- 9 -
Смотреть на выступление своих подопечных я не пошёл, и так знал, кто из них точно пройдёт. И знал, что Хань пройдёт тоже, а это означало... Ничего хорошего лично для меня. Потому что я не хотел секса под настроение и только для того, чтобы расслабиться. И чёрт с ним, пусть меня называют сентиментальным, но с каждым новым прожитым годом каждый человек становится чуточку сентиментальнее. Это как знак качества или признак взрослости, когда мишура и шелуха перестают иметь значение, когда важными остаются только воистину ценные и дорогие вещи. И именно поэтому грядущая близость Ханя меня раздражала. Видеть его изо дня в день и понимать, что нас ничего не связывает, лишь группа да секс... это слишком для меня. Бэкхён наверняка бы покрутил пальцем у виска и посоветовал бы мне не страдать ерундой. Но это Бэкхён. А я далеко не Бэкхён и зовут меня иначе. "Иногда мне хочется прикоснуться к твоему лицу, чтобы на ощупь проверить, как такие резкие линии могут складываться в нечто необъяснимо прекрасное". Сообщение сопровождала знакомая подпись, что странно. Обычно анонимный "поклонник" старался меня больно зацепить, а не признаваться в собственных чувствах. Я провёл весь день перед зеркалами и с музыкой. За окном давным-давно разлилась тьма, а квалификационный проект новичков наверняка закончился несколько часов назад. Усевшись на полу, я вытянул ноги, медленно наклонился и потянулся пальцами к ступням. И именно этот миг Хань выбрал для своего эффектного появления. Он ввалился в зал, едва удерживая в руках кучу пакетов. ― Скажи, что хочешь меня поздравить! ― Не хочу. ― Меня выбрали, представляешь? ― Нет. ― А ещё сказали, что мою первую песню я буду исполнять дуэтом с Бэкхёном! Фантастика, да? ― Фильм ужасов. ― Я тут притащил много вкусного, ну, вроде как отметить... ― Почему бы тебе не отметить с другими новичками, которых взяли? ― Я хочу с тобой. ― А я ― нет. Хань вновь неподражаемо проигнорировал мои слова и принялся выгружать всё из пакетов, расставляя прямо на полу. ― Не знал, какой вкус тебе нравится больше, поэтому взял разные коктейли. Выпьем за успех? Он прекрасно знал, что я не пью. Могу, но не люблю. Тем не менее, он придвинул ко мне банку с коктейлем. Я отодвинул её обратно и взял бумажный стакан с безалкогольным шоколадным коктейлем. ― Это же всего один раз. От тебя ведь не убудет. ― Убудет. И мне не нравится вкус. Хань опасно прищурился, кивнул, после чего отпил коктейль из банки. Через минуту он целовал меня и делился со мной обжигающим джином со вкусом мохито. Оттолкнув его, я сердито провёл рукой по губам, горевшим как от поцелуя, так и от спиртного. ― Нравится? ― Нет. ― Что именно? ― Хань не удержался от улыбки. ― Поцелуй или вкус? Я ему не ответил, заметив в одном из пакетов шоколадный батончик. Пока я расправлялся с батончиком, Хань пространно рассказывал, как всё прошло, кого ещё взяли, и что предстоит ему в ближайшее время. По-моему, ему бы не стоило так налегать на коктейли, но вряд ли бы он согласился с этим, если б я сказал это вслух. Хань продолжал что-то рассказывать, когда я полез просмотреть сообщения, накопившиеся за день. "Ты помнишь один день из своей жизни? Три года назад. Двадцатое марта". Хань требовательно потянул меня за рукав. ― Хватит уже читать этот бред. ― Ты напился. ― Знаю. И это здорово! Это "здорово" закончилось бурной вознёй на матах в углу. Мы даже толком не разделись. И мне очень хотелось прикончить самого себя просто потому, что я опять не послал Ханя к чёрту, а пошёл у него на поводу. Раз прикончить не удалось, то, может, повезёт сгореть внутри Ханя и стать как прах и пепел? Он с силой вцепился мне в плечи; привычно не желал закрывать глаза и смотрел в упор. Его губы вновь напомнили