Немного драмы

– Тебе тут все передают привет. Особенно, Хэмсворт. – Особенно? – Да, раза три уже мне напомнил, чтобы я обязательно передал тебе привет. И то, как он ждет возможности с тобой снова увидеться. Кажется, ты произвел впечатление, говнюк. – Передай, что я тоже жду с нетерпением нашей встречи. – Говнюк. – От говнюка слышу. Только попробуй сказать, что не тискаешь его при каждом удобном случае. – Мы тут снимали боевку, и мне нужно было его перехватить в движении. Вместо этого три дубля тупо с ним обнимался. По-моему, он что-то заподозрил под конец. – Ну, у тебя достаточно облегающий костюм, так что мог и заподозрить. И не он один. – Эй! Я же не в этом смысле! – Да ну. – Его просто приятно обнимать. Он весь такой… обнимательный. – Хочешь сказать, у тебя на него не стоит? – Ммм… нет?.. – Ты странный, Эванс. С тобой что-то не так. – Я заметил это, когда влюбился в тебя. Обычно у меня на парней не стоит. Ты – счастливое исключение. – Может, это со мной что-то не так? – Может, ты не парень? – Если так, то теперь я знаю вполне уважительную причину, почему у меня с таким скрипом идет набор массы. – Покажи, кстати… Ууу, мисс плоский животик! Ты что, сбрил волосы? – Ага. Надо было для одной халтурки. – Ух, колючий будешь, когда я приеду. – Когда? – Послезавтра. У меня окно до пятницы. – Могу побриться еще раз и буду гладким, раз уж мистер Эванс предпочитает девочек. – Правда? Сделаешь? – Да без проблем. Тебе только на животе или… везде? – А ты можешь везде?.. Вау. – Как тебя все-таки легко завести. – Это плохо?.. Серьезно, это что, плохо? – Нет, просто смешно. Тебе палец покажи, ты уже и готов. – …Как тебя все-таки легко рассмешить. Палец покажи, ты уже и катаешься. – Кстати, покажи. – Этот? – Блядь, Эванс. Другой. Ниже. – Ну, я не хочу, чтобы ты смеялся над тем, что ниже. Это меня дезориентирует. – Не переживай так. Я его уже видел, он не смешной. – Даже не знаю, обижаться или радоваться… – Просто сними штаны. – Ох… уговорил. Развратник. *** – Что ты притих? Тебе не понравилось видео? Это же обычный фанский клип. Никто не думает всерьез, что мы встречаемся. – Нет, знаешь, дело не в видео. В смысле, не только в видео этом… – А в чем? – Я не знаю… Они все так странно воспринимают! Хотя бы этот клип. Столько драмы, выяснений отношений, страданий и всего такого. Это же, Крис, понимаешь, это все из фильмов. Из ролей. Почему они думают, что у нас в жизни все точно так же? – Да ничего они не думают, им просто не из чего нарезать про другое. Ты ж не снимался нигде, чтобы и мило, и без драм. – Ну, может быть. – Было бы глупо резать романтический клип из кадров, где я с бананом в заднице, а ты в подгузниках… Хотя, это, наверное, было бы все-таки ближе к действительности. – Особенно про банан. – Хорошо, что с подгузниками не сложилось… Ну что еще? – А тебе не кажется, что у нас как-то действительно мало драмы? Напряжения? – Мммм… нет. Мы в разлуке на несколько месяцев и вынуждены дрочить под воспоминания о бананах в заднице. По-моему, тут до черта драмы. – Я даже не могу ничего вспомнить такого… романтического. Страстного. Инфернального и гибельного. В смысле, в нашем общении. – Ты один раз при мне очень инфернально и гибельно вывихнул руку, например. – Это когда? – Когда мы снимали эти типа прыжки на поезд, помнишь? – Я сделал это, чтобы ты обратил на меня внимание. – Нееет!.. Так только дети делают! – Дети, в отличие от взрослых, это делают бессознательно, вот и все отличие. – Это ужасно… Но ведь я обращал на тебя внимание! – Ты даже в мою сторону не смотрел. – У тебя была девушка! – ...