***
Резко открыв глаза, Кёнсу жадно втянул в легкие воздух, садясь на кровати. Расширенные зрачки истерично забегали по небольшой комнате, куда, минуя плотные шторы, робко проникали первые солнечные лучики. Юноша задержал дыхание, боясь шевельнуться, а когда сознание, наконец, отошло от очередного ночного кошмара, он позволил себе медленно и судорожно выдохнуть, ссутулив плечи и расслабившись, устало прикрывая глаза. Крупные капли выступившего на лбу пота стекали холодными струйками по лицу, заставляя влажные волосы липнуть к вискам и шее. Тонкая майка, также пропитавшись потом, неприятно липла к лопаткам, заставляя Кёнсу невольно поморщиться. - Черт… - выдохнул До, проводя руками по влажному лицу и зачесывая пальцами назад растрепанные, цвета вороного крыла волосы. Плечо правой руки отдалось пульсирующей болью, заставляя Кёнсу на секунду зажмуриться, а затем вновь негромко выругаться. Его сердцебиение все еще походило на чечетку, а руки едва заметно подрагивали. В последнее время этот сон стал сниться ему слишком часто. Переведя взгляд на большие электронные часы, что стояли на табуретке возле кровати, Кёнсу понял, что проспал от силы часа три. В маленькой квартирке стояла обволакивающая тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием самого Кёнсу и мирным сопением слева, куда юноша поспешил повернуть голову, чтобы убедиться, что Чанёль по-прежнему спит крепким сном младенца. Выкрашенные в рыжий кудри Пака разметались по подушке, пока сам юноша, перевернувшись на левый бок и поджав под себя ноги, мирно спал. На губах Кёнсу появилась невольная улыбка, и он на секунду забыл о противно ноющем плече, на котором остался безобразный шрам от пулевого ранения. В комнате было тепло, даже жарко, но из открытой форточки дуло свежим утренним ветерком, а потому, не желая, чтобы Пака продуло на сквозняке, Кёнсу аккуратно накрыл его тонким покрывалом, что Чанёль до этого скинул с себя. Без пяти пять показывали часы, и До, понимая, что сон ему сегодня больше не светит, медленно поднялся с постели и, стараясь не разбудить Чанёля, аккуратно двинулся в сторону ванной, в надежде принять бодрящий душ. На Кёнсу из зеркала смотрела бледная и измученная бессонными ночами копия его самого. Залегшие синяки недосыпа под глазами в искусственном свете тусклой лампочки, казалось, приобретали какой-то причудливый и забавный оттенок. До невесело искривил пухлые губы в улыбке, стараясь придать отражению хоть какой-то оттенок оживленности, но получилось не очень. Громко вздохнув, юноша стянул через голову влажную от пота майку, откидывая её на пол, а затем и черные боксеры, оставаясь совершенно нагим. Он вновь взглянул на себя в зеркало, замечая, как ярко просвечиваются зеленоватые вены сквозь тонкую и удивительно бледную кожу, переплетаясь причудливой паутиной и местами набухая. Кёнсу, зачарованно уставившись в зеркало, медленно провел подушечками пальцев по правой руке, словно пытаясь потрогать яркую сетку вен. Он неспешно вел пальцами все выше и выше, пока, наконец, не нащупал выступающий уродливый и ненавистный шрам от пули, тут же отдернув руку. С отвращением взглянув на давно затянувшееся сквозное отверстие, До прикрыл глаза и невольно возвратился мыслями в ту страшную ночь пятилетней давности.***
