Один эпизод Четвертой Эпохи

- Собирайтесь, - приказал Арагорн, беря с сундука свой старый, так хорошо знакомый хранителям плащ. - Опять мир спасать? – прозрачным голосом осведомился Пин. - Я знаю тут местечко за углом, - пояснил Бродяжник. – Пока что туда направимся. Они покинули Цитадель, причем тренированная стража у ворот даже не шелохнулась вслед уходящему королю, и зашагали по темным улицам, все вниз и вниз, все больше удаляясь от центра города. Впереди шагал Арагорн, рядом с ним поспевали Мерри и Пин, за ними пыхтел Гимли, а замыкал шествие Леголас, у которого с первой минуты пребывания в возрожденном Минас-Тирите с лица не сходило скептическое выражение. - Что бы я делал, если бы ни это заведение. – признавался по пути Арагорн. – Хозяин, оказывается, обожал Денетора и Фарамира тоже обожал, и Боромира, а короли всякие приблудные ему даром не нужны. Меня там в лицо не узнают принципиально, главное, наливать пока не отказываются. - Странно… - отозвался Пин. - Ничего странного. Он втайне надеется, что я когда-нибудь напьюсь в стельку в его заведении, меня придется выводить под руки, тащить домой в Цитадель, причем я буду орать песни и драться с прохожими и навеки опорочу в глазах гондорцев имя королей. Тогда меня выгоняют обратно в Арнор, а Фарамир въезжает в Цитадель. Дело сделано. Наивный человек, он даже отдаленно не представляет, какой у меня стаж. Восемь лет службы в Рохане и пятнадцать в Гондоре. Я даже сам не знаю, сколько мне надо выпить, чтоб расслабиться. Шагали под звездами. Ночные улицы были безлюдны, лишь кое-где приветливо светились оконца. - Как жизнь-то? – поинтересовался Гимли. Арагорн ненадолго задумался. - Я как себе представлял свою жизнь в качестве короля, - проговорил он наконец, - что я буду в основном курить трубку, ну, иногда милостиво подпишу указ другой, или не подпишу - придерусь к формулировке, иногда они упустят какой-нибудь внешнеполитический протокол, и я, внутренне ликуя, отправляюсь на войну, где все так привычно и знакомо: Йомер, анекдоты, боевые сто грамм. Опять же, как я себе представлял Гондор: простая и мудрая жизнь, строгие древние законы, покой и благообразие на всех ярусах. - А оказалось… – подал реплику Гимли. - А они так обрадовались, когда король вернулся! Они такую развили прыть. В стране, оказывается, накопилась бездна нерешенных вопросов, и то, и другое, и третье, и у всех какие-то грандиозные, взаимоисключающие проекты, как поднять Гондор к еще большему величию и процветанию, и я все это должен разобрать, учесть, немедленно одобрить и приступить к исполнению. - Еще бы, - заметил Леголас, - у них с горла сняли две руки: Мордора и Денетора. Страна задышала полной грудью впервые за тысячу лет. - Я почувствовал. Ко мне с докладами лезут в любое время дня и ночи. Я как-то не выдержал, поймал своего Хранителя Ключей, наместника Минас-Тирита, говорю, ты хоть знаешь, сколько мне лет? Знаешь, что он мне ответил? - Ну? - «Живой? – тогда работай». Ну, приблизительно, не совсем этими словами, но смысл верен. Он же при Денеторе был наместником, он ни одной собаки не боится. - Как в старые добрые времена, - неожиданно проговорил Мерри. – Ночь, и мы идем куда-то. - Ага, - согласился Пин. – Жалко Гэндальфа нет. - Был бы Гэндальф, мчался бы в кабак впереди всех. - заметил Гимли. – Дьюрин праведный, как же он любил это дело! - Подтверждается. - сказал Мерри. – И прошу заметить, он был не просто душа компании, а самый незаменимый в ней человек, ну, майар. Во-первых, он всегда был как стекло, но общение не портил, во-вторых, он мог бы, уточняю, мог бы, хотя никогда этого не делал, потом растащить всех по домам. - Я тоже всегда как стекло. - обиделся Леголас. - Ты да, - согласился Мерри, - но по домам никого не понесешь, максимум, сложишь рядком