А так бы ты, конечно, тут же бросился делать мне предложение руки и сердца. Если б не девушка-то. Крис, что ты несешь. – Ну… она, понимаешь… – Что? – У меня даже мыслей таких не было, я вообще не по парням, ты же знаешь… – Она тебе что-то сказала. – Нууу… – Что? – Это глупо. Сказала, чтобы я на тебя не пялился. Типа, ты занят и все такое. – Вот же… – Если бы я хоть пялился! – Я же говорю, ты вообще на меня не смотрел. Что ей в голову пришло… – Ну, я бы не сказал, что я совсем-совсем не смотрел… – Нда? – Пару раз глянул. Чисто из интереса. Все-таки вместе играем, лучшие друзья, все такое… – А вот я пялился на твою задницу. – Я знаю... Что? На нее все пялились. Ты не представляешь, как пялились на мою задницу, когда мы «Мстителей» снимали. И если бы только пялились… – Тебя трогали за всякое, малыш? – С таким костюмом могло быть и хуже… Хотя, нет, не могло… Эй. Не лезь туда руками. Это несправедливо. – Почему еще? – Потому что ты можешь там трогать, а я нет. – Ты можешь трогать себя. У тебя в штанах тоже много интересного. Задница, например. Всякое остальное. – Остальное… Я как-то неловко себя чувствую от того, что все наши разговоры заканчиваются видео-сексом... Ощущение, что тебе нужно от меня только одно… – Ты боишься, что после видео-секса я на тебе точно не женюсь?.. – А ты женишься?.. – Ты предлагаешь?.. – Я… Давай поговорим, когда кончим?.. – Согласен… Черт, какой же он у тебя. Придвинься поближе… Приподними яйца, я хочу посмотреть… Ооо, вот так… – Как будто это ты запихиваешь, да? – Ага… *** – Зачем это тебе нужно? Драмы добавить приспичило? Они же как ебаные сороки, все разнесут сразу же. – Нет, просто… Мне хочется об этом говорить. Вообще хочется говорить. Задолбало это все, понимаешь? Шаг в сторону не ступи, слова лишнего не скажи, обниматься – только за деньги, говорить – только одобренные заранее штуки… Бесит. – Понимаю. Не боишься, что Марвел тебя прищучит? – Неа. Марго проследит, чтобы перед началом все сдали телефоны и все такое. Доказательств не будет, а так – мало ли кто что говорит. Нет записи, нет нарушения инструкций. Да и народу будет человек двадцать, не больше. Нормально все будет. – Кстати, насчет Марго… – Она тебе понравится. – Очень на это надеюсь… Потому что в противном случае драмы будет дохуя. Ты мне изменяешь вообще-то. Говнюк. – Эй! Мы же обо всем договорились заранее! – Да, но я не думал, что ты первый воспользуешься нашим соглашением! – Это почему? – Потому что… Тебе же хотелось драмы? Мог бы пострадать немного, а не кидаться в чужую койку сразу же, как только я уеду. – Я два месяца страдал, сколько можно-то? – Все вы, кобели, одинаковые. – Да, вот говорила тебе мама… – Вообще-то она мне говорила совсем другое. Она считает, что геи – это такие трогательные, нежные и преданные люди, мечтающие о семье и паре детишек из Камбоджи... – Ты ведь еще помнишь, что я не гей? – Ну хорошо, не из Камбоджи. Из Вьетнама… У вас с ней все серьезно? – Конечно, серьезно, мы уже сто лет дружим. – А секс? – Отличный секс, я же говорю, мы друг друга знаем как облупленных. Вообще без проблем. – Да… и если внезапно приспичит завести детишек, во Вьетнам ехать точно не придется… – Кажется, тебя накрывает. Хочешь, чтобы я перестал встречаться с Марго? – Кто я такой, чтобы мешать твоему счастью? – Ревнивый и неуверенный в себе придурок с голосами в голове, который никак не может поверить, что я люблю его одного? – …что, знаешь ли, неудивительно, потому что ты первый раз вообще говоришь, что меня любишь… – Я думал, это