглатывая уйму согласных, на незнакомом языке, а Хью, сидящий прямо на асфальте, в недоумении вздернул голову, нахмурился и слегка раздраженно ответил, что не понимает его, забывая, что он не в Америке, а в Дании. Тогда Мадс на секунду умолк, облизал губы и сказал на ломаном английском, что может дать ему то, что он, Хью, хочет. Хью не спросил, откуда тот это знает. Так из жизни Хью постепенно исчезли воспоминания о Клэр и появился Мадс. А зависимость и депрессия никуда не делись. Мадс лежит животом на полу, наполовину стянув с себя куртку с рубашкой и на этом успокоившись, под приглушенный шум воды безучастно рассматривает слой пыли перед собой и смазанные следы от пальцев и движений, отрешенно думает, что неплохо бы хоть изредка прибираться, а потом думает, что к черту это. И ищет в кармане измятую пачку сигарет и спички. В прямоугольном коробке осталось всего несколько, и Мадс сосредоточенно чиркает одной о потертый бок, поджигая бумагу и затягиваясь. Сзади хлопает дверь; из ванной, держась за стенку, вываливается хмурый Хью. Его немного знобит и тошнит из-за отсутствия привычной дозы, поэтому он кое-как подбирается к лежащему Миккельсену и ощутимо пихает его в бедро ногой, привлекая внимание. Из-под челки едва виднеются полуприкрытые глаза. - Ты сходил за метадоном? - у него трясутся пальцы, пока он запускает их в мокрые волосы, чтобы хоть куда-то деть руки. - Пожалуйста, скажи, что да. Мадс длинно выдыхает дым и опять прихватывает сигарету губами, сдвигаясь в сторону от настырных тычков и переворачиваясь на спину, глядя на него снизу вверх. В последнее время Хью только и делает, что запирается на кухне и колется, чередуя героин и метадон, и все чаще требует у Мадса достать их ему. Иногда не по разу за день. Мадс тушит бычок, тлеющий оранжевым огоньком, об пол рядом. - Скажи, что сходил, - настойчиво повторяет Хью и обнимает себя за плечи, вцепляясь в растянутую футболку с полустершимся логотипом бренда. На него невозможно спокойно смотреть, потому что он кусает потрескавшиеся губы с подсохшей в уголках рта кровью, а под глазами расползлись темные синяки от недосыпа. Хью в свои двадцать два похож на пятнадцатилетнего подростка, который должен веселиться и радоваться жизни с друзьями, но вместо этого мнется посреди комнаты с осунувшимся бледным лицом и мелкими точками уколов на сгибе локтя. Мадсу вдруг нестерпимо хочется взять ручку и соединить их, чтобы посмотреть, какая в итоге получится линия. Хью его убьет за такое. Или нет. - Конечно, - он скалится в ответ на недоверчивый взгляд, когда Хью нетерпеливо садится рядом, поджимая ногу под себя и касаясь коленом плеча Мадса. В глубине расширенных зрачков загорается и гаснет странный блеск, Хью зло кривится и отворачивается. - Блядь, ну да, я так и знал. Хочешь, чтоб я сдох? - он морщится от нелепой обиды и порывается встать; кости и все тело ломит, будто он неделю без перерывов кирпичи таскал, и Хью остается на месте, стараясь даже не дышать. - Хочешь? Мадс. - Наоборот. Если бы я знал, как все будет, то никогда бы не подошел к тебе с предложением купить наркотики, - Мадс обхватывает его за пояс руками и тянет ближе, утыкаясь в колени лицом. Хью моргает и фыркает - Мадс снова перешел на датский, - но перевести не просит. Он вообще его больше ни о чем просить не будет, сам достанет гребаный метадон. Если не свалится, выйдя из дома. Клэр всегда и во всем поддерживала его, но даже то, что он нашел ее однажды утром с остановившимся сердцем и невидящим взглядом распахнутых глаз, ничему его не научило. Клэр говорила: "никаких воспоминаний и сожалений", а сейчас его снова топит вина. Вина, потому что дал ей умереть, потому что после этого не смог слезть с наркотиков, потому что влюбился в мужчину, хотя в самом начале обещал, что с ней никогда ничего не случится, что бросит героин и не посмотрит до конца жизни ни на кого, кроме нее. Хью ненавидит себя за это. Хью прерывисто втягивает воздух сквозь зубы, на ощупь хватает Мадса за руку, расцепляя замок его пальцев за своей спиной, и тычется носом, трется щекой о теплую ладонь. Сам Мадс героин пробовал всего один раз, не впечатлился и дальше легких наркотиков и курения не пошел, но вполне может представить - или считает, что может, - каково сейчас Хью. Как его ломает изнутри, как растекается по венам, по сосудам и мышцам тянущая боль, от которой пересыхает во рту, и Хью сдавленно скулит, вжимаясь холодным влажным лбом в его ладонь. Ломка довольно слабая: прошло не больше полутора часа. Мадс приподнимается и прижимает его к себе, ведет пальцами вдоль беззащитно проступающего сквозь ткань футболки позвоночника, задерживаясь между острыми лопатками. - Я дам тебе метадон, если будешь принимать его не для того, чтоб обдолбаться, а чтобы слезть. Слышишь меня? - Мадс гладит его шею и несильно похлопывает по скуле. Хью слышит. До него не сразу доходит смысл сказанного, потому что слово "метадон", выхваченное из фразы измученным мозгом, поначалу перекрывает все остальное. Метадон. Перед мысленным взором встает образ молодой и улыбчивой Клэр, такой, какой она была, когда они только перебрались из Лондона в Америку. Хью сжимает зубы, еле сдерживая порыв яростно выматериться и вызнать, где Мадс прячет заветное вещество, и минут через пять бесконечно долгого молчания и неровного дыхания он медленно кивает, наконец отлепляясь от его руки и глядя на Мадса покрасневшими глазами. - Я не смогу, сам, ты знаешь. Это больно, пиздец просто, как будто тупым ножом потрошат. Я попытаюсь, - Хью нервно смеется, и смех звучит так, словно он вот-вот захлебнется рыданиями. Клэр бы хотела, чтобы он попытался. Хью цепляется за воротник изношенной клетчатой рубашки и жмется губами к чужому рту, чтобы не разреветься на самом деле. Мадс верит и не верит одновременно. Через неделю Хью срывается снова.