К вопросу о перспективах

      Он стоял, упершись руками в стену, свесив голову на грудь и ощущая, как по спине лупят тугие струи включенного на полную душа. Обжигающего жара этих струй он не чувствовал, пока на плечи не легли прохладные ладони и волоски на теле не встали дыбом от едва слышного шепота: - Сваришься. Со спины к телу плотно прижалось другое обнаженное, приятно прохладное тело, одна рука скользнула с плеча на грудь, а другой Ноле дотянулся до крана и отрегулировал воду до комфортной температуры. Рафа облегченно и довольно вздохнул, когда шеи под мокрыми патлами мягко коснулись полураскрытые губы. Новак сначала поцеловал, властно и нежно, а затем чуть прихватил загривок зубами. По телу пробежала волна сладкой дрожи – чертов серб точно знал, как целовать, чтобы мгновенно разбудить желание. Губы скользнули по шее вниз, задержались на мгновение на выступавшем позвонке, опустились еще ниже и замерли между лопаток. Рафа чувствовал, как горячий язык выписывает вензеля на его коже, как прохладные пальцы бережно и невесомо касаются сосков, перебирают планочки пресса, обводят контур косых мышц, буквой V уводящих вниз, к паху, путаются в жестких волосах на лобке. Он стоял, все так же опираясь на стену и прикрыв глаза, и впитывал эту осторожную ласку как губка. - Злишься на меня? – шепот опалил ухо, зубы чуть прихватили мочку. - No. - Врешь. - No. - А на кого злишься? - На себя. Я играл недостаточно хорошо, чтобы победить тебя, si? - No, - Рафа всей кожей ощущал, как улыбается Ноле, - ты играл хорошо. Просто я – еще лучше. И, прижавшись всем телом еще сильнее и уютно устраивая в ложбинке между ягодиц возбужденный член, Новак снова прихватил зубами кожу между шеей и плечом. - Оставишь засос, - задыхаясь и откидывая голову на плечо сербу, чтобы дать лучший доступ, пригрозил Рафа, - кастрирую. Новак фыркнул и уткнулся лбом между лопаток. Руки его между тем продолжали выписывать узоры на животе Рафы, заставляя снова и снова вздрагивать всем телом. Рафа не был бы тем Рафой, которого знали и любили по всему миру, и который так притягивал и завораживал Джокера, если бы согласился надолго отдать инициативу. Он поймал руки Ноле, накрыл своими, легонько сжал запястья и одним текучим, мощным – как в сальсе! - движением развернул серба спиной к себе. И теперь Новаку не оставалось ничего иного, как тихонько стонать и всхлипывать под руками испанца и прижиматься еще сильнее в поисках более полного контакта тел. Рафа повторил то, что только что делал Джокер – прихватил зубами сначала кожу на загривке под коротким ежиком волос, потом, скользнув губами по яремной вене, тронул языком мочку уха, спустился влажной дорожкой к плечу и поставил свою метку там, где начиналась ключица. - Сволочь, - захлебнулся вдохом Ноле. - Я отыграл брейк-пойнт, no? И ты первый начал. Походишь теперь с застегнутым воротом. Серб улыбнулся, откинулся назад, ища ртом рот испанца. Целоваться в таком положении было неудобно, и они, смеясь, шутливо прихватывали зубами губы друг друга. Наконец, Новак развернулся в объятиях Рафы и жадно завладел вожделенным ртом, сминая губы и заводя сцепленные в замок руки вверх и за голову. Рафа, целуя в ответ с такой же голодной жадностью, закинул на серба бедро и вжался пахом в пах, с удовольствием ощущая, как от жаркого контакта сошедших по всей длине возбужденных членов у Ноле перехватывает дыхание. - Что у нас сегодня, - прошептал между поцелуями, - бонус победителю или утешительный приз проигравшему? - Я бы не отказался от бонуса, - прихватывая зубами подбородок, пробурчал Новак, - но больше настроен… утешить? Рафа тихонько хмыкнул и отвел взгляд. - Утешить? Разве это горе? Никто не умер, querido. Я проиграл тебе не в первый и – хотя хотелось бы, чтобы было иначе, - не в последний раз. Серб выпустил Рафины кисти, бережно обнял ладонями его лицо, повернул к себе, заставляя смотреть в глаза. - Если ты когда-нибудь начнешь выигрывать у меня постоянно, moj najdraži, я быстро тебе наскучу. А я этого не хочу. Поэтому (Новак лукаво сверкнул глазами) согласен снова и снова умирать на корте, но побеждать! Чтобы у тебя всегда было право на реванш. Как и у меня. - И мы никогда не остановимся? – глаза испанца смеялись. - Никогда, - торжественно помотал головой Ноле. – Нам будет лет по 90, а мы все будем друг на друга ракеткой махать. - Только ракеткой? – темные