мне о вкусе алкоголя и мохито. Хань куда-то спешил, нетерпеливо дёргая мою одежду, оставалось ему подыгрывать. Пожалуй, ещё ни разу у нас это не случалось так быстро. Я проводил губами по его шее и пытался выровнять дыхание. Хань неподвижно лежал подо мной и лишь ловил воздух широко открытым ртом. Не знаю, на это ли он рассчитывал, но вряд ли ему удалось протрезветь. ― Это был я, ― наконец пробормотал он, когда смог делать нормальные вдохи и выдохи. ― О чём ты... ― Это был я. Эти сообщения... Их написал я. Наверное, я стал плохо соображать, потому что до меня всё никак не доходило. Или я не хотел, чтобы дошло. Но потом недоверие и непонимание потеряли всякий смысл. ― Это я писал тебе сообщения в течение двух лет, на которые ты никогда не отвечал, зато сохранял. Потому что они, как ты сам сказал, тебя забавляли. Я медленно отстранился и сел, глядя на него с сомнением. Пока размышлял, насколько это правдиво или нет, машинально приводил одежду в порядок. Хань тоже сел и упрямо продолжил: ― Я хотел тебя превзойти. Ну и ненавидел, конечно. Потом мне так удачно пришлось подменить мастера Чуна... ― И ты сделал вид, что не знаешь, кто я? ― Это уже неважно. Важно то, что ты хотел меня. Именно это имело для меня значение. Ну а теперь... теперь я такой же, как и ты. И я добился того же, что и ты. Технически Хань был прав, но реальность не так проста. Однако я не собирался заострять на этом внимание. Куда больше меня волновали цели Ханя на данный момент. ― И это всё, чего ты хотел? ― Я хотел, чтобы ты увидел меня, признал и оценил очень высоко. ― Увидел. Признал. Оценил. Что дальше? ― Ничего. Уже ничего. Ты ведь так и не вспомнил, да? ― Что не вспомнил? ― А ты подумай. Хань деловито сполз с матов, собрал всё в пакеты и ушёл без лишних слов. И я знал, что он не вернётся. Растянувшись на матах, лежал, смотрел в потолок и лениво размышлял. Вспомнил о сообщениях и нашёл последнее. Двадцатое марта, три года назад. Хань наверняка говорил об этом. Хотя смысл? Даже если я вспомню что-то, это уже ничего не изменит ― только собственное любопытство и удовлетворю. Он сам сказал, что ненавидел меня и хотел лишь, чтобы я признал его и оценил, хотел доказать, что он тоже сможет выступать на сцене. И всё, что у нас с ним было, это для него просто инструмент, средство для достижения цели. Упорный мальчик, однако. Три года убить на одну только ненависть... это надо же так умудриться. Что же было три года назад? Тогда не существовало ещё никакого Кая, зато жил на свете некий Ким Чонин, трейни. Март... Три года назад в марте проводили отбор кандидатов для нового проекта, "бой-бэнд". Тот самый проект, в котором я ныне и состою. Группа-трансформер. Отбор проводили многоступенчатый, и я едва не вылетел в самом начале из-за вокала. Не то чтобы я не умел петь, просто часто слышал, как говорили: не можешь взять высокие ноты, певцом не станешь. При желании я мог взять высокие ноты, но давалось мне это с большим трудом. И, скажем, спеть так же высоко, как умеет Бэкхён, мне не под силу. О Хане тут и упоминать не стоило, потому что Хань по высоким нотам легко мог и Бэкхёна переплюнуть. Тогда меня спас вариант с рэпом. Что дальше-то было? Не помню никаких тёрок и противостояний с другими кандидатами. Ни с кем я тогда особо не общался, приходил, выступал и уходил, неизменно получая высшие баллы от жюри. Я тогда вообще старался ни на кого не обращать внимания, чтобы не поддаться духу соперничества, поскольку это могло испортить все мои планы. Кажется, Хань напрасно тратил на меня время ― я ни черта не вспомнил. Перечитал все сохранённые сообщения дважды, но так и не смог найти никаких зацепок, подстегнувших бы мою память.***
