Эфемер

      Утро выдалось мирным — тихим, спокойным, настраивающим на любовь ко всему живому вокруг. Тсуна кое-как привел себя в порядок, постоянно зевая, и спустился к завтраку — взглянул на часы перед тем, как плюхнуться за стол, и с удовольствием подумал, что в запасе ещё много времени.       Он даже не сразу заметил, что Нана, хлопотавшая вокруг пока ещё пустых кружек, выглядит чем-то взволнованной, даже испуганной. Бросив возню с кофейником, она положила на стол перед Тсуной визитку, избегая встречаться с ним взглядом.       Тсуна помедлил, прежде чем придвинуть её к себе и вчитаться. Визитка как визитка, реклама репетитора, ничего необычного — но некоторые формулировки заставили его сердце пропустить удар.       — Лидер нового поколения, ничего себе.       Кажется, отец решил, что пора втянуть его в мафию.       Тсуна не боялся того, что это будет опасно — только не хотел становиться преступником. Он с минуту смотрел на визитку задумчиво, потом вздохнул, скомкал бумагу в шарик чуть дрожащими пальцами и перевел взгляд на побледневшую мать.       — Мы же знали, что всё так и будет, мам.       Охваченная тревогами женщина очень хотела сказать что-то, но в последний момент передумала — поджала губы и промолчала.       Тсуна был благодарен ей за это. Он хлебнул обжигающе горячего кофе, скорчил рожицу, прихватил школьную сумку и бутерброд, буркнул «буду как обычно, ма, пока» и вышел из дома, направляясь в сторону школы.       От утренней безмятежности ничего не осталось. Мрачно жуя на ходу бутерброд, Тсуна думал, что поступил скверно — бросил маму дома одну, испуганную и расстроенную. Но утешать её, чувствуя себя ничуть не лучше — нет, он не был настолько сильным.       Ребята из дисциплинарного встретили его на входе привычными подозрительными взглядами, будто Тсуна сегодня-завтра планировал погрузить городок в пучину хаоса. Тсуна был обычным школьником, и для такого внимания не было причин — но Хибари почему-то выделял его, смотрел при встрече остро и оценивающе, и как-то само собой такое отношение перенял весь комитет.       Тсуна бросил на блюстителей порядка нечитаемый взгляд и спокойно шагнул за ворота, погружаясь в рутину учебных будней.       У Тсуны не было компании, не было неприятелей, только неплохие знакомые — никто не встречал его в классе, и он добрался до своей парты спокойно, как и всегда. Урок вновь проходил скучно, и уже через пять минут Тсуна стал развлекать себя привычными средствами — рассуждениями и наблюдениями.       Сколько смысла было в том, что он сидит здесь, забивая свою голову грамматикой и геометрией? Он болен, и его жизнь будет так несправедливо коротка — должен ли он тратить её минуты на школу?       Тсуна даже не знал, успеет ли окончить колледж, и думать об этом было так невыносимо. Он не боялся смерти — не после всей той боли, которую получил, пытаясь вылечиться — но безумно завидовал детям, с которыми сидел в одной комнате.       Счастливые или несчастные, через десять лет они всё ещё будут живы.       Тсуна часто проводил время, рассматривая их с болезненным любопытством — тех, кому повезло чуть больше. Вот Ямамото, шумный и беззаботный, прячет в себе какой-то надрыв — иногда смотреть на его смех необъяснимо больно. Вот Сасагава, ужасно напоминающая ему маму — никогда не поймешь, сколько искренности в её улыбке и как много она поняла. Курокава за соседней партой — её отражение в кривом зеркале: всегда предельно честная и немного мрачная.       Тсуна уже начал думать, что день будет совершенно обычным, когда в классе задрожали оконные стекла — в торговой зоне городка что-то взорвалось. На школьный двор немедленно высыпали широкие спины в черных пиджаках; Тсуна оказался таким же растерянным и оглушенным, как все остальные дети. Взрывы — почему? Что происходило в городе прямо сейчас? Разве он не должен был просто получить наставника?       После звонка с последнего урока Савада неожиданно понял: его бьет нервная мелкая дрожь. Не понимать, что происходит, оказалось мучительно, и взять себя в руки не выходило — интуиция выла, советуя затаиться и не отсвечивать. Но как избежать опасности, о которой ты ничего не знаешь? Укрыться в защищенном месте?       Вряд ли где-то в Намимори было безопаснее, чем дома — за ним присматривали люди Вонголы. Домой. Тсуне просто нужно было попасть домой.       Он возвращался привычной дорогой, пытаясь шагать спокойно и комкая в пальцах ремень от сумки, когда лопатки ошпарил взгляд — внимательный, недобрый. Хищный. Тсуне впервые пришло в голову, что их с мамой обычная охрана, которую он привык считать надежной — два-три человека, и серьезно настроенным людям их было бы так легко убрать.       Тсуна замер, пораженный мыслью. Ему не очень-то хотелось умирать раньше срока — но вести преследователя домой, где ждет мама? Он упрямо мотнул головой и завалился в ближайший переулок, узкий и тёмный; сердце билось под горлом, и голову вело от собственного безрассудства.       За спиной кто-то хмыкнул, щелкнул снимаемый с предохранителя пистолет.       Тсуна шумно сглотнул и развернулся на пятках, оказываясь с преследователем лицом к лицу.

