Сказки заброшенной фазенды: Рабыня Изаура

             Да, читатель, лютая смерть Тобиаса Видала, владельца фазенды Иветуба, с точки зрения доверчивого зрителя — подлянка невиданная. Я, несмышлёное дитя, в далёком восемьдесят восьмом году чувствовала себя просто оплёванной.И долго ещё надеялась, что всё это ошибка, и обаятельный ясноглазый дядька с такими длинными ресницами вот-вот появится откуда ни возьмись. И освободит, наконец, Вилли. Мои смешные надежды подогревала достойная матушка Тобиаса, у которой малость поехала крыша — она всех уверяла, что сын приходит к ней по ночам, и что они мило беседуют до утренней зари.       Картинка из сельско-бразильского быта: за окном глухая ночь, в плохо освещённой комнате сидит тётка с затаённым ожиданием в глазах, которая на предложение пойти лечь спать отвечает: «Нет, я буду сидеть здесь. Он скоро придёт». На вопрос: «Кто?», она так же уверенно отвечает: «Тобиас. Он приходит сюда, в гостиную каждую ночь и остаётся со мной до утра».       По бразильским народным преданиям, где грань между миром живых и миром мёртвых очень условна, кликать, призывать покойника — это стопроцентно его таки дозваться.Или не его, а чего похуже, под видом близкого человека. Поэтому домочадцы надевают памперсы и запирают двери спален на засов длиной в руку. Во избежание.       Таким вот образом слабая надежда на возвращение Тобиаса во мне тлела, пока не была прихлопнута на корню самой Изаурой. Для меня Тобиас Видал был жив ровно до тех пор, пока Изаура, вздыхая о человеке, «которого-она-любила-больше-жизни», не повесилась на шею следующему кавалеру.       Сказать, что я была возмущена — ничего не сказать. Сериал «Рабыня Изаура» перестал для меня существовать. Я угрюмо волоклась к экрану, заслыша «Ритерантес», я смотрела его затылком, боком, краем уха, рыжие кудри Эдвина Луизи я видеть не могла в принципе, не говоря уже о самой Изауре — вот какой злопамятной деточкой я была.       Это был тот самый редкий случай в истории сериалов, когда одарённый актёр делает из «проходящего» персонажа — главный, и зрителю очень не хочется с ним расставаться.По слухам, какая-то тётка в Бразилии после страшной смерти Тобиаса Видала запустила в свой телевизор чем-то тяжёлым. Телевизор сгорел, а она накатала жалобу в «Глобо» с просьбой прислать ей новый.И Луселия Сантос примчалась к Роберто Пирильо с предложением скинуться тётке на новый телевизор. Так она утверждает в одном из своих интервью.       Как бы там ни было, знамя неугасимой любви к прекрасной рабыне поднял весьма достойный кандидат. Я могла скрипеть зубами от злости, но, тем не менее, не могла не замечать, как убедителен был Эдвин Луизи, и до чего хорош был его золотоволосый Прекрасный Принц — Алваро Сантана ди Соуза. Бедному Леонсио так и не удалось втиснуться меж двух мужиков, как он ни старался.       Понимая, что убийство жены и соперника сошло ему с рук под видом несчастного случая, он подкрутил усы и прикатил на фазенду. Плотоядно потирая ручки и капая слюнями на манишку.Изауру к тому времени вытряхнули из кринолинов и отправили пасти гусей. В сугубо воспитательных целях, что, впрочем, пошло ей только на пользу.Прикрыли её рёбра бразильскими народными кофтейками, распустили густые каштановые волосы, перестав завивать их «колбасками» и кудельками, и это недоразумение сразу стало напоминать человека.       И даже сцену объяснения в любви она, конечно, подпортила Рубеншу, но могло быть и хуже. Рубенш, как более опытный актёр взял девицу в жёсткий «шенкель», да так, что она смогла произнести прилично даже пару реплик. Это была очень мощная сцена, скажу я вам. Бедный Леонсио метался меж двух огней: с одной стороны, его нещадно припекали муки неутолённой похоти, а с другой — уязвлённого тщеславия. Он попытался было покомандовать, совсем как встарь, зажал строптивую девицу в глухом закоулке, но поцелуй как-то не задался. Изаура снулой рыбиной смотрела в пространство — это должно было означать вселенскую скорбь по умершему Тобиасу и на слюни Леонсио никак не реагировала. Тут ещё подсуетился папа Мигел — добрые люди дали ему денег на выкуп дочки, и примчался мотать несчастному плантатору нервы.       