Тело ненавистного мужчины с гулким стуком соприкоснулось с холодным бетоном, а из простреленной головы начала растекаться вязкая, омерзительно смердящая железом, лужа, что так и норовила подобраться к ботинкам До. Юноша сделал несмелый шаг назад, судорожно выдыхая. Отцовский пистолет вдруг показался непомерно тяжелым для ослабевший пальцев, но Кёнсу не посмел выпустить его из рук. Он зачарованно смотрел на труп у своих ног, а губы его против воли растягивались в широкой, истеричной улыбке, что смотрелась пугающе в сочетании с безумно блестящими в свете зеленоватых ламп глаз. Осознание того, что он только что убил человека, вирусом распространялось по мозгу, пока еще приглушаясь бешеным сердцебиением, что глухо отдавалось в барабанных перепонках. А потом где-то сзади послышался визг резко тормозящих шин, громкое хлопанье дверец черного джипа и топот нескольких пар ног о бетон, что эхом отдавалось от стен. И Кёнсу побежал. Не оборачиваясь, не выпуская отцовский пистолет из рук, выжимая из организма все силы и максимум скорости. Он бежал так быстро, как никогда раньше не бегал. Ночь встретила его ледяным ливнем, когда он покинул территорию заброшенной стоянки. Он бежал вперед, не имея понятия куда направляется, лишь слыша, как позади взревел мощный двигатель джипа, а затем водитель резко вжал по газам. Кёнсу успел свернуть в темный узкий переулок прежде, чем машина догнала его, однако от выпущенной кем-то пули это его не уберегло. Юноша, чувствуя жгучую боль в правом плече, старался сдерживать слезы и не кричать, уже медленнее продвигаясь по неосвещенным подворотням. Когда же ноги уже начали подгибаться и отказывались идти вперед, Кёнсу, опираясь здоровой рукой о стену, забрел в небольшой дворик жилого, но явно неблагополучного квартала. Уже светало, но в глазах Кёнсу с каждой минутой становилось лишь темнее. Голова кружилась, рука невыносимо болела и юноша, не в силах больше идти, сполз по стене на землю возле какого-то подъезда. В голове было мутно, но Кёнсу понимал, что не хочет умирать. А с другой стороны, такой исход казался самым приемлемым и удобным. В его жизни не осталось места, куда он мог бы податься, или человека, который поддержал и помог бы ему. Отец погиб четыре года назад на одном из заданий, где ему было поручено освободить заложников. Мать и брат мертвы, и в ту крохотную квартиру Кёнсу больше никогда и ни за что не вернется. Всё, что у него осталось – это пистолет его отца, но у До даже не было сил, чтобы поднять руку и окончить свои мучения одним нажатием на курок, приставив дуло к своей голове. Он усмехнулся, вновь хватаясь левой рукой за правое плечо и чувствуя, как его собственная кровь пропитала плотную ткань безразмерной толстовки. В глазах окончательно почернело и он потерял сознание, уже не слыша удивленного и испуганного возгласа откуда-то со стороны.***
Кёнсу повернул ручки с холодной и горячей водой одновременно, подставляясь под жесткие струи старого душа. Трубы загудели, и До мысленно проклял их – не дай бог шум разбудит Чанёля. Прикрыв глаза, юноша стоял под струями воды, смывающей с него пот и остатки кошмара. Он, наконец, чувствовал, как сердцебиение приходит в норму, становясь размеренным и спокойным. Вода стекала по бледной коже, омывая каждый сантиметр, и До позволил себе слабо улыбнуться. Как он может позволять какому-то сну и воспоминаниям выбивать себя из колеи? Сегодня ему предстоит хорошенько поработать, поэтому раскисать не входило в его планы. Сонный топот, а затем звук поворачиваемой дверной ручки заставили Кёнсу очнуться от своих мыслей и вздохнуть. Всё-таки проснулся – подумал До, не оборачиваясь на вошедшего в ванную Пака, который, сонно потирая еще толком не открывшиеся глаза, легким движением стянул с себя боксеры и забрался в ванную к Кёнсу, тут же прижимаясь к нему со спины и утыкаясь во влажную макушку лбом. - Ты чего в такую рань поднялся? – низкий и невероятно хриплый из-за долгого молчания бас Чанёля раздался над самым ухом Кёнсу, заставляя того почувствовать пронесшийся по спине табун мурашек. Голос юноши звучал сонно и сам он не открывал глаз, прижимая Кёнсу к своей груди лишь сильнее. - Не спиться, - усмехнувшись, ответил Кёнсу, опустив глаза на руки