Чаевые

- Что-то еще? – чернокожий официант облизывает взглядом постоянного посетителя бара, надеясь потом обнаружить дополнительные несколько долларов в своих трусах. - Съебись, – недовольно рычит завсегдатай, вырывая из рук паренька долгожданный бокал с пивом, не поворачивая головы, продолжая наблюдать за плавными движениями рыжего танцора на сцене в десятке метров от его столика. Красноречивое «FUCK» на фалангах его пальцев намекает новенькому официанту об окончании разговора. Каждую ночь Микки Милкович занимает место в самом отдаленном уголке «Ласточки», крепко сжимая запотевший бокал желтоватой пенистой жидкости, и смотрит. Только на него. На рыжее нечто, методично раскачивающее своими узкими бедрами в такт неспешной мелодии, разносящейся по залу, вызывающее громкие возбужденные вздохи проглотивших не одну таблетку спасительных стимуляторов престарелых женоподобных педерастов. На рыжий тайфун, что ворвался в его жизнь с монтировкой наперевес три года назад и никак не хотел убираться прочь. Из жизни, из головы, из серд… - Блять, – скрипит зубами Микки, наблюдая за очередной двадцаткой, неспешно заправленной за резинку таких маленьких на его взгляд трусов рыжего танцора. Его. Рыжего. Танцора. Его. Рыжего. Его. Движения доведены до автоматизма, любой поворот, прогиб спины и шлепок ладони по обнаженному телу выучены наизусть; он знает, как привлечь к себе внимание, знает, как щедры бывают клиенты, если хотя бы попытаться сделать вид, что ты танцуешь для них. Каждую ночь Йен Галлагер выходит на сцену ночного клуба, возбуждая, распаляя, обещая его посетителям непревзойденное зрелище. Небольшое представление, несколько часов и пара золотых боксеров принесут по меньшей мере сотню баксов за сегодняшнюю ночь и один голодный взгляд из темного уголка зала, самый желанный и дорогой. Он танцует для него, одинокого посетителя за столиком под прожектором, не сводящего взгляда с подкаченного тела Йена и яростно реагирующего на каждое движение мужчин, толпящихся вокруг сцены. Он танцует для него, безбашенного, бесцеремонного, грубого и нахального, автора самых едких оскорблений и нестерпимых ударов, того, кто смог причинить невыносимую боль, того, кто мог излечить ее всю одним лишь взглядом. Он танцует для него. Только для него. Микки до боли в челюсти сжимает зубы, когда длинные пальцы Йена подцепляют небольшой галстук, стягивая его через голову, чтобы в то же мгновение отбросить лоскут в его сторону, не оставляя на своем бледном теле ничего, кроме трусов и чертовых веснушек, рассыпанных по мускулистым плечам. Веснушек, которые Микки видит каждое утро, стоит только открыть глаза, просыпаясь, и на которые он готов смотреть вечность, хоть и не хочет признаваться в этом даже самому себе. Милкович еле сдерживает себя, чтобы не подорваться и не разбить нос особо активному сегодня посетителю «Ласточки», воодушевленному намеком на стриптиз, размахивающему пачкой разменных купюр перед Галлагером. Он внимательно следит за рукой Йена, поправляющего рыжую прядь немного отросших волос, вспоминая, как еще несколько часов назад зарывался в огненную шевелюру своими грубыми пальцами, погружаясь членом в его влажный рот. Микки видит, как Галлагер облизывает губы, намекая ему о том, что он тоже помнит. - Сученок, – шепчет Милкович себе под нос, чувствуя небольшое давление в районе ширинки. – Ебаный рыжий лобок, – единственный, кто может заставить его затвердеть одним лишь мимолетным взглядом. И Йен понимает, он, сука, знает, какое влияние оказывает на своего преданного зрителя, потому что в следующее мгновение он облизывает два пальца и чертит ими влажную дорожку от ключицы до пупка, задевая маленькую горошину соска. Голодный взгляд, на котором он фокусируется, не обращая внимания на резь в глазах от слепящего света прожектора, против которого нужно смотреть, возбуждает и дразнит рыжеволосого танцора. Плотно сжатая челюсть, несколько движений кадыка от каждого сглатывания вязкой слюны, наполняющей рот, который он так любил целовать, и плохо скрываемое движение бедрами на стуле – Йен видит, какую реакцию вызывают его действия, и хищно улыбается самому себе, продолжая опускать ладонь ниже. Галлагер видит, как сжимаются пальцы на запотевшем стекле бокала с нетронутым пивом, и мечтает о том, чтобы вместо холодного напитка сейчас эти пальцы сомкнулись вокруг его плоти, что так некстати напомнила о себе легким толчком в узких боксерах. От взгляда Милковича не укрылся тот факт, что на долю секунды в глазах его рыжего промелькнуло сомнение, а плавные отточенные движения сбились с ритма, выдавая беспокойство Йена. Опустив глаза ниже, облизывая взглядом каждый изгиб мускулистого торса, Милкович замечает причину настороженности рыжего танцора. - Похотливый мудак, – шипит Микки, цепляясь глазами за уже заметную выпуклость