***

      Реборн злился на Емицу. План с репетиторством и визиткой был таким идиотским — не удивительно, что он провалился. Проклятый советник не мог поговорить со своей женой, так что Реборну приходилось крутиться, выискивая подход к новому ученику — как какому-то мальчишке.       Реборн очень, очень злился.       У него было несколько планов. До начала обучения стоило бы посмотреть, на что окажется способен мальчик в реальной опасности — Реборн пустил слух среди сицилийской молодежи, что за голову вонгольского наследника можно кое-что получить, и приготовился ждать. Емицу, узнав о плане, испугался за семью и пришел в ярость — но Девятый авантюру одобрил, и советнику оставалось только бессильно рычать.       Бестолково растрачивая время и не занимаясь ничем, кроме наблюдения за будущим учеником, Реборн вспоминал об этом — и чувствовал себя отмщенным.       Савада Тсунаеши не был похож на Дино — слишком молчаливый, очень себе на уме. У него не было близких друзей, но и трудностей в общении не было: вежливый и дружелюбный, он не отказывал одноклассникам в мелких просьбах, а они в ответ не отказывали ему.       Время, не отведенное под занятия в школе, мальчик проводил совершенно бездарно: делал домашнее задание, особо не выкладываясь, и весь остаток дня занимался какой-нибудь ерундой — вроде чтения комиксов или просмотра телевизора. Середнячок по всем дисциплинам, совершенно не амбициозный, Савада ничем не смог бы заинтересовать киллера, если бы не одно «но»: цепкий, внимательный взгляд, которым мальчишка время от времени сканировал окружение.       О чем он думал и что видел, смотря на людей вокруг? Однажды Реборн узнает.       Знакомство Савады Тсунаеши с миром мафии было запланировано на пять часов вечера.

