Я слишком люблю его.

Наше утро всегда начиналось одинаково. В районе восьми часов вставал я, отмечая новые появившиеся синяки и засосы, поставленные прошлой ночью. Голова идет кругом от количества выпитого алкоголя, а недопитая бутыль с виски, словно насмехаясь, блестит в лучах утреннего солнца, вызывая еще более жуткую боль в голове. Пытаюсь подняться. С дискомфортом пятой точки, за последний месяц я уже смирился и просто не обращал внимания, хотя ноги подкашивались от каждого нового сделанного шага. Натягиваю домашние штаны и майку, шаркая ногами, отправляюсь в ванную. Там я около минуты смотрю на свое бледное усталое, некогда сиявшее розовым румянцем лицо, изучая его, словно никогда не видел. Разбитая губа, ранка, которая уже почти зажила, тусклые глаза, не показывающие ничего кроме усталости, слишком бледная кожа. Курчавая розовая уже довольно отросшая челка так и норовит прикрыть мои и без того скучные глаза. Таким я привык видеть себя уже почти год. За внешностью я теперь уже не слежу. Я отправляюсь на кухню. Открываю слегка помятую пачку мальборо, курю, минут пять в открытое окно, изучаю и без того знакомый и въевшийся мне пейзаж за окном. Смотрю на термометр, который уже неделю как меньше двадцати пяти градусов не показывает. Тушу бычок сигареты и отправляюсь делать кофе. Стоя у плиты слышу шаги в кухню. Его высочество изволило подняться. Не обращая на него никакого внимания продолжаю дальше следить за туркой на огне, пока, наконец ободряющий напиток не будет готов. Снимаю с плиты посудину, разливаю кофе в две чашки. Одну ставлю перед ним, вторую перед собой. Добавляю в его чашку сахар и сливки, все как он любит. Это происходит молча, без единого звука. Пьем кофе, думаем о своем. Он не лезет в мои мысли, а я в его. Это правило, которое мы усвоили с первых дней проживания вместе, не сговариваясь. Допив, он отодвигает чашку и уходит в ванную. Я, не допивая, встаю и снова иду курить. Он бесшумно приближается ко мне сзади, обвивает руками меня за пояс, наклоняется, дышит мне в ухо. Не докуривая поворачиваюсь к нему, смотрю на него, он на меня. Приближаясь ко мне, он целует меня сначала нежно, почти невинно, и потом все более страстней, сильнее, сминая мои губы и кое-где кусая их. Тону в его умопомрачительном поцелуе, охотно отвечаю. Он плавно переходит с губ к шее, оставляя там новые отметины. Подхватывает, сажает меня на подоконник. Стягивает майку, проходит прохладными пальцами по горячей коже, вызывая порцию мурашек. Поглаживает грудь, живот, теребит соски, плавно спускается ниже. Внизу уже сладко заныло, тело прекрасно знало, кому оно принадлежит и под чьей рукой ему содрогаться и трепетать. Спускает с меня штаны, берет в руку мой уже вставший член и начинает надрачивать рукой. Откидываю голову назад, комкая в руках пустую пачку от сигарет. Он запускает руку в мои волосы, притягивая к себе. Снова целует уверенно, скользя своим языком по моим зубам. Я начинаю стонать в поцелуй, мой орган еще требовал хорошей разрядки. Намек был понят и вот с подоконника мы перемещаемся к столу. Становлюсь раком, руками и грудью облокачиваясь о столешницу. Поверхность ее была прохладной, но быстро согрелась от жара моего тела. Он вводит сначала один палец, потом второй, затем и третий. Начинает двигать ими, растягивая меня. Он всегда меня растягивает, независимо от того сколько раз на дню мы можем этим заниматься. Он касается простаты, кричу от удовольствия, сам поддаюсь навстречу пальцам. Он входит в азарт, ему нравится моя развязность. Следует шлепок рукой по моей ягодице, закусываю губу, сдержав пошлый стон. Растянув меня, на его взгляд, нормально, он сам начинает пристраиваться сзади. Еще секунда и его горячий член резким толчком оказывается внутри. Он входит почти на всю длину и останавливается, давая мне привыкнуть. Я закрываю глаза от удовольствия, мои стоны слышны во всей квартире, когда он начинает двигаться. Набирает темп, с каждым разом быстрее. Одной рукой надрачивает мне. Под быстро подобранным углом, он касается шарика-простаты. Сердце бешено колотится внутри, я захлебываюсь в собственных стонах, поддаюсь навстречу органу, пытаясь насадиться глубже. Кричу, чтобы он продолжал сильнее, быстрее, чтобы оттрахал меня как последнюю сучку. Ему это нравится, он кусает шею до крови, слизывая с металлическим привкусом капли. Закатываю глаза от наслаждения, понимаю, что конец уже близко. Он наклоняется ко мне, тихо шепчет на ухо "люблю" и вдалбливается в меня, что есть силы. Из глаз льются слезы, кричу скорее от удовольствия, нежели от боли. Последний рывок и он изливается в меня, а я кончаю следом в его руку. Поворачиваю голову, смотрю на его запыхавшееся и раскрасневшееся лицо, такое редкое на его сероватой коже. Он отводит взгляд. Молча берет меня на руки и несет в спальню. Там он кладет меня на кровать, а следом ложится сам, притягивая меня к себе и устраивая меня в своих объятиях. Обнимает крепко, уверенно. Утыкается мне в ключицы и что-то бормочет. Я глажу его по темным, спутанным волосам, невесомо целую в макушку и закрываю глаза. Мы почти год живем вместе. Каждое утро у меня начинается именно так. Я привык к нему, к его дурному характеру, к его привычкам, но вот к чувствам, что получаю в это время суток с ним, к этому теплу, разливающийся по всему телу, я, наверное, никогда не смогу привыкнуть. Я слишком люблю его.