Работали мы в обычном режиме и готовили новое выступление. Песню полагалось исполнять Бэкхёну и Ханю, у меня была всего одна рэп-партия в середине. Поскольку песня отличалась чётким ритмом и задором, пришлось ставить полное танцевальное сопровождение. В основном весь танец попадал только на меня, но на моей рэп-партии танцевать полагалось вокалистам. Вот тут и начинался мой персональный ад. Так уж вышло, что мы с Ханем практически не разговаривали ― взаимно не испытывали желания лишний раз рот раскрывать в присутствии друг друга, а посредника обычно изображал Бэкхён, почему-то получавший от этого удовольствие. Вроде бы нормально, но не совсем. Когда дело доходило до танцев, посредник, скорее, превращался в помеху. Едва я попытался напрямую объяснить Ханю, что он делает не так, как тот замахал руками, включил музыку погромче и принялся раз за разом прогонять нужный кусок. С теми же ошибками. ― Забавно, ― поделился впечатлениями Бэкхён. ― Неужели? ― Именно. То ты от него нос воротил, то он ― от тебя. Теперь вы оба друг от друга носы воротите, но украдкой следите друг за другом, как коршуны. Забавно же. Но очень, очень, очень-очень глупо. Если с расписанием и тренировками возникнут сложности, прилетит по башке сверху. Обоим. ― Нет, только одному. Бэкхён на минуту задумался, потом растянул губы в понимающей улыбке. ― О, вот даже как. Попытаешься с ним позаниматься дополнительно? ― Полагаешь, у меня есть выбор? Слушай, ты помнишь двадцатое марта три года назад? ― М-м... Старт проекта, отбор кандидатов? Вроде бы в этот день оглашали имена тех, кто прошёл. А что? ― А его ты помнишь? ― Я кивнул в сторону увлечённо лепящего какую-то отсебятину Ханя. ― Знаешь... не уверен, но, кажется, он был среди кандидатов. А что? ― Ничего. Теперь уже и впрямь ничего. Быть может, Хань когда-то и участвовал в отборе вместе со мной. Быть может, он был хорош. Но выбрали тогда меня, а его я не запомнил. Я тогда вообще никого не запомнил. ― Ладно, надеюсь, что баранье упрямство ― вещь не заразная. Оставляю новичка тебе на растерзание, а у меня ещё шоу сегодня. Разве что... ― Бэкхён вдруг прищурился, оглянулся на Ханя, посмотрел на меня и негромко спросил: ― Можно мне чуточку ускорить развитие событий? ― Какое ещё развитие? ― Так можно или нет? ― И что ты... Бэкхён подошёл ко мне вплотную, сияя ослепительной улыбкой на пол-лица, деловито ухватился руками за мою шею, заставил наклонить голову и впился в губы жгучим поцелуем. Это было настолько неожиданным, что я даже машинально обнял его за пояс, хорошо ещё, что на поцелуй не ответил. Бэкхён провёл кончиком пальца по моей щеке, снова улыбнулся с довольным видом и направился к двери. Я пока ещё не мог воспринимать действительность в режиме реального времени, Хань, как видно, тоже, потому что он больше не танцевал, а провожал Бэкхёна одновременно ошарашенным и возмущённым взглядом. Мелкий поганец притормозил у порога, обернулся, помахал мне и сообщил внезапное: ― Не забудь, что сегодня мы ужинаем вместе. Я приготовлю тебе чудные креветки, пальчики оближешь. Хм... ― Бэкхён выразительно задумался на секунду, прикусив слегка палец в стиле "я блондинка ― вечно кругом голова", и добил всех: ― Может быть, не только пальчики. Пока-пока! И этот засранец плотно прикрыл дверь за собой. Не знаю, что там себе думал Хань, но вот у меня в голове остался один лишь вакуум. И понадобилось потратить минут семь на всякую ерунду, чтобы оклематься и перейти к тренировке. Хань, как заведённый, прогонял один и тот же отрывок, допуская всё те же ошибки. Нейтральным голосом я ронял друг за другом указания: ― Поворот. В другую сторону. Не всем корпусом сразу. Левая нога. Плечами не болтай. Слишком статично, подчеркни движение. Левая нога. Ещё раз поворот. Неправильная работа