Отголосок прошлого.

Мик прятался под темной джинсовой курткой от внезапно разразившегося ливня. Мерзкого и отвратительно-теплого. Он всегда больше любил холод, чем жару. Когда тебя сковывает прохлада можно одеться, прижаться к чужому телу, но когда жарко — ты ничего не можешь сделать. Особенно, если под рукой нет вентилятора или кондиционера. Вот перед ним такая призрачно-знакомая дверь подъезда. Отголосок прошлого. Прошлого, к которому он неизменно возвращался. Такого близкого и такого далекого. Подернутого дымкой памяти. Что-то стерлось, а хитрый разум добавил каких-то воспоминаний, чтобы заполнить оставшуюся пустоту. В губах тлела сигарета, царапающая горло. Она неприятно горчила из-за того, что пропиталась вездесущей влагой. Он медленно поднялся на восьмой этаж и замер перед дверью. Она ждет его возвращения, когда он уходит навсегда. И он всегда возвращается. Дело привычки, не более, убеждал он себя всегда. И всегда искренне верил. Он никогда не любил ее, ему просто нравился ее запах и прохлада рук. Юноша поднял руку к звонку, на секунду замявшись, он все-таки нажал на черную кнопку, слыша переливистую мелодию. Он слушал звуки шагов, откидывая в сторону окурок. Почему он пришел в этот раз? Просто так? Или ему захотелось «вспомнить», что было раньше? — Открывай, я ненавижу ждать, — выдохнул он в темноту, обступившую небольшую квартирку, и помнил темноту живущую там. Сидя посреди комнаты на грязном паркете, Райан дышала так, словно пробежала стометровку за несколько секунд. Не иначе. Казалось, словно давление в квартире было не меньше, чем на Земной орбите. А перед ее глазами будто солдаты, охраняющие девушку, лежали лезвия. Целых семь штук, только вот в руки она не осмелилась взять ни одно из них. Когда-то такие родные, эти чертовы лезвия, сейчас казались оружием. Можно ли считать предмет, режущий предмет родным? Вряд ли, но для светловолосой это было именно так. Шрамы, оставленные именно этими железяками напоминали о тех, кого здесь не было. Микаэль ушел чуть меньше недели назад, но каждое упоминание о нем вызывало детское отвращение. То, которое чувствуют маленькие дети, когда им дали не ту конфету. Но, между тем, слепую надежду на то, что он вернется. После каждой ссоры парень уходил, оставляя после себя лишь воспоминания. Толи минус, толи плюс, но он всегда возвращался. В этот раз Микаэль не приходил почти неделю - это и настораживало Рейслад. Отвлекая от себя от пустых мыслей, она сосредоточила свой слух на каплях дождя, которые тарабанили об закрытые окна квартиры, распространяя по ней глухой стук. Так происходило не больше десяти минут, ибо от этого занятия её оторвала противная мелодия, доносившаяся от дверного звонка. Отголоски немого восторга и счастья заставили подняться ее с пола и быстро пойти к двери, чтобы молча открыть ту. За это время, пока его не было, она, прислушиваясь к каждому шороху молилась, чтобы это был брюнет. Но нет, тот не приходил, а утопленная нимфа в душе ждала. Поколебавшись, она подошла ещё ближе к двери, но с того боку послышался недовольный голос. После этого Райан незамедлительно открыла дверь, распознав голос Варсонга. — Шесть дней и несколько часов. Новый рекорд, — как только входная дверь открылась, выпалила светловолосая, пропуская Мика внутрь. В нос сразу же ударил запах сигарет, к которым и сама Райан притрагивалась не раз. Этот запах был вполне нормальным и дополняющим образ Микаэля Варсонга. Удивляться нечему. Мик почти пропустил мимо ушей псевдо приветствие, лишь тихо усмехнувшись и смерив девушку оценивающим взглядом. — Несколько часов? — переспросил он. — Обычно ты более точна. Или совсем не скучала? Свобода — невероятное чувство. Это самое ценное, что только может иметь человек. Никакие богатства мира не сравнятся с ним. Шикарные апартаменты, золото, серебро, драгоценные камни и другие предметы материального мира — ничего не стоят, даже внимания. Свободу невозможно купить, подарить, забрать, управлять ею. Она часть человеческой личности и даже власть не может ее решить. Это чувство живет в сердцах людей, которые живут каждой минутой, чья душа напоминает зародившееся пламя, которое разрастается с каждым днем, с каждой секундой. Свобода — это когда ты чувствуешь себя сильным и независимым, как птица, чей гордый полет завораживает людей с земли, ведь они могут об этом только мечтать. Надежные крылья вырастают в человека, который стремится