Пака, обнимающие его поперек груди и живота. - Кошмары? – приоткрывая один глаз, поинтересовался Ёль, на что получил лишь короткий кивок. Рыжеволосый вздохнул, собираясь что-то сказать, но Кёнсу опередил его: - А ты чего вскочил ни свет ни заря? – До очень надеялся, что это не по его вине Чанёль подскочил в шестом часу утра. - Работа зовет, - окончательно открыв глаза, улыбнулся Пак, легонько целуя Кёнсу в ухо. - Вы разве не с девяти открываетесь? – приподнимая бровь, поинтересовался До, разворачиваясь в кольце Чанёлевых рук к юноше. - У нас спецзаказ, в семь привезут крутую тачку. Чунмён не посвящал меня в подробности, но сказал приходить раньше, чтобы к вечеру всё было готово, - Чанёль растянул губы в широкой улыбке. Когда он говорил об автомастерской, в которой работал, его лицо так и светилось от счастья. Вот и сейчас, казалось, туманность сна вовсе исчезла из его глаз. Кёнсу всегда удивлялся и немного завидовал, откуда в этом человеке может появляться столько энергии в один момент. Чанёль действительно был необычным парнем, иногда Кёнсу чувствовал себя рядом с ним ворчливым стариком, хотя на деле Пак был старше него на четыре года. До смотрел на своего парня, невольно вспоминая их совершенно невеселое знакомство.***
Кёнсу закрыл глаза в подворотне, а открыл уже в белых и стерильных стенах больницы. С непривычки глаза ломило из-за обилия белого света кругом, а в теле была невыносимая слабость. Когда он более-менее пришел в себя, то обнаружил возле своей кровати дремавшего юношу, чьи короткие черные волосы походили на торчащие во все стороны сосульки. Кёнсу плохо понимал происходящее, он не знал этого человека и не понимал, почему до сих пор жив. Он хотел было подняться, но тело словно налилось свинцом, приковывая юношу к постели. Он весь был обвит многочисленными трубками капельниц и аппаратов, следящих за его дыханием и сердцебиением. На До вдруг накатила паника, ощущение беспомощности и стресс из-за пережитого ранее заставил его задрожать крупной дрожью, так, что казалось, будто всё тело сводит множеством судорог. Когда же парень возле кровати зашевелился и открыл глаза, Кёнсу замер, словно изваяние, уставившись на неизвестного. Но тот, вместо того, чтобы причинять ожидаемый вред, лишь облегченно и устало улыбнулся, произнеся хриплым басом: - Наконец-то ты очнулся. Чанёль сказал, что Кёнсу был без сознания три дня. Он рассказал, что нашел До на улице возле своего подъезда, когда вышел купить себе выпивки в круглосуточной забегаловке. Когда Пак увидел растекающуюся лужу крови, он незамедлительно вызвал скорую. - Я потратил на тебя все свои оставшиеся деньги, - просто сообщил юноша, но в этих словах не было намека на то, что Кёнсу ему что-либо должен. И когда До понял, что Чанёль действительно его спас, он доверился ему, тем более Пак располагал к общению. Всё две недели, что Кёнсу держали в больнице, Чанёль исправно приходил к нему, и они разговаривали. В конце-концов, дошло до того, что До рассказал Паку свою историю, на что незамедлительно получил предложение пожить вместе с ним. - Всё равно мне одному тошно находиться в этой клетке, а если ты решишь пожить со мной, то, может, я успею спасти свою печень, перестав пить?- Чанёль тогда сказал это и улыбнулся, и Кёнсу впервые видел у него такую печальную улыбку. На самом деле, предложение Чанёля было еще одним спасительным тросом для Кёнсу. Если бы не Пак, то, выйдя из больницы, юноша не протянул бы долго хотя бы потому, что ему совершенно некуда было податься. Как-то раз, вечером, когда Чанёль, захмелев, развалился на диване, а Кёнсу, вздыхая себе под нос, убирал со стола опустевшие бутылки из-под соджу, произошел, наверное, решающий момент в их отношениях. - Знаешь, когда я нашел тебя тогда, - начал Пак глухо, и Кёнсу, прекратив убираться, повернулся к нему и прислушался.