у стены, будешь стоять рядышком и напевать песенки. Я помню, как ты это проделывал раньше. Леголас фыркнул. Мирная жизнь переменила всех. «И всех не к лучшему». - утверждал Мерри. «Все сделались какие-то нервные. - поддакивал Пин. – Вот Леголас, например. Кто бы знал, что под обликом благородного эльфийского принца таится простой хамоватый эльф». «Которого невозможно не любить». - подсказывал Леголас. С этим все были согласны. В общем, Леголас фыркнул. - Еще бы я стал вас таскать по улицам. Вы хоть понимаете, кто я, а кто вы? Вы соображаете, насколько разошлись пути эльфов и людей? - Что не мешает эльфам время от времени делать глупости. - заметил Пин. - Ходить со смертными в походы... - Выпивать с ними... - Выходить за них замуж... Леголас беспокойно покосился на Арагорна. - А я тоже считаю, что это глупость, - с готовностью согласился Арагорн, – мы не подходящая партия для эльфов. Во-первых, за нами охотятся Темные силы… - Сейчас мы уже выпьем, и все будет хорошо. - ободрил его Пин. - Во-вторых, у нас на шее висят свободные народы Средиземья, которыми надо мудро править, отрывая время от созерцания звезд. - И луны... - Да. И, в конце концов, от нас дети бывают. Трактир стоял на уединенной улочке второго яруса, подпертый с одной стороны крепко-накрепко запертым по ночному времени зданием торговой конторы, с другой – стеной жилого дома. Несмотря на позднее время, зал был полон. Арагорна мгновенно узнали, не подали виду, шайку хранителей провели в самый дальний угол – «С глаз долой,» - проворчал Арагорн, усадили за стол, и слуга принес пиво в больших глиняных кружках. - Не разбавляют. - оценил Гимли, сунув нос в свою кружку. - Ну, вздрогнули! За покойника Денетора и всех его друзей! Арагорн одним махом осушил свою кружку, стукнул ею о стол, подзывая слугу, привалился к стене, вытянул ноги и принялся набивать трубку. Хранители умиленно смотрели на него. Арагорн спускал пар за год успешного царствования. Чтоб дать ему эту возможность, хранители и собирались в Минас-Тирите каждое лето. - Бродяжника здесь любят. - протянул Гимли, внимательно регистрируя выражение лица Арагорна. - Бродяжник популярный! Про него песенки поют, как он совсем не рвался в короли. - Там все правда от первого до последнего слова. - сквозь чубук трубки процедил Арагорн. - В отличие от этого стона о Фродо Девятипалом. Меня примерились им кормить на каждую годовщину. Два часа убитого времени. У меня Хранитель Ключей каждый раз засыпает ровно на третьей строфе - я слежу. Видно было, что к Хранителю Ключей Арагорн особенно благоволит. - Да ее никто не может слушать, кто участвовал в событиях. - льстиво заверил Мерри. - Не знаю, может, мы начали вырождаться тут же, как Третья Эпоха кончилась, но я, когда ее слушаю, никак не могу настроиться на торжественный лад. Я ее слушаю и все время вспоминаю почему-то, не про то, как мы жизнью героически рисковали, - продолжал Арагорн и его затрясло от беззвучного смеха. – а как Боромир посуду мыл. Гимли заржал, за ним засмеялись Мерри и Пин. На лице Леголаса появилась улыбка легкого сожаления о несовершенстве мира. Перебивая друг друга, и то и дело покатываясь со смеха, хранители неудержимо принялись рассказывать друг другу, как было дело. - Я всегда был против, чтоб Сэм один и готовил, и посуду мыл, - проговорил в виде вступления Арагорн. - Все равно, влезли в одну историю, если накроет, то всех. - поддакнул Мерри. – какие уж тут привилегии. - Собирает это Боромир миски в котелок, - начал Гимли, умоляюще тряся поднятыми руками, чтоб не дать говорить кому-нибудь еще, - и уходит к реке, а Леголас ему вслед смотрит таким долгим взглядом и говорит: «Он что, с мечом пошел мыть посуду?» «С ума сошел, конечно! А если орки?» «Котелком их тогда. Простое движение. Показываю. Ложись!». - Полчаса