и влажные, похожие на спелые испанские черешни, Рафины глаза лукаво блеснули. - Думаешь, - запуская руку между их тесно прижавшихся друг к другу тел и захватывая в ладонь оба члена сразу, выдохнул серб, - у тебя и в 90 на меня стоять будет? - Мне кажется, у меня и у мертвого на тебя встанет. - Это, - скользя губами по губам, шепнул Новак, - огромная честь для меня – быть объектом столь неудержимого сексуального желания величайшего игрока всех времен и народов! - Ты ни с кем меня сейчас не путаешь? – ладони Рафы легли на Джокеровы ягодицы, пальцы смяли податливую плоть, чуть царапая ногтями. – Величайший у нас не я! Или тебя мучают сексуальные фантазии на тему Роджа? - Ащщщ, чертов испанец, - прошипел, вжимаясь пахом в пах, серб, - только не это! Мирка одним взглядом импотентом сделает! И не поминай священного имени всуе – все желание трахаться пропадает! Рафа, продолжая с вожделением тискать любимую задницу, уже ржал в голос. Новак слегка отстранился и подозрительно прищурился. - А на тебя имя Роджа действует, как афродизиак, не иначе. Испанец поперхнулся смехом и изумленно уставился на Джокера. - С чего ты взял такую чушь?! - Ну, - Новак обвил его руками за спину, притянул к себе и шепнул, прихватывая зубами мочку, - стоило мне упомянуть Роджа, как ты вцепился мне в задницу так, что точно синяки останутся. - Можешь считать, - задыхаясь от накатывающего волнами возбуждения и подставляя под укусы-поцелуи шею, прохрипел Рафа, - что я так территорию пометил. - Синяки быстро сойдут. - Новых наставлю. А еще лучше напою тебя до полусмерти и татуировку сделаю - Eran aquí Rafa. ¡No tocar con las manos! Новак обалдел от такой перспективы. Даже целовать перестал. Отстранился, свел брови над переносицей: - Переведи. - Здесь был Рафа. Руками не трогать! Серб секунду таращился на него, а потом откинул назад голову и принялся ржать. - Рафа, у меня задница не как у тебя, на ней столько слов не поместится! В ответ Рафа тихонько рыкнул и прихватил дергавшийся на длинной сильной шее кадык зубами. Новак прекратил смеяться и низко, глухо застонал – шея была его уязвимым местом. А Рафа внезапно отстранился, облизнулся и выдал: - Я придумал. Я тебе на копчике своего бычка вытатуирую. - Ну, а я тогда здесь, - Ноле жестко прихватил ладонью упругую левую Рафину ягодицу, с удовольствием ощущая, как перехватило у испанца дыхание, - оставлю свой логотип. - А еще лучше, - он поймал в ладонь и правую, - и здесь тоже. Для симметрии. Надаль посмотрел исподлобья и вместо ответа поймал и смял губами губы. Несколько долгих минут они, прижимаясь друг к другу всем телом, задевая и царапая соском сосок, целовались, прихватывали губы зубами, сталкивались и сплетались языками, что-то тихонько мыча в поцелуй. Руки их в это время жили своей, отдельной жизнью, двигались неторопливо и синхронно – ладонями сильно и властно вверх по спине от поясницы к плечам, и тут же вниз кончиками пальцев по четкам позвонков, в ложбинку между ягодиц, осторожным касанием к кольцу аннуса, всей пятерней, жестко, властно – на ягодицы, тиская, поглаживая, чуть царапая ногтями, подаваясь навстречу друг другу пахом, вращая бедрами, усиливая и без того едва не сносящее крышу трение плоти о плоть. - Ну, - чуть отстраняясь и тяжело дыша, спросил Рафа, - кто кого тут утешать/поощрять будет? - Я тебя – утешать, ты меня – поощрять. - И как это будет выглядеть? - А вот так! И Ноле гибкой змеей стек по груди и животу Рафы на колени, коротко глянул снизу вверх и обхватил губами головку члена. - Сanalla! – Рафа чуть не до крови прикусил губу, чтобы не закричать, и стукнулся затылком о мокрый кафель стены. Следующие несколько минут он искусал себе все губы чуть не до крови, старательно давя желание выть в голос, и совершенно измучился от того, что не знал, куда девать руки. Оставить на плечах Ноле? Точно останутся синяки. И на затылок ладони не положишь – можно ненароком скальп снять. Джок потом не простит. А этот самый коварный Джок, словно поняв мучающую Рафу дилемму, поднял на него глаза и усмехнулся, не прекращая посасывать и облизывать стоявший колом член. Рафа, лишь на мгновение сумевший приподнять отяжелевшие веки, наткнулся на этот лукавый и похотливый взгляд – и не смог отвести глаз. А через секунду уже и не мог понять, что сейчас заводит его больше – то, что этот чертов серб вытворяет языком и губами, или вот