мышц на руках. Заново. Ещё раз. Ещё. Заново. Левая нога. Если Хань ошибался из-за меня, то в этом он был виноват сам. Что бы ни случилось, на сцене реальность не должна влиять на исполнителей. И мне хотелось поскорее закончить со всей этой вознёй не меньше, чем ему. Из-за него я не мог танцевать сейчас сам, мне приходилось смотреть, отмечать ошибки и указывать на них. А он злился, злился всё больше и больше, пока, наконец, не сорвался. ― Ты это специально, да? ― Хань смотрел на меня, чуть наклонив голову. Словно бык перед атакой. Выглядело забавно, и меня потянуло на улыбку. Просто так, без задней мысли. Разумеется, Хань немедленно записал улыбку на свой счёт. ― Считаешь, это смешно? ― Что именно? ― Всё это. Тебе так нравится цепляться ко мне из-за ерунды? Задетая гордость жить спокойно не даёт? ― Ты думаешь, что задел меня чем-то? ― Думаю, представь себе. ― Тогда спустись с небес на землю. Пора жить в реальности, а не в фантазиях. Я не цепляюсь к тебе ― ты сам делаешь ошибки. Мне казалось, ты успел узнать меня куда лучше, достаточно, чтобы понимать ― я никогда не стану цепляться просто так ко всему, что связано с танцами. Я слишком сильно люблю танцы, чтобы заниматься чем-то подобным. Поэтому соберись и сделай всё идеально. И тогда ты сможешь уйти отсюда. Или ты добьёшься, что тебя уйдут. ― Это угроза? ― Отнюдь. Это правда, нравится это тебе или нет. ― Не делай вид, будто знаешь всё на свете! ― Хань порывисто подошёл и толкнул меня в плечо с едва сдерживаемой злостью. ― Ты ведь даже не вспомнил, так? ― Двадцатое марта? ― Именно! Не вспомнил? ― Проект, отбор... Я помню. Но не знаю, какое всё это имеет отношение к тебе. Я вообще помню только имена судей и свои выступления. ― Освежу твою память. ― Хань закусил губу, смерил меня оценивающим взглядом и слабо улыбнулся. ― В тот день назвали три имени из оставшихся шести. ― Я же сказал ― я никого не помню, мне не до этого было. ― Крис, Бэкхён и ты. Назвали ваши имена. Конечно, зачем тебе помнить те три имени, которые так и не озвучили. То есть, озвучили. И попросили попробовать как-нибудь ещё. Ты прошёл мимо меня, как мимо пустого места. Задел плечом, но не подумал извиниться. Ты даже Минсока не вспомнил, а ведь он был там тоже. Я обречённо вздохнул. ― Ещё раз. Я не помню никого и не помню, как выступали Крис и Бэкхён. Я вообще тогда не воспринимал ничего из происходящего вокруг. Сосредоточился на своих выступлениях и жил только ими. Это было важно для меня. Поэтому я никого не помню. Не потому, что кто-то там пустое место или нет, а потому, что у меня на остальных не было ни времени, ни сил. Ушёл в себя, знаешь ли. И ты меня ненавидел только поэтому? ― Это казалось таким смешным и нелепым, что я всё-таки расхохотался. Немного унялся, отметив, как сильно побледнел Хань. ― Извини, но это в самом деле звучит так глупо, что... Ты писал мне сообщения больше двух лет только поэтому? Просто потому, что выбрали меня, а не тебя? Почему не Крис? Почему не Бэкхён? Почему именно я? Кажется, я был самым спокойным, самым равнодушным и невнимательным. ― Ты был самым надменным, ― сдавленно уточнил Хань. ― Это не так, но пускай. Пойдём иным путём. Ты действительно считаешь, что был тогда лучше меня? Объективно и всесторонне? ― В вокале... ― Объективно и всесторонне, ― железно повторил я, не сводя с него глаз. ― Не знаю. ― Зато я знаю, хоть и не помню ни тебя, ни твоих выступлений. Если бы даже мы были одинаково хороши в то время, выбрали бы тебя, не меня. Но раз уж выбрали меня, значит, в тот раз я был лучше. ― Откуда такая уверенность? Вот теперь разозлился я. Хань дальше собственного носа не видит, или у него проблемы с головой? Ухватив его за плечо, подтащил к зеркалу и кивнул на блестящую