По ту сторону комы

14 апреля 2008 г. «Доктору Гринджеру срочно явиться в палату 153», — голос медсестры из рупора разносился по всей больнице, перебивая шум, стоящий в коридорах. — Простите, я вас покину, сами слышали, — мужчина лет сорока, кивнув сидящей напротив него женщине в сторону двери, поспешно направился к выходу из кабинета, попутно снимая с вешалки и надевая на себя белый халат. ... — Кто у нас? — Парень, девятнадцать лет. Взорвался автомобиль, он находился недалеко от взрыва. Ему в голову попал отлетевший кусок капота, вошел не глубоко, но мозг задет. Слушая рассказ медсестры, врач вымыл руки и направился в операционную, на ходу натягивая перчатки. — Состояние? — Стабильное критическое. — Время? — Взрыв был минут двадцать назад, у нас он находится около десяти. — Хорошо. Маску, — Гринджер взял у, рассказывающей ему о состоянии пациента, медсестры, маску, и надел ее, подходя к операционному столу. — Так-с приступим.

***

— В приемной мать Фрэнка Торрес, того, что днем доставили с места взрыва. — Я с ней сейчас поговорю, — доктор Гринджер вышел из своего кабинета в приемную к единственной посетительнице, находящейся в ней. Приемная была практически пуста, в конце коридора уже был выключен свет, а медсестра покинула свое место на ресепшене. Единственной нарушительницей тишины и пустоты была женщина, сидевшая на скамье у аппарата с напитками. Опустив голову, она плакала, закрывая лицо руками. Ее растрепанные рыжие кудри свисали, закрывая ладони, прижатые к лицу. По безлюдному помещению эхом разносились приглушенные всхлипы. Врач тихо подошел к женщине и, не дотрагиваясь до нее, задал, скорее риторический, для начала разговора, вопрос: — Мисс Торрес? От голоса, раздавшегося неожиданно и так близко, женщина вздрогнула. Всхлипнув, она подняла голову на, подошедшего к ней, мужчину и слабо кивнула. — Что с моим сыном? Он жив? Где он сейчас? Я могу его увидеть? — вопросы вылетали быстро, один за другим, словно ответ должен быть один на все. — Для начала успокойтесь и выпейте это, — Гринджер протянул женщине таблетку и стакан воды, на что мисс Торрес, расценив не правильно сей жест врача, отреагировала мгновенно, откинувшись на спинку скамейки и прижав ладонь в районе сердца, — нет, нет, ваш сын жив. Все будет в порядке, просто вам лучше выпить успокоительного, у вас стресс. Женщина вновь залилась слезами, так и не взяв, протянутые ей, таблетки и воду. — Когда... я смогу... увидеть... своего мальчика? — чуть успокоившись, Торрес старшая все же взяла, предложенный ей, препарат. — Для начала вы должны кое-что знать, — Гринджер сделал паузу, прежде чем сообщить шокирующую и неприятную новость. — Сейчас он находится в травматической коме... — Что? Нет, Фрэнки! Вы же сказали, что он жив... — мисс Торрес перебила врача, не дослушав его речь. — Так ведь он жив, вы меня верно не так поняли... — мужчина был озадачен такой реакцией на его слова. — Да, но вы же сказали, что он в коме, а разве это не одно и то же? — слезы закончились, на смену им пришла истерика. Таблетки только начали действовать, от чего спокойствие еще не наступило. — Что вы говорите?! Люди выходят из комы, и я уверенно могу заявить, что ваш Фрэнк тоже в скором времени оклемается. Он не мертв, его сердце бьется, а мозг функционирует, просто ему нужно время, после тяжелой травмы и операции. Не хороните сына раньше времени, ему это точно не понравилось бы. Казалось бы, врач с большим стажем, ему доводилось иметь дела с различного рода пациентами и их родственниками. Сообщать об удачной операции или же о летальном исходе. У каждого реакция была разная и, порой, непредсказуема, но за много лет практики, доктор Гринджер привык не реагировать эмоционально, хотя бы внешне, на любые слова и, иногда, даже угрозы в свой адрес. Вот только на этот раз у него не получилось остаться равнодушным, коим он представал перед теми, кому сообщал неприятные новости. Реакция матери Фрэнка была для него отчасти пугающей. Он видел, как эта женщина переживала за сына, и как возродилась в ее глазах надежда, когда Торрес услышала, что ее сын жив. Поэтому такого поворота Гринджер не ожидал, словно эти слова говорила другая женщина, не являющаяся матерью пострадавшего мальчика, что и застало его врасплох. Ему хотелось повысить голос, прикрикнуть на нее, сказать, что она ужасная мать, раз считает своего сына покойником, хотя в действительности это не так, или же не совсем так. Было желание схватить за воротник пальто женщины и встряхнуть ее, чтобы до нее дошел смысл сказанных ею слов. Дать объяснение своей реакции он не мог, но сам факт не безразличия к, казалось бы, обычным, в некотором роде, словам, ему уже о чем-то говорил. Гринджеру хотелось достучаться до сознания мисс Торрес, он надеялся, что женщина изменит свое мнение, и отчасти ему это удалось. Возможно ее реакция – лишь шок, борьба противоречивых чувств или же выплеск негатива таким странным способом. — Ему можно как-нибудь помочь? — Увы. От нас ничего не зависит, но я точно вам говорю: он оклемается и все у вас будет как прежде. У него молодой и крепкий организм, вы зря теряете надежду. Женщина слушала врача, но это выглядело как-то отрешенно. Из-за уже подействовавшего успокоительного, она выглядела расслабленной и спокойной. На ее лице не отражались эмоции, она будто находилась где-то далеко, но это только с виду. В действительности она лишь чувствовала сонливость и утомленность, но все равно слушала доктора, внимая и веря его словам. — Каковы шансы? — уже полусонным тихим голосом она задала этот вопрос, устремив свой взгляд в противоположную стену. — Я пока не могу делать точных прогнозов, операция закончилась только четыре часа назад, и пока его состояние не стабилизируется, я не могу что-то утверждать, кроме одного – ваш сын будет жить! А пока остается только верить, надеяться и ждать. — Я могу его увидеть? — уже зевая, проговорила мисс Торрес и только сейчас подняла взгляд на врача, стоявшего перед ней. — Не сегодня. Прием посетителей давно закончился и уже довольно таки поздно, вас попросту никто не пустит. — А вы? — Вам лучше отдохнуть. Приходите завтра.