очевидно. – Помнишь, это как в том анекдоте про немого мальчика. «Раньше было досолено». Ха-ха. Ты выбрал отличный момент для признания. – Крис… – Слушай, знаешь что. Я пойду. – Эванс. – Серьезно, мне нужно… нужно сделать кучу дел. И работа. – У тебя сегодня выходной. – От съемок, да. Но у меня тут… много чего, в общем. Я позвоню тебе попозже. Завтра. Или потом. – Твою мать, Эванс. Ну что за истерика. Что я сделал не так? – Все так. Все отлично, Себастьян. Отлично. Ты говоришь, что любишь меня, спишь со своей подружкой и еще считаешь, что в твоей жизни мало ебучей драмы. – Ты себя накручиваешь сейчас. – Я себя накручиваю. Пиздец какой. Ты бы себя слышал. – Тебя так вштырило потому, что я сказал, что люблю тебя? Из-за этого? – Я не хочу об этом говорить. Я, блядь, не хочу об этом. – Крис. – Все это время я стараюсь из кожи вон вылезти, потому что я, блядь, не могу без тебя, сукин ты ебаный сын. Бегаю вокруг тебя как собачка и надеюсь, блядь, что когда-нибудь ты будешь не просто давать мне со снисходительной рожей, что когда-нибудь, сука, ты почувствуешь ко мне хоть что-нибудь кроме любопытства… Это ебаное соглашение, я знал, что ты не выдержишь долго без ебли, я хотел, чтобы была хотя бы видимость, что тебе не плевать, что мы просто договорились, типа взрослые люди… – Это какой-то бред. – И не делай вид, что не знал, как обстоят дела. Ты знал, просто тебе было по приколу, как я стелюсь под тебя… И знаешь что, Себастьян? Это нихуя не любовь. – Отлично. Приехали. – Ты сейчас сказал это просто для того, чтобы я не сорвался с крючка. Как рыбка. Решил, что надо добавить драмы, и добавил, просто замечательно. Только, знаешь что?.. Хватит. Хватит, Себастьян. Ты был прав, отношения на расстоянии – это полный пиздец. Я больше не могу. – Я не буду больше спать с Марго. – Не надо. Ладно? Перестань. Не она, так другая. Или другой. Кто-то появится. Кто-то всегда появляется. Кто-нибудь точно так же придет, возьмет тебя за руку и отведет в кровать, и ты дашь, просто потому что дать легче, чем доказать, что тебе это не очень-то и надо… – За кого ты меня принимаешь? – А разве это не так происходит? Думаешь, я не знаю? Я уже все знаю о тебе и твоих подружках. И дружках. – Собирал сплетни? – Да. Да, собирал сплетни. Хотел действовать наверняка. – Охуеть. Я сегодня узнал много нового. – А я, знаешь, ничего нового не узнал. Только понял вот, что все было зря. Тебя не удержать. Ты рядом только пока тебе хочется, а потом ты возьмешь и исчезнешь просто потому, что тебе надоело. – Вообще-то, это нормально, так работают любые отношения. Только до тех пор, пока хочется обоим. – Да… Да, конечно. Только меня это не устраивает. Знаешь, я же серьезно надеялся, что ты меня тоже полюбишь… – Тоже? Знаешь, Эванс, вся эта хуйня у тебя в голове – точно не любовь. Это какой-то больной бред. – …возможно. Возможно. Мне нужно идти. – То есть, ты меня бросаешь? – Мне нужно идти. – Ну ты и… – Извини. – Да пошел ты, Эванс. *** Их значительно больше, чем двадцать человек, это все девушки и женщины, среди них есть хорошенькие, есть даже парочка красивых. Они все смотрят на него во все глаза, их рты приоткрыты, будто бы каждая готова прямо сейчас задать свой заветный вопрос. И все вопросы, конечно же, об одном. – Каково это – целоваться на камеру с другим мужчиной? – Ну, на самом деле… Многие говорят, что это так же, как и с женщиной, нет разницы… Ну не знаааю… Зал смеется, но Себастьян мотает головой, он явно хочет уточнить. – Это не так, вообще не так. Серьезно. Потому что… женщины, конечно, тоже