- Тем утром я думал прекратить своё жалкое существование,- Чанёль усмехнулся, а у До что-то больно и неожиданно кольнуло внутри от этих слов. – Даже веревку приготовил, - продолжил юноша, прикрывая глаза. – Осточертело мне все, воспоминания покоя не давали. Юра, - Чанёль вздохнул, а Кёнсу быстро перевел взгляд на фотографию, где красивая и высокая девушка целовала Чанёля в щеку. Пак держал это фото в руке, но так слабо, что оно вот-вот готово было выпасть из расслабленных пальцев. Кёнсу жил с Чанёлем уже месяц, но за все это время, натыкаясь на фотографии этой девушки, так и не спросил у Пака кто она. Было множество мыслей и предположений, но видя, как каждый раз мрачнеет лицо юноши при взгляде на фото, До просто не решался задать интересующий вопрос. А сейчас Чанёль сам поднял эту тему, и Кёнсу начал внимательнее вслушиваться в его слова. - Тебе ведь было интересно, кто она, не так ли? – Пак взглянул на застывшего на месте Кёнсу, что неуверенно кивнул в ответ. – Моя старшая сестра, Юра, умерла от передозировки героином вот здесь, на этом диване, на моих руках, - Чанёль сглотнул, на секунду замолчав, а затем продолжил. – Иногда, заходя на кухню ночью, я видел, как её парень разделяет порошок на дозы, затем растворяет его в воде и делает внутривенные инъекции сначала себе в руку, а затем и ей, под коленку. Я пытался говорить с ней, но из этого не вышло ничего хорошего, - Пак вздохнул, - она едва не порезала себе вены после нашей ссоры. На самом деле она была ебанутой на всю голову, я всегда это знал, но после смерти отца лишь она заботилась обо мне. И я любил её. А в тот вечер она сильно поссорилась со своим парнем, который, кажется, изменил ей. Она выгнала его, а затем пошла на кухню ширнуться. Я не знаю, специально ли она это, или нет, но она сильно превысила допустимую дозу, и… - Чанёль сглотнул, зажмурившись. – Когда они ссорились, я ушел из дома, чтобы не слышать этого, а когда вернулся, она была еле жива. Скорая приехала слишком поздно, откачать не успели. Мне казалось, что я чувствовал, как исчезает её пульс, когда держал её за руку… - Чанёль замолчал, и в комнате повисла давящая тишина. Кёнсу смотрел на своего спасителя, не зная, что можно сделать или сказать. Он испытывал шок и замешательство, но когда по щеке Пака скатилась маленькая капля, оставляя соленую влажную дорожку, юноша уже был рядом, осторожно усевшись на злополучный диван и мягко касаясь губ Чанёля своими. - Я знаю, каково это, потерять родного человека. Но из каждого болота есть выход, стоит лишь лучше присмотреться, чтобы увидеть его. Ты всегда можешь найти спасение в другом человеке, но не в выпивке, - сказал он тогда. А после уже не помнил себя из-за обилия поцелуев и жара возбуждения, распаляющего всё тело.***
- Хочешь, я приготовлю тебе завтрак? – руки Кёнсу обвили шею Чанёля, а сам юноша, чуть приподнявшись на носочках, легонько мазнул своими губами по чужим. До посмотрел в глаза напротив, ожидая ответа, но вместо этого заметил знакомые игривые искорки на дне чужих зрачков. - Я думаю, что завтрак может немного подождать, - хитро прищурившись, улыбнулся Чанёль, пока его ладони незаметно опустились на бедра Кёнсу, легонько поглаживая, а затем сминая упругие ягодицы. - Ты опоздаешь, и Чунмён сделает тебе выговор, - принимая правила игры, усмехнулся Кёнсу, крепче обнимая руками чужую шею и зарываясь одной из рук во влажные волосы Пака. - Он тоже может немного подождать, - Чанёль ловко подхватил До за бедра, заставляя того обнять себя за талию ногами, и тут же прижал его спиной к холодной кафельной плитке ванной, покрытой мелкими брызгами воды. - А потом заставит тебя целый день копаться