***

      Тсуна застыл под холодным взглядом прищуренных голубых глаз. Незнакомый рыжий мальчишка лет семнадцати изучал Саваду, не таясь; пистолет лежал в ладони так естественно, что в его умении стрелять сомневаться не приходилось. Тсуна, которого постепенно накрывала паника, схватился за построение логических цепочек, как утопающий за спасательный круг.       Сам по себе Тсуна ничего интересного для преступного мира не представлял: парень точно преследовал не обычного японского школьника Саваду Тсунаеши, а сына внешнего советника Вонголы.       Предположим, что у Вонголы неприятности. Охранники семьи Савад убиты, а перед Тсуной сейчас стоит член какой-то другой семьи — хочет взять его в заложники или убить. Но разве профессионалы не должны быть… взрослее? Этот парень едва старше самого Тсуны — кто послал бы его в другую страну, на такое серьезное дело?       Никто, разумеется. Тогда другой вариант: парень находится здесь с благословения Вонголы, и прямо сейчас Тсуна проходит экзамен, или посвящение, или еще какую-нибудь ерунду, устроить которую не пришло бы в голову нормальным людям.       И уже из этого выходило: парень напротив слаб ровно настолько, чтобы его мог одолеть более-менее ловкий гражданский, и у него, Тсуны, есть все шансы на победу.       Ведь Вонгола наверняка не знала о его фокусах с чем-то, похожим на пламя — о штуке, убивающей его изнутри и в то же время дающей ему силу. Не знала же?       Зрительный контакт Тсуны и чужака длился всего пару секунд. Рыжий не стал терять времени — вскинул руку с пистолетом и прицелился.       Тсуна, рассчитывающий потрепаться, еле успел отскочить в сторону. То, что «киллер» не попытался разъяснить ему, почему нападает — шокировать несведущего мальчика принадлежностью его отца к теневому миру — вызывало недоумение и смутное беспокойство.       Какие же инструкции дала его экзаменатору Вонгола?       За первым выстрелом тут же последовал второй — Тсуна и выдохнуть не успел. Ему пришлось резко уходить вниз, раздирая школьные форменные брюки на коленях и расцарапывая до крови ладони, а ещё спешно бросать на пол сумку, в которой всё равно не было ничего ценного.       Савада без особых проблем уклонился от серии атак и, когда рыжий отвлекся на спешную перезарядку пистолета, попытался нанести удар сам. Выбить из рук противника пушку не получилось, как не получилось и зайти ему за спину, чтобы вырубить; метящий в солнечное сплетение кулак тоже был перехвачен.       Тсуна вдруг подумал, что в какой-то части своих выводов однозначно ошибся.       «Знать бы ещё, в какой именно», — подумал он с раздражением. Бой обещал быть тяжелым, и нужно было начинать выкладываться прямо сейчас — не дожидаясь, пока противник начнет удивлять припрятанными в рукаве козырями.       Ладони охватил тонкий слой рыжего пламени, будто вторая кожа — мальчишка напротив наверняка даже не понял, как и почему Тсуна ускорился; один резкий выпад — и пистолет упал на асфальт, а рыжий начал хрипеть, хватаясь за обожженные ребра. Тсуна шумно сглотнул, ощущая, как сердце колотится в горле, и медленно потянулся дрожащими руками за пистолетом — забрать, чтобы сегодня его уж точно не пристрелили.       Отвыкшее к проявлению эмоций лицо ощущалось гипсовой маской, безразличной, неподходящей к ситуации и потому — уродливой. Тсуна неловко схватил оружие, отпрыгнул от стонущего мальчика назад — и заозирался по сторонам, надеясь, что вот-вот появится какой-нибудь вонгольский черт, который объяснит ему, что происходит.       Но вместо помощи пришли новые преследователи. Троица появилась за спиной Тсуны совершенно бесшумно, будто из-под земли выросла — Савада уклонился от пуль только потому, что вовремя заметил на асфальте тени. Путь к оживленным улицам был отрезан, и все, что оставалось Тсуне — бежать вглубь паутины из плохо освещенных узких переулков.       У него была всего пара патронов и не было возможности сделать перезарядку. Преследователи не уступали ему ни в силе, ни в скорости, даже когда он снова активировал свой маленький фокус — пламя, и ситуация казалась просто ужасной. Тсуна петлял в бесконечном лабиринте, прятался за углами, прижимаясь взмокшей спиной к грязным кирпичам, отстреливался кое-как, но преследователей становилось только больше. Двоих он вывел из строя, засадив пули в щиколотки, ещё одного вырубил пламенем — но через десять минут вместо троих Тсуна насчитал уже девять нападавших.       И только забившись в узкую щель, чтобы перевести дыхание, осознал: нет в их мирном Намимори никакого лабиринта темных улиц, нет и никогда не было.       