разные. Но многие актрисы нормально относятся к поцелуям на площадке. Часть работы, немного забавная, но ничего необычного. И это все происходит так, вроде: «О, у нас сцена поцелуя? Только почисти зубы, ок? И не кусайся». Все смеются. – Но с мужчинами… это сложней. Я имею в виду, у меня были отличные партнеры, они знали, на что идут, отлично работали и все такое. Но с поцелуями это всегда было как-то, типа: «Вот с этого ракурса это будет выглядеть так, будто бы мы целуемся, ок?» В зале смех вперемешку с разочарованными стонами. Себастьян улыбается, разводя руками. – Да, это все не слишком похоже на реальность. Это кино. Так что, если честно, я никогда на самом деле не целовался с мужчиной… – он выдерживает паузу, будто нарочно облизываясь, и добавляет, – на камеру… Зал визжит, и Себастьян, заметив вскинувшиеся руки, быстро говорит: – Кажется, я знаю, какой будет следующий вопрос… Давайте сразу отвечу. Да. Восторженный визг, переходящий в овацию. Себастьян потрясенно улыбается, мотая головой. – О, Боже… Почему вам это так нравится?.. Это что-то вроде лесбийского порно? Отдельные выкрики: «Да!», «Именно так». Себастьян кивает с немного ошарашенным видом. – Теперь я знаю, как успокаивать коллег, которых это волнует… Дааа… Некоторых. Очень. – А вас? – Нууу… Все смеются. – Как вы вообще относитесь к своему статусу секс-символа? Себастьян растерянно открывает и закрывает рот. Все смеются. – Ну как… – он несколько секунд смотрит в сторону, собираясь с мыслями, а потом кивает, криво улыбаясь. – Я актер. Я был к этому готов... Если честно, я был к этому готов задолго до того, как кому-то в голову пришло бы использовать слово "секс" и мое имя в одном предложении… И это длилось годами… Зал хохочет. – Но в целом это немного… забавляет. В том смысле, что себя-то я вижу таким, какой я есть, а не секс-символом. И еще помню времена, когда неделями думал и переживал над тем, как бы так подкатить к девушке, чтобы пригласить на свидание... Зал умиленно стонет. – Тут, правда, ничего так и не изменилось. Ведь все такие вещи, они очень умозрительные, понимаете? По большому счету это ничего не меняет. Кто-то видит тебя таким крутым и недоступным, а ты каждый день смотришь в зеркало и думаешь: "Черт, опять прыщ! Ну я и урод!" Все снова смеются. – А у вас были отношения с мужчинами? Себастьян ненадолго замолкает, кусая губы, а потом все-таки кивает. – Да. Один раз по-настоящему, реальные отношения… – он вздыхает и выпрямляется. – Но я не могу об этом говорить, ведь это касается не только меня. Касалось. – Все закончилось? Себастьян обводит глазами аудиторию и честно говорит, с трудом сглатывая. – Не знаю. Кажется, да. То есть, да. – Теперь вы встречаетесь с Маргаритой Левиевой, это правда? Себастьян невольно усмехается. – Кажется, об этом уже все знают. Да. Все так. – Это любовь? Себастьян вздыхает, боковым зрением ловит веселый взгляд Марго и качает головой. – Не знаю. Мы знакомы так долго, что чувства уже сложно идентифицировать. Но нам определенно хорошо вместе. Я так думаю. Зал возбужденно шумит, и теперь спрашивает маленькая, беленькая, почти прозрачная девочка с россыпью веснушек на носу: – У вас бывает такое, что кто-то вам что-то говорит, и вы не можете подобрать аргументы, чтобы возразить как следует, а потом, когда оппонент уже ушел, вспоминаете все-все, что хотели ему сказать, а уже поздно? – Да. Очень часто. – Что вы делаете в таких случаях? Себастьян пожимает плечами. – Формулирую для себя, чтобы при случае знать, что сказать... Ну, не бежать же за