к движению, стремится к мечте, цели, который не сидит на месте, сложа руки и обвиняя весь белый мир, а действует. Свобода приносит душевное спокойствие, легкий трепет, желание летать или сделать что-то невероятное, непостижимое. Именно свободу чувствовала девушка, находясь рядом с шатеном. «Как можно быть таким идеальным?» — мысленно усмехнулась Рейслад, сравнивая его и себя. Потертая джинсовая курточка придавала некой порочности его образу и дополняла без того идеальный образ. По сравнению с ним, в своих штанах, обвисающих на истощенных бедрах и майке самого же Мика, когда-то давно оставленной в квартире, Рай казалась очень жалкой. Пропустив гостя внутрь, она закрыла дверь и остановилась, не поворачиваясь, ждала дальнейших действий парня. Он был слишком непредсказуемым, что порой и пугало ее. Он вытер ботинки о лежащую в углу половую тряпку, давно не видевшей воды и скинул куртку, небрежно бросая ее на тумбочку. Разоблачение он завершил, снятием шляпы, которую привычным жестом повесил на лично им вбитый в серую стену гвоздь. В квартире ничего не изменилось, будто бы не было этой недели. Он, не разуваясь, прошел на кухню и вымыл руки. Девушка всегда казалась ему его же безумной фантазией, навеянной алкоголем, никотином и наркотиками. — И четырнадцать часов, если тебе это так интересно, — без толики интереса сказала она и продолжила наблюдать за парнем. Его движения были немного банальными и въевшимися. Доставляющими странной атмосферы этой квартире. Именно эти они сделали ее такой, и только им будет позволено менять ее. Хотя какой, чёрт возьми, менять, если этому месту не присуще такое понятие? Пока Мик отправился мыть руки, Райан стояла возле двери, аккуратно смотря на него исподлобья. Некий интерес такие заезженные движения вызывал у светловолосой. Всегда ее мучил вопрос: почему мыл руки не в ванной, а на кухне? Хотя никогда не произносила его в слух. — Ты опять похудела? — Закончив с процедурой, Микаэль прошёл мимо девушки в комнату. Не проронив ни слова она, как слуга, пошла за своим хозяином, ожидая приказов. — Ненавижу, когда ты худеешь. Его голос, грудной и глубокий, с легкой хрипотцой, звучал монотонно, что выдавало его немую усталость. — Ты говоришь так, будто тебе не плевать, — огрызнулась она, вспоминая, когда в ее желудок последний раз попадала пища. Это было минимум семь суток назад. С момента их последней ссоры, до которой парень заставил Райан поесть. Она бы скорее согласилась на эвтаназию, чем мучиться от того чувства, когда желудок переваривает пищу. Это противно, черт возьми. Комната не изменилась, только почти десяток лезвий мозолили глаза. Микаэль с шумным выдохом опустился в кресло и провел руками по лицу, силясь избавится от сковавшей лицо усталости. — Иди сюда сюда, и захвати, пожалуйста, сигареты. — Вредная привычка снова брала верх, снова его легкие поглощали по пачке в день. Странно, но долго ждать не пришлось. Сразу же осознав фразу, она принялась исполнять этот "приказ". Только в память врезалось "иди сюда". По меркам их отношений (отношений ли?) можно было сравнивать эту фразу с самым романтическим признанием в любви. Варсонг всегда возвращался так, будто бы ничего не произошло до его ухода. Кажется, он наслаждался тем, как томится в ожидании его Райан. Она почти нуждалась в нем, а он не зависел от нее совершенно. Она не могла уйти, а он мог. Мог, но все равно возвращался. Он не ждал перемен — это слишком глупо, и поэтому Мик не мог понять целей своих бесконечных визитов. Сколько прошло с момента их встречи? Час? День? Год? Вечность? — Поторопись, я не люблю ждать, — Его голос немного смягчился и он запрокинул голову, закрывая глаза, надеясь, что когда откроет их, перед ним появится его маленькая сумасшедшая. Достав открытую пачку сигарет, внутри которой покоилась зажигалка, Рейсад поднесла их Мику. Как только пачка оказалась в руках владельца, она присела на край кресла, рядом с брюнетом. — Где ты пропадал, конечно же, мне не суждено знать? — обращаясь, скорее, в пустоту, спросила она. Микаэль почувствовал в руках пачку и едва заметное, ненарочное прикосновение холодных рук. Он достал сигарету и прикурил, с каждой затяжкой задерживая дыхание, что бы дым лучше въедался в легкие. Парень, кажется, уже растворился в никотине. Он весь пах сигаретным дымом и своим любимым одеколоном. Пустая комната вмиг наполнилась дымом после первой же затяжки. Табачный дым, наполнивший