этот вызывающий взгляд из-под бровей, снизу вверх – а кажется, что наоборот! Пересилив себя, он, наконец, снова зажмурился. Но руки девать все равно было некуда, оставалось только беспомощно скрести ногтями скользкий кафель стен. И ругаться сквозь сжатые зубы по-испански. А еще и колени держать престали, ноги превратились в вареные макаронины и грозили подломиться самым позорным образом. И снова спас Новак. Он вдруг с пошлым чмокающим звуком выпустил изо рта член, поймал его в ладонь, поцеловал сочащуюся смазкой головку, поднял на Рафу расфокусированный, плывущий от желания взгляд, прошептал что-то по-своему, по-сербски, чуть приподнялся, накрыл беспомощно шарившие по стене Рафины руки, аккуратно оторвал их от кафеля, поднес к губам, по-очереди поцеловал костяшкии и аккуратно уложил на Рафин же живот, удерживая своими. Снова наклонился, забирая член в рот почти целиком, и тихонько подтолкнул руки испанца вверх. Тот понял. Они быстро нашли общий ритм – Рафа тихонько, аккуратно, бережно подтрахивал этот умелый и такой жаркий рот, скользил пальцами по груди и животу, прищипывая соски, а Ноле в такт его движениям ласкал себя. Рафа плыл, изнемогал, мычал что-то сквозь зубы, мотал мокрой лохматой башкой, стукаясь затылком о стену, стонал в пол-голоса, мешал ругательства с нежностями, и наконец, не выдержав этой сладкой пытки, обхватил руками Джока за затылок, путаясь пальцами в жестких волосах, и задвигался так, как ему хотелось. Ноле, заглатывая обжигающую плоть полностью, до гланд, что-то бессвязно выстанывал, заставляя Рафу втрахиваться еще сильнее, еще отчаяннее и глубже. Приближение оргазма Рафа почувствовал пятками. Поджались пальцы на ногах, мышцы живота начало сводить спазмами – он понял, что сейчас взорвется, и попытался отстраниться. Но серб не отпустил. Перестав дрочить себе, Новак обхватил ладонями Рафины ягодицы и втолкнул его в себя еще глубже. Тот, не ожидая такой подставы, зарычал глухо и кончил. Беспомощно сполз по стенке на мокрый скользкий пол и мог только смотреть, как отплевывается наглотавшийся спермы и подавившийся ею Джок. - Прости, - пробормотал, сам не поняв, на каком языке. Отлип от стенки, дотянулся, обхватил ладонью за загривок, подтащил к себе. Обнял лицо ладонями, аккуратно собирая подушечками пальцев скопившуюся в углах губ сперму. - Еstúpido, terco, mi amado, dulce, cariñoso, - шептал, сцеловывая с зажмуренных век выступившие против воли слезы. Ноле как-то странно и неожиданно всхлипнул - и Рафа жадно накрыл ртом рот, пробуя на вкус сам себя. Джок отстранился, оттолкнул, попытался вытереть губы тыльной стороной ладони, но Рафа не позволил. Переупрямил. Доцеловал до конца. До тех пор, пока оба не начали хватать ртом воздух. - Понравилось? – как-то криво усмехнулся Джок. - Моя очередь, - вместо ответа на вопрос Рафа оскалился в улыбке, раздвинул колени Джока и одним движением заглотил возбужденный член до корня. Получилось не подавиться. Гордый собой, он начал отсасывать быстро и жестко, заставляя Новака корчиться, выгибаться, упираясь затылком в многострадальную стену и грызть себя за запястье, чтобы не заорать в голос. Рафа мстительно улыбнулся про себя и несколькими решительными движениями довел Джока до разрядки, недовольно зарычав, когда тот попытался оттолкнуть его за плечи. Сперма на вкус оказалась, против ожидания, не противной. Проглотил. Поднял голову, плотоядно облизываясь. Новак смотрел на него из-под полуприкрытых век, откинувшись на стену. - Не любишь проигрывать, да? – потянулся, запустил пальцы в растрепанные вихры, чуть сжал затылок. - Не больше, чем ты, - ответил, не отпуская взглядом взгляда и перехватывая путавшуюся в его волосах руку. Все так же, глаза в глаза, поднес к губам, поцеловал кожу на запястье там, где заполошно билась ниточка пульса. Ноле слабо улыбнулся, наклонился и дотянулся губами до Рафиных губ. - Когда-нибудь мы с тобой укатаем друг друга насмерть. Не на корте, так в койке. - Это будет счастливая смерть, - устраиваясь на жестком полу поудобнее и обнимая Джока, ухмыльнулся Рафа. - Как в сказке, - фыркнул ему в шею Джокер. – Жили они долго и счастливо, трахали друг друг друга в хвост и в гриву, с корта уползали едва живыми, зато умерли в один день. Пару секунд оба помолчали, взвешивая перспективу, а потом хором заржали, отплевываясь от попадавших в рот струй все еще работавшего душа.