Глупый

Когда Чунмен откидывается на спинку стула и вытягивает шею так, что видно кадык, у Чондэ перехватывает дыхание. Чунмен красивый. Чертовски красивый. А еще глупый. Настолько глупый, что не понимает, насколько привлекателен. Он сутулится, носит высоченные подкладки и постоянно переживает из-за своей комплекции. Чондэ вздыхает и подпирает щеку рукой – Чунмену рисуют стрелки. Длинная, черная линия мягко ложится на бледную кожу век, создавая безумный контраст от которого хочется выпрыгнуть в окно. Завораживающе и опять красиво. Действительно красиво. Чондэ снова вздыхает и ловит глазами взгляд лидера. Чунмен глупый. Глупый, потому что всерьез считает, что никто не замечает, как он теряется в их маленьком, талантливом танцоре. Чондэ морщится. Из всех возможных вариантов их лидер выбрал самый неподходящий для себя. Ким Чонин – это совсем не то, что нужно Чунмену. Чондэ знает это, чувствует. Чонин порывистый, импульсивный, не взрослый. Он бывает до одури потрясающим, но таким его делают танцы, не Чунмен. А лидер тает, растворяет себя в этом ребенке, всего, без остатка. Чондэ видит, как отчаянно Чунмен нуждается во внимании Чонина. Жест, взгляд, улыбка – как мало надо их глупому лидеру, чтобы сиять. Чондэ на секунду прячет лицо в руках, а потом глядит, как Чунмену повязывают галстук и не может сдержать улыбки – лидер выглядит слишком уж серьезным. Чунмен, вообще, всегда старается быть собранным и деловитым. Ему до всего есть дело. Он сует свой нос даже туда, куда не следует абсолютно. Наверное, именно поэтому Чонин иногда выглядит таким недовольным. Вернее, чувствуется. Выглядит-то он в такие моменты совершенно равнодушным. А Чунмен трескается, ломается и все глядит своими глазами брошенного щенка, пытаясь понять, что он сделал не так, где оступился. Вглядываться пытается в темные глаза напротив, а те даже не смотрят, игнорируют просто. И Чунмен начинает улыбаться, потерянно так, и выглядит почему-то сиротливо, неприкаянно. Чондэ закрывает глаза руками и не хочет понимать, что такого нашел их лидер в Чонине. И тут же, почти против воли, вспоминает, с каким восторгом Чунмен ждет выступления маленького танцора, с каким удивительным трепетом следит за каждым взмахом смуглых рук, с каким печальным осознанием в глазах провожает Чонина со сцены под громкое, влюбленное: «Кай! Кай! Кай!» из зала. Фанаты любят Чонина. Наверное, почти также сильно, как Чунмен. И это плохо для лидера, Чондэ знает и об этом. - Бэкхен-хен, я знаю, что это ты, - слышится из угла, и Чондэ видит Чонина, щурящего свои темные глаза. – Признавайся, куда задевал мой галстук. Чонин почти никогда не кричит. Только выдыхает. Низко и негромко. От такого не то, что влюбишься, в петлю полезешь. И Чондэ готов поставить всю свою зарплату на то, что у Чунмена от этого голоса мурашки по коже и голова кругом. - А почему опять я? – Бэкхен всегда поступает так. Вытягивает слова, словно жалуется или обижается. Хотя он к таким вещам не склонен совсем. - Что случилось? А вот и принц на белом коне. Чондэ вздыхает и оборачивается, ловя фигурку, затянутую в белое. Чунмену идет этот цвет. - Чонин потерял галстук и теперь пытается все свалить на меня! – а вот теперь Бэкхен действительно жалуется. Значит, это не он напакостничал. Жаль. Было бы проще. Чунмен спохватывается и начинает шарить по гримерке, пытаясь понять, куда мог запропаститься кусочек ткани. - Забей, хен, - Чонин машет рукой. – Так пойду. - Но… но… - Чунмен снова потерянный и… влюбленный. - Согласись, так мне даже лучше, - пару пуговиц на рубашке с тихим шелестом расстегиваются и Чунмен уже почти не дышит. Смуглая кожа манит и завораживает. - Эй, ты, секщимэн, - Чондэ решает, что сейчас самое время появиться в поле зрения этих двоих. – Хватит уже тут щеголять своими ключицами. Фанатки же в обморок упадут! - Ты тоже так думаешь, хен? – Чонин хитро щурит глаза и смотрит на Чунмена, который, кажется, уже готов сказать все, что младший только попросит. - Как не стыдно смущать старших! – Чондэ сжимает узкие плечи и тянет Чунмена к себе. Защитить, прикрыть – это все, что сейчас ему хочется сделать для лидера. Чонин вскидывает аккуратную бровь и его губы трогает лукавая улыбка: - Хен очень мило смущается… Чондэ нутром чувствует, что ситуация патовая и нужно ее срочно разруливать, пока Чунмен не увяз во всем этом по самые уши. - Хен, в следующий раз завяжешь мне галстук, а? Не успел. Чондэ понимает, что не успел, потому что Чонин смотрит Чунмену прямо в глаза и это выглядит настолько интимно, что даже ему хочется толкнуть лидера в объятья маленького танцора. - Вы оба безумцы, - вдруг выдыхает Чондэ, внезапно понимая, что Чунмен не так уж и обречен. – Идиоты, оба. Чонин смотрит на Чунмена и не собирается отвечать на это нелепое замечание. А Чунмену и вовсе не до того. Темные глаза обещают столько всего, что остальное просто перестает существовать. Чондэ закатывает глаза и выпускает плечи лидера. Чунмен действительно теряется в Чонине, но именно это заставляет Чонина крепко сжимать чужую ладонь. Чтобы лидер не упал. Чтобы не сбежал. Чтобы стоял рядом и позволял смотреть на себя. Чтобы Чонин всегда мог сногсшибательно танцевать, чувствуя, как влюбленно смотрят на него за кулисами.