комнату придавал атмосферности. Когда здесь пахло дымом — был Микаэль. Именно поэтому в момент его отсутствия Рейслад брала в руки сигарету — наполняя комнату иллюзию о том, что он рядом. Искоса поглядывая на то, как парень курит, она словно пыталась запомнить ещё больше Микаэля. В ее голове, казалось, не осталось больше ничего, кроме привычек, желаний, слов, эмоций, образа того. — Почти неделя, значит, — он тихо усмехнулся, относя от губ палочку «здоровья» и держа ее между двух пальцев: указательным и большим. — В следующий раз я уже не вернусь. Каждый раз, когда Микаэль говорил это, хотелось кричать, лезть на стены и заткнуть уши. Хоть девушка и знала, что он вернется, но слышать это было невыносимо. В этот раз неделя, которую она еле вынесла. Превратилась в безликое подобие человека, коим никогда не была. За время, которое они знакомы, девушка, любившая весь мир вдруг закрылась и абсолютно перестала улыбаться. Бледная кожа и пустые глаза — это те вещи, которые заставляли обратить на неё внимание. В этот раз неделя, а дальше что? Она не вынесет следующего раза. Это уж точно. Эта фраза была произнесена уже, наверное, сотни раз. Но он всегда уходил, чтобы вернуться вновь. Он тяжело выдохнул и свободной рукой провел по талии девушки, отмечая, что она снова стала действительно худее. Властным движением он притянул Рейсад к себе, заставляя сесть к нему на колени, лицом к нему. Прикосновения Варсонга заставили стаду мурашек пробежаться по всему телу Рай. Почему она никогда не сможет привыкнуть к этому? — упрекала себя светловолосая после каждого раза, как поддавалась Мику. Он будто сломал ее. Настолько, что перечить Райан даже и боялась чертовому шатену. Переборов великое отвращение, она покорно села на колени Шляпника. Отвращение и безумную любовь заставляли чувствовать все его поступки. Он вгляделся в ее глаза, пустые, как и у него, они медленно угасали. Вместе они или нет, это не имело значения. — Ты знаешь, где я был, не строй из себя дуру. — Варсонг всегда был предельно честен, он не видел смысла скрывать очевидного. — Разве я не являюсь таковой? — устало спросила она и вгляделась в глаза Микаэля, выражающие дикую усталость. В такие минуты только Райан могла помочь ему избавиться от всего груза, что и, порой нехотя, делала. Ему хотелось сказать, что «да», перед ним сидела та еще дура. Но эта была бы ложь, она была кем угодно, но только не дурой. Безумной, странной, необычной, но только не дурой. — Не являешься, — это можно было считать за комплимент. — Ты ждешь меня, хотя я обещаю не возвращаться, но ты еще ни разу не ошиблась, говоря, что я вернусь. Жаль, что это был последний раз. Он тихо хохотнул, опаляя шею девушки горячим дыханием и чувствовал теплоту ее кожи сквозь сырые черные брюки. Молчание нарушила еще одна затяжка, от дыма сперло дыхание и он едва не закашлялся, туша окурок в переполненной пепельнице на тумбочке рядом с креслом. Когда брюнет чуть не закашлялся захотелось сказать что-то вроде: "Стареешь уже, дорогой". Но она содержала себя, промолчав. — С каких пор ты начал делать мне комплименты? — пытаясь скрыть свои внутренние переживания, уточнила она. — Комплимент? — Он удивленно вскинул брови. — Просто констатирую факт. — Здесь никого кроме меня не было? — Он растянул губы в змеиной усмешке, положив правую руку на нежную щечку девушки, ласково поглаживая ее большим пальцем, задевая пухлые губки. — Глупый вопрос, согласен. Привычка дослушивать фразы до конца не раз пригодилась Рейсад, иначе не жить ей уже. За слишком колкие ответы она сама себя хотела покалечить, что говорить об Варсонге... Он немного приподнялся и прижался носом к тонкой шее, вдыхая запах его Алисы. Аромат кожи с едва уловимой ноткой ее слишком сладких духов, видимо, оставшихся с момента их последнего выхода. И терпкий запах сигарет. — Опять курила? Ненавижу, когда от тебя пахнет табаком, — закрывая глаза, тихо прошептал он. — Обними меня и расскажи, что делала, пока меня не было. — Курила... — тихо прошептала она, вспоминая прошлую ночь, в которую чуть не свихнулась. А закурила светловолосая только для глупой иллюзии, что ее Шляпник рядом. — Звонила Джек, — упоминая свою старую подругу, с которой девушка оборвала все связи почти сразу после знакомства с Микаэлем, она нежно обняла парня, прислоняясь ещё ближе к тёплому телу того. — Только я не брала трубку, — продолжила она, запуская длинные пальцы