чуть ниже живота, скрыть которую не способны эти чертовы позолоченные шортики. И сейчас почему-то ему абсолютно наплевать на то, что не он один заметил изменения, произошедшие с танцором, наплевать на ободряющие крики увеличившейся в разы толпы, окружившей сцену, на которой тот выгибался, наплевать на купюры, летящие под босые ноги его рыжего. Его взгляд прикован к возбужденному члену, а рука непроизвольно опускается под столешницу, чтобы одним легким движением ослабить резинку спортивных штанов, оставшихся единственным чистым предметом гардероба сегодняшним вечером. Заметив движение, Йен нервно сглотнул, понимая, куда направлялась ладонь Милковича, и уже задумался над тем, чтобы отвести взгляд и попытаться успокоиться и хоть как-то усмирить возрастающее возбуждение, но отрицательный кивок головы человека напротив не позволил ему решиться отступить сейчас. Галлагер видит, как Микки опускается ниже, удобно устраиваясь под столешницей, попутно просовывая руку под резинку штанов, хищно улыбаясь, и думает о том, чтобы купить еще как минимум пять пар спортивных брюк и договориться с охраной на входе закрыть глаза на неподобающую одежду постоянного посетителя «Ласточки». Размазывая небольшую вязкую капельку по головке, Милкович обхватывает свой затвердевший член, представляя на месте своей ладони бледные пальцы рыжеволосого парня, застывшего на сцене и не сводящего глаз с его темного столика, начиная медленные движения, нисколь не скрывая их от возбужденного взгляда последнего. Движение бровей вверх, молчаливый приказ продолжать танцевать и неспешные движения руки по возбужденной плоти не оставили Галлагеру выбора: развернувшись спиной к самому важному зрителю, он слегка наклонился, опуская ладони на тазовые косточки, обводя их и запуская пальцы в ставшие такими тесными боксеры, чтобы слегка их приспустить, открывая голодному взгляду из темного уголка самый краешек ложбинки, разделяющей две половинки его довольно-таки худой задницы. Задницы, в которой так и не довелось побывать Микки Милковичу. Несколько плавных движений и поворот обратно, прогиб спины и собственные пальцы, очерчивающие контуры стоявшего уже колом члена – Йен Галлагер трахал Микки своим танцем, не обращая внимания на беснующуюся толпу у своих ног и сотни долларов, что так и норовили попасть ему в трусы сейчас. Ускоряя темп, Милкович ни на секунду не отводил взгляда от извивающегося на сцене рыжего, продолжая ласкать себя с удвоенной силой, крепко сжимая свой член, не задумываясь над тем, что творится вокруг, не замечая косых взглядов администратора, внимательно следившего за игрой этих двоих, не обращая внимания на руки, тянущиеся к Галлагеру, на начинающуюся возле сцены потасовку. Рваные вдохи, затекшее запястье и быстрые движения ладони по стволу неумолимо вели Микки к долгожданной разрядке. Перед глазами все поплыло и через несколько секунд все вокруг взорвалось снопом ярких искр, кулак наполнился теплой вязкой жидкостью, а из груди вырвался не сдерживаемый уже ничем стон. Йен видел, как Милкович кончил, и сам был уже на грани того, чтобы не излиться в рабочую униформу. Резко остановившись и проорав в толпу что-то насчет перерыва, Галлагер спрыгнул со сцены и поспешил в дальний угол зала, в служебный туалет. Закрыв за собой дверь, он прислонился к холодной деревянной поверхности, пытаясь хоть как-то усмирить бешено бьющееся сердце, но тут же почувствовал резкий толчок в спину – кто-то пытался войти. - Эй, рыжик, это я, – до боли знакомый голос с нескрываемыми нотками возбуждения послышался из-за двери, и Йен отступил, позволяя Милковичу протиснуться в маленькое помещение. Не говоря больше ни слова, Микки припечатал спиной рыжеволосого парня к холодному кафелю стены и опустился на колени, сдирая с Галлагера боксеры и освобождая каменный стояк, чтобы тут же заглотить его настолько глубоко, что из глаз непроизвольно брызнули слезы. *** - Блять, Галлагер, здесь чертовых пять с лишним сотен! – прокричал Микки, сворачивая купюры в тугой цилиндр. - И это я еще отказался от привата сегодня, – улыбнулся Йен, выходя из ванной и промакивая волосы махровым полотенцем. - Это же хуева туча бабла, – все никак не мог успокоиться Милкович. - И навсегда загубленная репутация, – бросая мокрую материю своему парню, расхохотался рыжий. - Или невъебенно крутая реклама вашему паршивому клубу, – тут же нашел, что ответить, Микки. - А может, это новое предложение подработать? – залезая на кровать и потягиваясь, улыбнулся Йен. – Марк ждет тебя завтра в десять, у нас освободилась должность охранника в зале, ты как? - Дрочить на публику? – возмутился Милкович, вспоминая весь тот ажиотаж, что вызвало их с Галлагером небольшое сегодняшнее представление. - Дрочить для меня, – засмеялся рыжий, хватая Микки за футболку и притягивая к себе за поцелуем.