Паника сдавила горло, прошлась искрой вверх по позвоночнику, перед глазами поплыло. Тсуна дышал, как загнанный зверек, хватал ртом воздух выброшенной на берег рыбой и был абсолютно растерян: как так, что происходит? Единственный темный переулок в Намимори, в который он, Тсуна, и завернул, был со всех сторон зажат широкими светлыми улицами. Где он петляет уже целую вечность? Кто все эти люди, преследующие его, как гончие псы — дичь?       Долгое время оставаться на одном месте было нельзя. Тсуна сдавил ладонью окровавленное плечо, простреленное кем-то особо удалым, сдавленно застонал и выскользнул из укрытия обратно на узкую улочку.       Его ждали.       Очередной нападавший был младше всех остальных — может, совсем немного старше самого Тсуны. Мальчик смотрел в красивые зеленые глаза напротив, слышал, как поджигается динамит, ощущал дрожь от приближения отката, понимал, что это конец, боялся, трепетал, был в ужасе — и впервые за долгое время чувствовал, что всё ещё жив.       Умереть вот так, не дожидаясь, пока его убьет болезнь — ужасно это или прекрасно?       Тсуна не успел ответить себе на этот вопрос. Прямо за спиной мальчика с динамитом появился кто-то еще — направил странную пушку на них обоих, и Тсуна вдруг очень четко осознал: странный парень с зелеными глазами, преступник, убийца и его ровесник, умрет сейчас вместе с ним.       Не важно, чем выстрелит пушка — пулями ли, каким-нибудь диковинным ли лучом — чужая кровь в конце плеснет Тсуне в лицо.       Детское воображение нарисовало эту картину слишком ярко. Когда курок странного оружия был спущен, Савада резко бросился вперед — налетел на ровесника всем телом и утянул за собой на землю.       Они грохнулись на асфальт.       Оба понимали, что парень погиб бы, не вздумай Тсуна его спасти: реакции и скорости, каких давало Тсуне пламя, у него не было, и нападающего за спиной он заметил бы слишком поздно. Незнакомец, прижатый лопатками к асфальту, смотрел на спасителя растерянно и зло; Тсуна же морщился от запаха табака, защекотавшего нос, и пытался сфокусировать взгляд — нужно было спасаться, сражаться дальше.       Рядом раздался звук шагов — и улочка заполнилась новыми чужаками. Тсуна скатился со своего неудавшегося убийцы и попробовал встать; голова немедленно закружилась, и он пошатнулся. К горлу подкатило отчаяние — много ли он сможет в таком состоянии?       Все закончилось неожиданно.       Крохотная черная тень метнулась откуда-то слева, вихрем пробежала от стены до стены — и вот уже еле живого Тсуну окружают не враги, а бесчувственные тела. Тень застыла, замерла напротив — в слабых солнечных лучах Тсуна увидел ребёнка с жестокими глазами. Они смотрели друг другу в лица какое-то время, прежде чем ребёнок исчез, растворившись в темноте.       Тсуна остался стоять в тишине, тяжело дыша. Он неверяще смотрел по сторонам с минуту, а потом повалился на асфальт — с тяжелым стоном, под бок к спасенному парню. Мир покачнулся, лабиринт исчез — будто бы истаял, и они вновь оказались там, где для Тсуны все началось — в знакомом переулке, где в просвет между домами виднелся торговый центр и толпы беспечных горожан.       Тсуна подтянулся на локтях, тяжело привалился спиной к кирпичной стене, устало выдохнул и закрыл глаза. Спасенный парень долго смотрел на него снизу вверх, прежде чем осторожно сесть рядом.       — Не знаю, зачем ты меня спас, — он пытался поджечь сигарету дрожащими руками и избегал даже смотреть в сторону Тсуны. — Но одно слово — и я последую за тобой.       Тсуна просто кивнул и запрокинул голову, чтобы взглянуть на безоблачное небо.

***

      Реборн протянул конверт незнакомому иллюзионисту — того посоветовал Девятый, и в целом он справился хорошо: пространственные иллюзии были одними из самых сложных.       Смысл был в том, чтобы привлечь к мафиозным разборкам минимум внимания — и вместо того, чтоб пасти каждого приехавшего подростка, Реборн решил загнать их всех в одну иллюзию — и оставить разбираться друг с другом там.       План был неплох, но без проблем всё равно не обошлось. До того, как встретиться с Савадой и попасть в иллюзию, проблемные дети успели устроить несколько стычек друг с другом в городе — кажется, где-то даже был взрыв.       Реборн кивнул иллюзионисту на прощание. Он не стал провожать уходящую фигуру взглядом, шагнув вместо этого к краю крыши.       Там, внизу, возился его ученик.       Реборну пришлось вмешаться намного позже, чем он рассчитывал — Савада-младший разбудил пламя сам и вполне успешно его использовал. Он также не был удивлен встрече с мафией — удивительно, почему Емитсу продолжал верить в наивность жены и сына.       Учить этого ребёнка будет интересно.       Реборн ухмыльнулся, надвинув на глаза шляпу. Они с Тсуной познакомятся совсем скоро.