"Мне бы только ещё 10 раз часы пробили."

1 А секрет был в том, что все были в тюрьмах своего разума. Последний, оставшийся в живых проснулся в 24 и судорожно бился о клетку. Нет, не о свою. В своей его бы попросту не поняли. Он бился в часы ближе к рассвету - 14, 15, 16, не понимая однако сам смысл отвлечения на подсчёт времени, оттуда ему отвечали "как долго длится этот ужас" или "мне бы только ещё 10 раз часы пробили". Спускаясь раньше, он лишь пугал людей, которые, восприняв саму концепцию смерти, прятались под бабушкино одеяло. Наконец, он перестал мучитъ тех кто моложе. В конце концов, неприлично бфло скидывать на них свалившийся ужас, который ты лишь деление как осознал. "Надо подняться вверх", задыхаясь. Внизу всё равно не было никого, кроме одной в 14 секторе, которая спасалась лишь мыслями о суициде, способными мгновенно разрезать неопределённость, да ещё размышлениями что каждый понимает эту неопределённость размазанности жизни по времени самостоятельно, без помощи таких, как самовольно покинувший 24. Поднимаясь вверх, он вдруг понял по выражениям душ что там он нужен ещё меньше. Все уже познакомились со своей смертью и оттого были заняты делами вместо праздных философских наслаждений. Те же, кто проигнорировал конечность всего, спали настолько глубоко, что любая попытка разбудить их была бы нарушением прав человека и каралась бы тюремным заключением. Задыхающиеся кнопки лифта набрали "14". Когда-то это правда был номер квартиры, но теперь примерно там можно было свободно обсуждать смерть и жизнь внутри себя, и как распорядиться годами. Контакты с этой точкой вселенной не поощрялись, ибо кому нужны коровы вместо выдачи молока галлюцинаций высоких технологий о смысле всего зачем это шло. А коровой становился однажды каждый после 18, начиная платить социальные отчисления от работающих на неработающих. "Хорошо." Хорошо, что я тут, сказал себе Последний герой. Жизнь нормального - 72 года. Сутки нормальноно - 18 часов, ведь мы вынуждены продолжать жить меньше 24 часов. Но Последний больной нередко спал боьше к сожалению. Однако, он нашёл в себе решимости быть в секторе "12 - 18" два часа в сутки, а затем и четыре. Остальное всё равно было нежизнью: было лишь чувственным воспоминанием. 2 Не ограничивая себя прошлым, в иные часы он однако не устрашался заглядыввть и в другое будущее, своё и чужое. И что после этого вообще "будущее", а что - т.н. "прошлое"? 3 А жить он продолжал в полуночи, в свои 24 он понял что дальше двигаться уже некуда, а назад не пускают. Остаётся лишь сфотографировать себя... чтобы потом, всю вечность, "ездить" по этим "документам". 2014_08_19 Rossiia (C) ESPUTNIK