в машинах, после чего ты вернешься домой измазанный в машинном масле, пахнущий бензином и потом, а еще пылью, - проведя зубами по краю нижней губы, неспешно произнёс Кёнсу томным голосом, неотрывно смотря в глаза напротив, зрачки которых постепенно расширялись, поглощая, казалось, даже радужку. С глазами самого До происходило то же самое, юноша не сомневался в этом, потому что горячий и влажный узел внизу живота стремительно затягивался из-за максимальной близости Пака. - Тебя это заводит? – хрипло усмехнувшись, поинтересовался Чанёль, касаясь дыханием губ До. - Еще как… - выдохнул Кенсу, прежде чем утянуть юношу в медленный, влажный и пошлый поцелуй. Кёнсу громко втянул воздух, откидывая голову назад и невольно ударяясь затылком о мокрый кафель. Мир перед глазами словно закружился, когда Чанёль, не медля, резко вошел в него, хрипло простонав на ухо. Прикрыв глаза, До чуть сильнее сжал пальцами мокрые рыжие пряди на голове Пака, пока тот, не дав времени партнеру привыкнуть, начал двигаться в нём. Толчки были резкими, быстрыми и глубокими, Чанёлю не нужно было выбирать темп, ведь он и так знал, как им обоим больше нравится. Пак входил в Кёнсу, вцепившись пальцами в бледные бедра и покрывая тонкую шею горячими поцелуями. Его не волновало то, что могут остаться засосы или следы от укусов, из-за которых потом его парень явно не выскажет ему благодарность, но эти метки на бледной коже смотрелись завораживающе красиво, по мнению самого Чанёля, а потому он не мог устоять против искушения оставить хотя бы парочку. Кёнсу негромко постанывал в разнобой с толчками, глаза его были прикрыты, а на темных ресницах повисли мелкие брызги все еще текущей из душа воды. Тело привычно наполнялось сладостным жаром, что медленно расползался от кончиков поджатых пальцев ног вверх, достигая разума и поглощая его, растворяя в себе все ненужные сейчас мысли. До чувствовал лишь удовольствие, теплое, сияющее где-то под кожей. Он не мог видеть, но чувствовал редкие обжигающие взгляды Чанёля на своем лице и теле, и с уверенностью мог сказать, что во взглядах этих читалась жажда, обожание и дикое желание обладать. В моменты, подобные этому, Пак всегда смотрел так, и Кёнсу соврал бы, если бы сказал, что это ему не льстило. Резкие движения выбивали из легких воздух, заставляя задыхаться, а вода, которая, казалось, была везде, мешала сделать вдох. Голова кружилась, а когда Чанёль сцеловывал капли воды с раскрасневшихся щек и лица Кёнсу неожиданно нежными прикосновениями губ, До казалось, что он вот-вот рехнется от контраста ощущений. Он откидывал голову, позволяя Чанёлю целовать себя везде, где тот только пожелает. Сейчас Кёнсу было неважно даже то, что Пак оставил целую дорожку из постепенно багровеющих засосов на его шее. Возбуждение, казалось, уже переросло все границы, но все так же продолжало усиливаться, и член Кёнсу болезненно пульсировал, требуя внимания. Однако как только До хотел протянуть к нему руку, Пак, сделав очередной толчок, лишь сильнее прижал его к стенке и, заставив Кёнсу обхватить ногами его талию крепче, сам потянулся к чужому органу, сжимая его горячей влажной ладонью. Чанёль продолжал двигаться, лаская член До и вслушиваясь в его мягкие довольные стоны над самым ухом. Кёнсу неважно было даже то, что холодная плитка неприятно обдирала местами кожу, а брызги воды, что до этого покрывали лицо, теперь попадали в рот, стоило Кёнсу издать очередной особо чувственный стон. Одно наслаждение на двоих затопило разумы Кёнсу и Чанёля, заставляя их чувствовать себя как никогда целостными и полноценными. Ни у кого из них не было слов, чтобы хотя бы приблизительно описать это состояние, но каждый мог с уверенностью сказать, что это незабываемо. Кёнсу излился в руку