точно прошло. Я уже снова проголодаться успел. - Эрегион. Сумерки. Явление Боромира. Мокрый спереди весь с ног до головы и злой, как девять назгулов. А чего ты ему сказал, Арагорн? - Ничего я ему не говорил, себе дороже. - Сказал-сказал, я помню. В наступившей тишине… - «Говорили же тебе, против ветра нельзя»! После этих слов Пина хранители дружно повалиться на стол. - Если бы я такое сказал, я бы сейчас тут не сидел. - А Сэм сразу взвился, где котелок. Боромир тебя не успел сцапать. - Я такой ругани в жизни ни от кого больше не слышал! - А я слышал… пятнадцать лет такое слушал. - «Котелок я утопил, и пусть за ним теперь орки ныряют!» - продолжил повествование Гимли. – Все как сорвутся - и к реке. Если бы назгулы за Кольцом явились, все бы так не повскакивали. - Какие назгулы, единственный котелок. До конца похода всухомятку. – вставил Пин. - И Гэндальф впереди всех. – хохотал Мерри. – А там речка маленькая такая, течение быстрое и берега все кустиками какими-то заросли, хорошо дерево упало, только по стволу и можно к воде подобраться. - Гэндальф на этот ствол выскакивает, как во главе конной атаки, и моментально усвистел в реку вместе с посохом! Ствол мокрый весь, скользкий. - И он, значит, стоит в воде по пояс - борода у него по течению пошла - и ест всех глазами. - Леголас, я помню, сразу на траву лег и уже не вставал. - Да, я понимаю теперь, почему эльфов никто не любит. А Гимли Гэндальфу орет: «Чего стоишь, ищи котелок раз все равно в речке! Унесет ведь!» - Гэндальф, кстати, котелок сразу нашел и как швырнет его на берег прямо с водой! - Вода мне вся досталась, хотя он целил в Гимли. - А как он вылезал?!! - Ой, я больше не могу, не рассказывайте дальше! - А там берега крутые и глинистые, он лезет и соскальзывает, лезет и соскальзывает. Пин к нему с берега суется и верещит: «Гэндальф, дай руку!» А Гэндальф ему орет: «Я тебе сейчас по лбу дам, а не руку. Ты что думаешь, ты меня вытащишь?» - А Леголас там на бережку загибается! - Потом в него Гимли с Арагорном вцепились и вытащили. - Как бы не так. Это я их обоих вытащил, потому что Гимли встал, где скользко, и начал в объятия к Гэндальфу съезжать. Жаль, Боромир не видел этого подвига, может, зауважал бы. Да. Гэндальф, когда вылез, вылил воду из сапогов, и так чутко, душевно мне говорит: «У Гондора сколько наместников должно быть?» «Один». - говорю. «А у Дэнетора сколько сыновей? Два? Один лишний. Пошли». Когда все кончили хохотать, Арагорн вытер глаза и проговорил: - Хороший все-таки парень был Боромир. - Хороший, хотя все время хватал мою ложку. - Потому что пижоны оба. У всех ложки, как ложки, а у этих с вензелями. - Зато с моей на тролля ходить можно… А Боромир вообще всегда ложку первый хватал. Уму не постижимо, насколько же он всегда готов был пожрать и сколько же в него влезало. Хоббиты рядом с ним дети. Помолчали и выпили за Боромира. Арагорн снова грянул кружкой по столу. - И поесть чего-нибудь. - распорядился Гимли, когда на зов подбежал слуга. – Колбаски волоки и чтоб моментально! Не видишь, участники военных действий при Моранноне почтили своим присутствием ваше убогое заведение. - Кстати, я вам никогда не рассказывал, как мы с Боромиром пробивали дорогу с Карадраса? – задумчиво спросил Арагорн. - Выкладывай! Безумно интересно! - Впереди Боромир идет, за ним я. И я не знаю, как у него это получалось, но весь снег мне в физиономию. Я уже и туда и сюда, но у него рука железная. - А ты чего? - А я, как паинька, только отплевываюсь и глаза протираю, а в душе даже какую-то вину ощущаю. Все равно думаю, с ним надо будет когда-то поговорить насчет Гондора, но не сейчас же. Гэндальф обоих прикончит. - Взял бы и тоже в него кинул! – сверкнул глазами Пин. Арагорн кашлянул. - Я ведь наследник