Конечно, вместо дочки недалёкий португалец получил увесистый пинок под зад, а для Леонсио настал момент истины — он решил сделать Изауре предложение руки и сердца. Предложить ей стать хозяйкой и царицей в его доме,раз уж по-другому добраться до её прелестей не получается. Он пришёл к ней в комнату и заговорил человеческим голосом. Это ему помогло мало, потому что красавица-рабыня жила в какой-то другой реальности. Их диалог звучал примерно так:       — Изаура, я люблю тебя, выходи за меня замуж.       — Вы должны чтить память покойной жены.       — Она умерла год назад. И вообще, меня папа насильно женил. Я люблю тебя.       — А я люблю Тобиаса. И буду любить всю жизнь.       — Ты любишь покойника. А я люблю тебя. Страстно. Умираю у твоих ног.       — Вы не способны на чистую любовь.       — Что значит — не способен? Сколько еб#сь, на грязь никто не жаловался.       Конечно, эти двое не договорились.       Устав уговаривать, умолять и валяться в ногах, Леонсио встал в позу и начал грозить.Эта дебилка заявила, что готова умереть, но не предать памяти Тобиаса. Хотя это был реальный шанс освободиться. Без всяких химер, мечтаний и вздохов. Заполучить желанную свободу путём честной сделки — баш на баш. Так и заявить: «Вы пишете мне вольную, а я иду навстречу вашим пожеланиям. Целых два раза». Думаю, Леонсио Алмейда не колебался бы ни секунды. И полетела бы Изаура вскорости вольной птичкой к папе. Слегка помятой и обслюнявленной, но это мелочи.Леонсио наигрался бы и очень быстро потерял к своей игрушке интерес. Но не в этот раз,и сценаристы продолжали нагнетать страсти.       Вся любовь Леонсио — это жалость к себе и ничто другое.Он приказал дать любимой женщине пятьдесят ударов кнута вместо того, чтобы дать ей вольную — вот какой молодец: «Согласись быть моей или тебя запорют насмерть». Глаза у него были на мокром месте и голос при этом дрожал очень убедительно, но овчинка явно не стоила выделки. Папа Мигел вовремя напрягся, выкрал свою дочь, чем, собственно, и разрубил этот Гордиев узел.        Леонсио после побега Изауры на стенку не лез — он там поселился. Муки уязвлённого самолюбия не давали ему вздохнуть. Он методично перерыл всю Бразилию и нашёл беглянку. С очередным кавалером у подола, и это был всем кавалерам кавалер. Местечковый богач. Собой хорош неописуемо. С характером исключительным. Распространял вокруг себя золотистое сияние, по десятибальной шкале набирал десять из десяти и бесподобно читал вслух любовную лирику.       Да, Алваро Сантана ди Соуза, выплёскивая кипевшее в груди чувство, читал вслух стихи с рифмой: «карман-диван», «рука-мука», «люблю-трамвай куплю» так проникновенно, с такими потрясающими интонациями и с такой силой чувства, что благодарный зритель просто таял и восхищался. Восхищался и таял. Такое объяснение в любви тоже следовало бы поместить в Палату Мер и Весов.Эдвин Луизи актёр потрясающе чистого лирического тона, которому удались все без исключения сцены любовно-романтического характера.       Замечательно продуман и снят эпизод, в котором авторы намекают зрителю на совершенно отчётливую преемственность Алваро ди Соуза как следующего возлюбленного Изауры.Тот самый, в котором Алваро читает стихи Камилло Кастело Бранко, а Изаура брешет ему в глаза, что томик любовной поэзии ей подарила покойная мама.Алваро открыл титульный лист,прочёл дарственную надпись: «Люби меня, как я тебя. Твой Тобиас»,и понял, что он далеко не первый в этом клубе любителей поэзии и чужих рабынь.       