поверхность. ― Глаза раскрой и посмотри. Ещё вопросы есть? ― Не понимаю. ― И не надо. Просто посмотри на обоих и сделай выводы. Хань смотрел на моё отражение, своего он будто бы и не замечал вовсе. ― Смотри на обоих и сравнивай, хорошо? ― Я всё равно не понимаю, на что ты пытаешься намекнуть. ― Намекнуть? ― Я сдвинулся немного и остановился у него за спиной. Мне хотелось прикоснуться к нему, и я позволил себе провести пальцами по его скуле, щеке, подбородку. ― Никаких намёков. Всё вполне очевидно. Наш менеджер сказал бы, что твоё лицо создано для обложки. Теперь понятно? Лицо ― это половина успеха. ― Глупо, у нас просто разные типы красоты и... ― Не заливай, ладно? Хотя бы сравни, сколько возятся с твоим гримом, а сколько ― с моим. Разница тебя впечатлит, не говоря уж о том, как редко меня узнают на улицах. Уж не знаю, чем я тебе так запал в душу, но это точно из разряда исключений. Или ты просто мономан? Хань внезапно смутился и вывернулся из моих рук, быстро взял себя в руки и неохотно сообщил: ― Я сам подозревал что-то подобное, даже проходил тесты, но они этого не подтвердили, так что никакой я не мономан. ― Чудесно. Ладно, ты выиграл: я тебя увидел, признал и оценил. Но если ты хочешь продолжать, то продолжай. Война закончилась, и теперь тебе нужно много работать. И я здесь не для того, чтобы издеваться над тобой. Это моё выступление в той же степени, что и твоё. И оно должно быть безупречным. Попытаешься ещё раз? Или это всё-таки не твоё? Хань твёрдо сжал губы, кивнул и продолжил репетировать. А мне стало немного легче. Капельку. Совсем чуть-чуть. ― Разве тебе никуда не надо? ― поинтересовался после душа Хань. ― Что? ― Ну, Бэкхён разве... ― Ты до сих пор не привык к его выкрутасам? ― Мне совершенно не хотелось подыгрывать Бэкхёну и давать Ханю повод для ревности. Какая ревность, если я ему никто? Я весело хмыкнул, закинул сумку на плечо и побрёл обратно в танцзал. Ночевал чаще всего я именно там.***
Изменения в расписании всегда случались внезапно ― давно следовало к этому привыкнуть. Мы втроём пластами лежали в гримёрке после шоу, устав сражаться отнюдь не за место под солнцем, а за место под мощным вентилятором. Жара стояла адская. И к жаре добавлялась усталость после выступления. Даже заход в душ представлялся подвигом Геракла. Двигаться не хотелось совершенно. Бэкхён с трудом поводил у себя перед носом веером и тяжко вздохнул: ― Убейте меня... ― Нет, первым ― меня, ― глухо возразил ему с дальней лавки в тёмном углу Хань. ― Убью обоих. Завтра, ― устало отозвался я. ― Завтра уже не надо, надо сегодня, ― обиженно протянул Бэкхён. И в гримёрку влетел сияющий от радости менеджер. Почему-то убить захотелось именно его и даже не завтра. ― Бэкхён, у тебя сольное выступление на Чечжу. Кай, Лухан, живо собирайтесь! Вы летите в Шанхай. ― Куда? ― В Шанхай. Это такое место в Китае, ― ядовито уточнил менеджер. ― После Шанхая вас ждут Чанша и Пекин. Если Бэкхён успеет, то присоединится к вам в Пекине, если нет, то будете в Китае выступать вдвоём всё время. Лухан, отрепетируй Lightsaver на китайском, только бери обе партии: свою и Бэкхёна. Кай, ты берёшь свою партию на китайском. Выступаете вдвоём. Если будут накладки с хореографией... В общем, Кай, разберёшься с этим. Живо-живо! Хватит уже лежать! И да, не забывайте о фансервисе, у вас в Китае полно фанатов. ― Я настойчиво прошу убить меня ещё раз, ― после долгой паузы попросил Хань. ― Чонин, ты там вообще живой? ― Бэкхёна явно обеспокоило моё молчание. ― Нет, я труп. ― Бедняжка, ну как я могу отпустить тебя одного? ― Он не один, он со мной, ― сердито зашипел из угла Хань. ― Вот именно! Это ж ещё хуже, чем если бы он остался один! ― Бэкхён и чувство такта? Это из области фантастики.