Чанёля с низким, долгим стоном, жмурясь и закусывая нижнюю губу. Пальцы его в этот момент, казалось, мертвой хваткой вцепились в плечи Пака, до боли сжимая. Чанёль не на много отстал от партнёра, а кончил внутрь него, не успев выйти. Вместо этого, в порыве обуздавших его ощущений и эмоций, он вцепился зубами в шею Кёнсу, кусая до легкой боли и, в дальнейшем, яркого следа. - Я всё-таки приготовлю завтрак, - ноги Кёнсу казались ватными, когда он, опираясь спиной о грудь довольно мурлычущего себе под нос песню Пака, прикрыв глаза, стоял под прохладными струями воды. Тело наполняла приятная сладкая усталость, и До вдруг сильно захотелось спать. Но мысль о том, что сегодня ему предстоит много работы, вмиг заставила юношу открыть глаза и, вздохнув, аккуратно вылезти из ванной, отодвинув шторку, и обмотать свои бедра коротким полотенцем. - Яичницу на тосте, пожалуйста,- выдавливая гель для душа на мочалку, из-за шторки пробасил Чанёль, на что Кёнсу, усмехнувшись, вышел из ванной, негромко ответив: - Ну, конечно же. Без Чанёля в квартире, как казалось Кёнсу, становилось слишком тихо и неуютно. Только что Пак выбежал за дверь, на ходу натягивая футболку и елейным голоском пытаясь наврать Чунмёну, почему он опоздал на полчаса. До всегда казалось, что слишком пунктуальный Ким чересчур строг к Чанёлю, по крайней мере, за те годы, что Пак проработал в его автомастерской, являясь лучшим механиком, Мён мог бы и привыкнуть к частым опозданиям. Закрыв дверь на щеколду, Кёнсу, встряхнув всё еще влажными волосами, в одних черных боксерах прошлепал босыми ступнями в спальню, где, с кряхтеньем сдвинув кровать в сторону, задрал толстый ковер и, обнажив широкие доски, поднялся на ноги, тут же устремившись на кухню. Вернулся обратно он уже с небольшим, но крепким ножом, и, поддев пару досок, достал их, являя своему взору самодельный тайник. Обтянутый черной кожей чехол из-под гитары был чист, не пылен, потому что доставали его совсем недавно. На губах Кёнсу заиграла мягкая, даже нежная улыбка, когда он, осторожно положив чехол на ковер, бережно провел по нему ладонью, а затем, щелкнув замками, открыл его. Взгляд любовно уперся в совсем новенькую «BarettM82», которую До приобрел совсем недавно и уже раз успел опробовать в деле. Показала она себя превосходно, а потому сегодня юноша решил воспользоваться ей вновь. - Ну что, малышка, нас ждут великие дела! – аккуратно доставая винтовку и вертя её в руках, улыбался Кёнсу. Часы показывали почти восемь утра, а это значит, что через три часа его цель будет на месте. Кёнсу, словно сокровище, уложил оружие обратно, а затем, закрыв тайник, достал из шкафа черные джинсы, черную водолазку и, встав на цыпочки, одну из многочисленных кепок Чанёля, конечно же. Оглядев себя в зеркало, юноша, рассмеявшись про себя, нацепил еще и солнцезащитные очки, что скрывали половину его лица. Сегодня ему предстояло убрать одного крупного наркодилера, а потому Кёнсу распланировал все так, чтобы никаких осечек не вышло. Одна ошибка – и он может больше никогда не вернуться к Чанёлю. На данное задание у юноши были большие планы. Деньги, что он получит за выполненный заказ, дополнят старательно накопленную сумму с предыдущих, и тогда Кёнсу сделает Чанёлю подарок в виде огромной квартиры в центре города. Еще, быть может, хватит на дорогую машину или же мотоцикл, но это уже будет решать Чанёль. Кёнсу воодушевленно вздохнул, мысленно представляя себе ошарашенные глаза своего парня, когда он получит на день рождения крохотную коробочку, в которой будут ключи от нового жилища с шикарным ремонтом. Перекинув чехол с винтовкой через плечо, Кёнсу, еще раз взглянув на себя в зеркало, вышел за дверь, доставая из кармана ключи от машины, что для него собрал Чанёль.