в волосы Мика. — Остальное же время ждала. Просто ждала. Парень провел руками от колен девушки до бедер, плавно перешел на талию, словно изучая изменения, произошедшие с момента из последней встречи. Снова проявилось это чертово пианино ребер. — Я хочу, чтобы ты снова начала есть, — выразил он свое пожелание тоном, не терпящим отказа. Его Алиса никогда не отличалась пышностью форм, но после их знакомства, она начала таять, а последние шесть дней и четырнадцать часов окончательно добили ее. Мик осторожно прикусил бледную и тонкую кожу на шее девушки, затем нежно провел языком по следам своих зубов и в последнюю очередь поцеловал место укуса. Пальцами, едва касаясь ее плеча он опустил лямку майки, после чего провел языком по ярко выступающим ключицам. Огромной неожиданностью стало то, что Мик прикусил почти прозрачную кожу на шее девушки, на которой, уж точно, останется синяк. "Снова вернулся к отметинам, чёрт возьми?" - с некой злостью подумала она, пытаясь не застонать. Даже такие ласки казались невыносимыми муками для светловолосой. От близости тела Микаэля можно было сойти с ума. Только вот... Может ли сумасшедшая рехнуться ещё больше? Возможно. Только тогда ее будет ждать только одно место — псих больница, которая и так уже плачет по девушке. — Джек… Джек… Джек… — задумчиво повторял он имя, силясь вспомнить лицо его обладательницы. — А, малышка Джеки, симпатичная брюнетка, верно? Почему же ты не ответила? "Интересно... Со сколькими он успел переспать за эту неделю?" — внезапно подумала Райан и от этой мысли стало тошно. Не нужно владеть великим умом, чтобы понять, что под шатеном за это время побывала не одна девушка. Чувство ревности и собственности съедало, поглощало светловолосую, но, несмотря на это, она держалась спокойно. Нелепая шутка была чем-то вроде ножа в спину, от чего захотелось отшвырнуть от себя Мика и побежать на улицу, под все ещё идущий ливень. Грубо отстранившись, он откинулся на спинку кресла, вновь в упор смотря в лицо девушки, в его глазах заиграла искра и появился почти здоровый блеск. Он предвкушал срыв, он почти всегда следовал за упоминанием миловидности тех, с кем он переспал и о ком знала сумасшедшая, сидящая на его руках. Но когда тот оторвался, она почувствовала внезапный холод, окутавший ее тело. Хоть в квартире было душно, ее чуть не забил озноб. Так сильно она нуждалась в близости тела Микаэля. Но внезапная тема для разговора заставила ее забыться о том, что ещё несколько секунд назад он целовал ее шею, слегка прикусывая бледную кожу. — Потому, что не хотела, — пытаясь отвести взгляд от глаз шатена, ответила она. Девушке не хотелось вспоминать то, что было не так давно, только дело в том, что Шляпник открыл эту тему, которую срочно нужно было переводить. Микаэль не раз отмечал про себя, что девочка начинает взрослеть, но она каждый раз убеждала его в обратном, отступая на шаг назад. Он вновь вгляделся в ее лицо. Алиса и Шляпник умерли еще вчера, но сегодня еще дышат. Смерть лишь вопрос времени, но Варсонг не собирался торопить события, в отличие от Рейслад. Это трудно было назвать отношениями: Мик приходил, когда считал нужным и уходил, когда хотел. Она сначала кричала и плакала, а потом стала просто молча отпускать его, что бы в следующий раз почти безмолвно открыть дверь в свою квартиру. — Так почему же ты не захотела? До сих пор злишься на нее? Или же не доверяешь мне? Хриплый смешок звучал неестественно громко в сером помещении. Он разглядывал знакомое до мелочей личико, с вызовом смотря в ее большие глаза. Блондинка злилась и ревновала, а он прекрасно понимал это. И ждал этой вспышки праведного гнева, оглушающего крика. В минуты бешенства она казалась по-настоящему живой и заставляла Шляпника испытывать ту же иллюзию жизни. Он будто бы питался этим, как энергетический вампир, он высасывал ее душу, что бы вновь оставить пустую оболочку. Она пьянила не хуже водки, и эти эмоции Мику могла дать только Райан. Она отдавала ему всю себя, а он брал, не стыдясь и почти никогда не благодаря ее вслух. — Я уверена, тебе пора, — внезапно сказала она, вставая. Микаэль не раз отмечал про себя, что девочка начинает взрослеть, но она каждый раз убеждала его в обратном, отступая на шаг назад, но тут Шляпник осознал, что его Алиса выросла и делать здесь нечего. — Я больше не вернусь, — сардонически сказал он, вставая с кресла. Ушел. А Рейслад знала, что он вернется.