Исилдура. - осторожно напомнил он. – Потомок королей-из-за-Моря. Мой жребий высок. Ну, в общем, в игре в снежки я могу быть только жертвой. - Если у нас этой зимой в Северной Чети снег выпадет, - пообещал великодушный Мерри, - мы тебе напишем, и ты приедешь к нам. У тебя будут равные шансы со всеми. - Очень надеюсь, что до зимы ты об этом забудешь. – кротко понадеялся Арагорн. - Почему это? - Я всего только наследник Исилдура и ничего плохого народу Шира пока не делал. - С хоббитами в такие игры лучше не играть, - конфиденциально сообщил Гимли Леголасу. - Слушай, Тук, - серьезно сказал Мерри, - соображай сейчас очень быстро, что лучше, если мы будем монопольными поставщиками в Аннуминас пива или, лучше, табака? - И того и другого! - Гондорская корона на это согласиться не может. - Слушай, Мерри, а ведь в Северной Чети есть красивый старинный обычай… - Обливать снежки водой? Да-а-а… Это с битвы на Зеленых холмах повелось. Приезжай, государь! - А у меня ведь завтра Совет Скипетра, - неожиданно загрустил Арагорн. – Прямо после полудня и пока не выбьют из меня все, что хотят. - Хочешь, я вместо тебя пойду? – предложил Гимли. – У меня и топор с собой. - Ты-то? Ты их не знаешь, как они быстро соображать стали. Топор! Молодой ты еще, Гимли. Ты там наподписываешь указов, а я потом отменяй со скандалом. А я ведь поначалу думал, что с ними справился. Говорить одновременно я запретил категорически. Уже легче. Они друг с другом ругаются, что лучше, сначала Осгилиат восстановить, или за Минас-Тирит взяться и, главное, где деньги взять на все начинания. Я молчу. Только почувствую, что мысли путаются, говорю: «Перерыв!» - и вон из зала. А там такая галерейка замечательная. Я там велел кресло поставить. Сажусь, трубку достаю, закуриваю. Хорошо, солнышко светит, вид на Мордор. Первые три месяца было просто чудесно. Потом в один прекрасный день выхожу на свою галерею, а за мной еще двое и трубки достают. «Разрешите, - говорят, - государь?» Что мне их гнать? Садимся, закуриваем, разговор какой-то начался о том о сем, о том о сем, и я вдруг понимаю, что заседание-то продолжается. Один мне про флот, другой про гавани. И, главное, нескрываемое торжество во взорах: остальные-то недоумки остались в зале, а они вдвоем загнали меня в угол, вот он я, и деваться мне некуда. «Ну, как тут, - думаю, - забыться, отвлечься» и что-то вспомнил вдруг, как Дэнетор по палантиру с Сауроном общался. Был бы Саурон, я бы, наверное, пошел с ним язык почесать. - Довели короля. - Заметьте, прошло только десять лет царствования. - Не слушайте его, - подал голос Гимли, только что переживший явление новых кружек пива и блюда с колбасками. – Он какой, бродяжник. Он на месте не сидит, только смотришь, раз и он уже в Рохане, раз – и в Итилиене. Раз – и в Аннуминасе. И везде у него компания, хочу заметить. Всяких старых грибов война отсеяла, осталась только перспективная молодежь. - Да, я знаю. Когда по Рохану проносится весть о приезде короля, там сразу начинают варить пиво. - Да я просто знаю, когда там пиво варят, я же там состоял на действительной военной службе. - У Йомера на стене секира, а на рукояти надпись «На Гимли». - Это я же и подарил. Для продолжения разговора. - Между прочим, в Рохане хвалить брюнеток считается за оскорбление флага. - Правильно. За патриотизм! Вздрогнули! - Я еще погляжу, на ком он женится. – заявил Гимли, вытирая рот. – В этих вопросах теоретический подход – распоследнее дело. Мерри встал и начал выбираться из-за стола. Гимли долгим взглядом посмотрел ему вслед. - А помните... - начал он. Эту историю хранители тоже помнили очень хорошо. - Умру, но от костра не отойду! – процитировал кого-то Пин. - Фродо Шершень достал показать, что орков поблизости нет. Однако выяснилось, что Сэм боится не только орков, но