Эти два момента — единственное, что объединяет Тобиаса Видала и Алваро ди Соуза, а во всём остальном это пришельцы из разных миров. И дело даже не во внешних различиях, на которые так падки нынешние творцы любовных историй, строящие интригу на яркой контрастности персонажей: блондин, брюнет, а между ними — дура. Ну и злодей, конечно. Как без него. Создатели сериала о прекрасной рабыне проделали с её воздыхателями замечательный трюк — заставили каждого через любовь к героине предметно рассказать о себе, и подобные эпизоды — лучшее, что есть в ста сериях этой мыльной поделки.       Леонсио высветился весь, до донышка, когда пришел свататься — умолять рабыню выйти за него замуж.Любая женщина, если у неё в голове находилось хоть что-то,отдалённо напоминающее мозги, бежала бы от него после этого на все четыре стороны, куда глаза глядят. Спасалась бы любыми путями.Потому как в процессе сеньор попытался унижаться и становиться на колени, то отказа он бы попросту не понял.И за своё унижение содрал бы с незадачливой девицы шкуру, что собственно и случилось бы с Изаурой, не подсуетись вовремя папа Мигел.       Тобиас Видал, замечу я вам — экземпляр ещё тот. Если бы к небу были приделаны кольца, то он ухватил бы эти кольца и притянул бы небо к земле. Поэтому персонаж Роберто Пирильо прописан предельно ясно — человек, который влюбился, может и не в первые, но влюбился основательно, на всю катушку:«Внешне полностью подчинён объекту своего чувства» — прим.реж. Только так можно было обуздать его безумные порывы. Хотя, Тобиас Видал всё равно делал только то, что считал нужным.        Эпизод, который характеризует Тобиаса Видала, эпизод чисто фетишистский — прекрасная незнакомка подарила ему на память о себе крест. Так трогательно.Не сказав ни имени, ни где живёт - засрала в очередной раз мозги, сказала, что очень любит и сообщила, что не сможет с ним больше встречаться. Месяц, два или год. В общем, жди меня тут каждый день, дорогой Тобиас, и люби так же сильно, как я тебя. А чтобы ты не забывал — вот тебе крест, его носила моя мать. Я с ним никогда не расставалась, но ради такого случая — расстанусь...       У кого другого, наверное, опустились бы руки, но только не у Тобиаса. Страсть и полная нелепость ситуации душили его за горло, но он выдохнул и тут же наметил план действий — узнать, кто такая его незнакомка по этому самому кресту.Изаура дарила ему знак любви с таким расчётом, что он будет осыпать сию вещицу поцелуями, орошать еженощно слезами и носить у сердца,но не тут-то было.       Тобиас засунул крест в боковой карман сюртука, как какие-то ключи от дома, птицей взлетел в седло и поехал брать за жабры расспросами одного знающего человека.Там-то ему и рассказали, кто эта девушка, где живет и чем занимается.И когда он подкараулил свою незнакомку в театре и сказал ей: «Здравствуй, Изаура» — вот смеху-то было. От Луселии Сантос не было, как обычно, никакой пользы, кроме овечьего взгляда, но сцена всё равно получилось сильной — догадайтесь, благодаря кому.       Да, признаться любимому человеку, что ты рабыня — это требовало определённой моральной устойчивости, которой Изаура определённо не обладала. Она вбила себе в голову, что её благородный рыцарь бросит её немедленно, как только узнает, кто она. Скажет «фи» и брезгливо отряхнёт перчатки. Решиться на брак с рабыней или бывшей рабыней было равносильно тому, что жениться на утконосе и ввести его в семью и в общество. Тобиас решился, но это ему не помогло.       Когда Леонсио после целого года мытарств отыскал свою рабыню, на него было жалко смотреть. Особенно когда он понял, что к её юбке пристёгнут очередной ухажёр, и этого ухажёра она тоже любит, а вовсе не его. Он, пользуясь правом хозяина, попытался растереть сеньора Сантану в пыль, но у него мало что получилось.       Алваро предлагал за Изауру бешеные деньги, но Леонсио торговался, как заядлый лошадник, с усмешечкой повышая ставки. Алваро Сантана ди Соуза предлагал деньги и плакал. Самым натуральным образом не смог сдержать слёз, когда понял, что никакие деньги не соблазнят озлобленного и измученного человека, сидящего перед ним в величавой и одновременно жалкой позе, и никакие аргументы не заставят его отказаться от своих больных идей. И тогда Алваро пожалел от души этого бедолагу — хозяина Изауры, человека, в чьих руках было его сердце и вся его жизнь.       — Она не любит вас и никогда не полюбит, — сказал Алваро ди Соуза Леонсио Алмейде. Сказал искренне, с состраданием, прочувствовав весь тот ужас внутреннего одиночества, который толкал Леонсио Алмейду разрушать жизнь окружающих, и в итоге свою собственную. Конец этой тяжёлой сцены наполнился теплым сердечным светом, золотыми бликами и ласковыми солнечными зайцами, но Леонсио криво усмехнулся — и всё погасло.       Алваро ди Соуза мужественно и с достоинством принял поражение в открытом поединке, но решил бороться иными методами — партизанить.И ему удалось на славу потрепать Леонсио и без того подорванные нервишки — одно похищение Изауры, хоть и не удавшееся, чего стоило. Леонсио всласть поглумился над сеньором ди Соуза, новобранцем и неумёхой в воровском деле, раздев его при этом до штанов - изгаляться над связанным по рукам и ногам соперником было его основным умением в жизни. Зритель, при виде раздетого до штанов Эдвина Луизи едва не захлебнулся слюнями. Королевич, он и без одежды — Королевич. Особенно без одежды.       — Только подумать, — ехидничал Леонсио, — человек вашего круга лезет красть моё имущество через забор, как деревенский курощуп.       — Фиг тебе, а не твоё имущество! — куда как ясно читалось в глазах Алваро, в гордой посадке головы, в свободно развернутой линии плеч. Сцена была явно комическая, и по полу, возле самых ног Эдвина скакала весёлая ватага солнечных зайцев.       Леонсио отпустил соперника, с сеньором ди Соуза ему тягаться было явно не с руки, зато он оттянулся на Изауре, сплавив её на плантацию, убирать сахарный тростник.Прекрасно понимая, что второго Тобиаса ему не пережить, он решил форсировать события — выдать Изауру замуж за горбуна-садовника.       Карлос Дюваль — тот самый горбун, замечательно справился с характерной ролью, особенно если учесть, что при небольшом росте сложен он был великолепно, и как бы он не хромал и не припадал на ногу, в каждом его движении сквозило удивительное изящество и утончённость. Лицо его персонажа — доброго гнома — украшали умные, проницательные, лучистые глаза. Честное слово, было просто жалко отдавать Изауре на растерзание это чудо доброты и обаяния.       В итоге наступил хеппи-энд. Алваро скупил все долги Леонсио, всё его имущество, и бывшая рабыня стала его женой. Так просто и ненапряжно. Садовник Белтран отделался лёгким испугом, а Леонсио застрелился, и через пять минут о нём все забыли.       Послесловие       Рубенш ди Фалко умер, успев сыграть в ремейке «Изауры» командора Алмейду. Светлая память замечательному актёру. Ремейк «Изауры», с силиконовой красавицей в активе, это такое позорище, что говорить мы о нём здесь не будет. Я посмотрела первые две минуты и решила, что согласна на Луселию.       Луселия Сантос стала известной актрисой, со всеми вытекающими последствиями.       Эдвин Луизи играет в театре, снимается, и выглядит в свои шестьдесят — чтоб нам всем так выглядеть. Королевич. Удивительно красивый зрелый мужчина.       Роберто Пирильо — играл в театре, успешно, но «Изаура», похоже, была и осталась его единственной актёрской любовью.        Я смотрю на фотографию и вижу их троих: Эдвина, Роберто и Луселию. Спустя почти тридцать лет.       Роберто Пирильо, сложившийся крепкий мужчина, поседевший, давно укоротивший длинную шёлковую гриву и от этого удивительно похожий на Тобиаса Видала, даже в легкомысленном джемпере. В его объятиях — Луселия, так же мало изменившаяся, и Роберто держит её крепко — свою Изауру.Сзади, лучась улыбкой, обнимая их обоих, стоит Эдвин. Уже не золотой, а серебряный заяц задорно выглядывает из-за его плеча. И глядя на эту фотографию я понимаю, что есть истории, которые будут жить всегда.

Конец