оппонентом через три часа после спора. Он уже и забыл обо всем. Это глупо как-то. – А если он не забыл? Если он только и ждет, что вы придете и возразите, опровергните его слова? Может быть, ему было важно не выиграть спор, а чтобы вы поняли друг друга? Беленькая девочка смотрит на него со странным напряжением во взгляде, и Себастьян непроизвольно ежится и подается вперед. – Но ведь у него была возможность прийти к взаимопониманию без спора. Зачем вообще говорить категоричные вещи, если хочешь прийти к взаимопониманию, а не только высказаться? – В людях часто говорят их страхи. Ты чего-то боишься и говоришь об этом, надеясь, что тебя будут не просто утешать, что тебя по-настоящему переубедят, ведь собеседники гораздо серьезней относятся к тебе, когда ты задеваешь их убеждения, а не просто жалуешься… Себастьян потрясенно выдыхает. – Да. Может быть… Но, наверное, прежде, чем бежать за оппонентом, нужно как следует и на несколько раз проверить свою аргументацию. На всякий случай. Вдруг он и правда хотел только поспорить?.. *** Эванс открывает дверь только после пятого звонка. Он хмурый, заросший бородой и с воспаленными красными глазами. Он стоит в дверях, молча глядя на Себастьяна, и явно не собирается его впускать. – Ладно, – пожимает плечами Себастьян, понимая, что ему даже «добрый день» сегодня не обломится. – Мне нужно кое-что тебе сказать. Наверное, это нужно было сказать месяц назад, когда ты меня бросал, но тогда я не нашел слов от неожиданности. – Я тебя не бросал, – наконец подает голос Крис, и Себастьян раздраженно вздыхает. – Ладно. Я хотел сказать, что кое в чем – не во всем, но кое в чем – ты был прав. Я действительно просто беру то, что мне предлагают, и отдаю то, что у меня хотят взять. Это не значит, что я ничего не чувствую, это значит только то, что инициатива формально не в моих руках. Мне всегда казалось, что это нормально, но, судя по тому, что людям, которых я люблю, каждый раз этого оказывается мало… – Себастьян смотрит в глаза Криса, в них что-то мелькает, и это придает решимости. – Наверное, если я не хочу, чтобы все закончилось как всегда, пришло время самому проявить инициативу. Крис вздрагивает и отступает на полшага, глядя на Себастьяна с изумлением. И тот, не теряя времени, наступает, вталкивает Криса в дом, захлопывает за собой дверь и прислоняется к ней спиной, глядя в ошеломленные глаза. – Я тебя люблю, придурок. Я хотел подождать, пока тебя попустит, и ты придешь сам. Но тебя, кажется, так и не попустило. А мне надоело ждать. Он шагает вперед раз и еще раз, пока уже Крис не прижимается к стене спиной, судорожно вздыхая, когда Себастьян стискивает его плечи ладонями, жадно ведет по груди, откровенно ощупывая сквозь тонкую майку. – Ты мне нужен. И я тебя не отпущу так просто. Ты мне изменяешь со своей паранойей, и это я терпеть не намерен. Он подается вперед, целуя приоткрытые губы, и шепчет Крису в рот: – Брось ее. Я настаиваю. Не хочу делить тебя с ней. На самом деле у Себастьяна было заготовлено множество горячих, убедительных слов, целая речь, но в тот момент, как Крис со стоном обнимает его, жадно целуя и едва не плача от облегчения в его руках, Себастьян понимает, что речь – это совсем не обязательно. Может быть, он потом все-таки скажет все-все, что хотел донести до Криса. На всякий случай. Может быть, он даже произнесет свою речь, не зря же сочинял несколько дней. Но это произойдет точно не в ближайшие полчаса. «Больше никакой драмы», – думает Себастьян, подножкой сваливая Эванса на диван. – «На хуй такую романтику».