и волков, и волколаков, и даже в рамках специфически хоббитского фольклора – хобоборотней. Мерри предложил, чтоб его тогда сопроводил Арагорн. Арагорн отказался категорически, заявив, что уж чего-чего, а хобоборотней он и сам боится, тем более, очевидно же, Сэм для них лучшая приманка. «Гэмджи, не дури!» - распорядился Гэндальф. «Не кричи на него!» - предостерег Пин таким зловещим голосом, что даже страдающий Сэм покатился по травке. Наконец Сэм ушел в ночь, но история на этом не закончилась. Отсутствовал он достаточно долго, чтоб Пин и Мерри прекратили смеяться, а Арагорн и Боромир поднялись на ноги. Только Гэндальф остался попыхивать трубочкой у костра. Вернулся Сэм со стороны, противоположной той, куда ушел, отвечать на вопросы отказался, лег и накрылся одеялом с головой. - Гэндальф по поводу его возвращения радости не выразил. У меня такое ощущение, - заметил Пин, - что Гэндальф весь поход только о том и думал, как бы подсократить число Хранителей. - Правильно, не ломиться же в Мордор вдевятером. Лишние должны так или иначе отсеяться. - Поименно было известно, кто должен. - Гэндальф время от времени вслух выражал желание, чтоб мы все провалились. - Он даже мне такое говорил. - сообщил Леголас. – Про вас, разумеется. - Да уж, зато ты был незаменим! - Незаменим! Это не называется «незаменим»! Чего только я не наслушался в этом походе, что эльфам спать не надо, есть не надо! У меня было такое впечатление, что Билла взяли в поход в качестве вьючного животного, а меня в качестве сторожевого эльфа. Леголас вам будет по ночам караулить, на разведку ходить, орков обнаруживать своевременно, может, песенку когда споет, если сил хватит. А, между прочим, возможность пообщаться с эльфом великий дар. Это надо заслужить. - Недостоин! – быстро сказал Арагорн и укрылся в недрах своей кружки. После того как для успокоения Леголаса выпили за процветание Валинора, и скорейшую интеграцию его, Леголаса, в тамошнее сообщество, в разговоре ненадолго возникла пауза. Хранители потребляли знаменитые гондорские колбаски. «Последнее, что меня еще удерживает в этом городе», - как высказался Арагорн. Наконец он со вздохом отодвинул блюдо и вытянул ноги далеко под стол. - Йомер меня воспринимает, как приятеля, - задумчиво проговорил Арагорн, снова набивая трубку. - А ты с ним, знаешь, меньше в походы ходи. - Как же я с ним не буду ходить в походы, когда у меня Умбар под боком. У меня на Йомера только и надежда. - С рохиррим на юге связываться боятся. Люди с лошадьми разговаривают. - Лошади им пока не отвечают, вот что обнадеживает. - А я вот боюсь, как бы они с харадрим не подружились через мою голову. - А что, возможно? - Сейчас все возможно. У харадрим, знаешь, какие лошади? Лучше роханских определенно и развитые все какие-то. Смотрит на тебя и ощущение такое, что сейчас документы спросит. Вот на почве лошадей как бы ни подружились. - Вы с ними сами подружитесь. Не давайте Рохану шанса. - Можно. В прошлый раз только война кончилась, они уже на все условия согласны, предлагают в знак вечной дружбы между Гондором и Харадом, чтоб я на дочке их императора женился. Я на дочку даже смотреть не стал, хотя может зря. Не могу, говорю, по гондорским законом больше одной жены нельзя иметь, а я уже человек конченый. Тут же война снова началась. Конные стрелки откуда-то вылетают сотнями, по всей пустыни пылища, солнце с монету, дымище. А мы с Йомером уже было засобирались по домам. Жара там. Йомер облез весь. - Обидел, значит. - А как же, по их получается, что не от чистого сердца заключаешь договор, если не хочешь скрепить его кровными узами. Я их посла к себе вызвал, чуть не плачу от злости, честное слово. Говорю: «Ты же наши законы знаешь, объясни своему императору». А он мне: «Я-то понимаю, а как я императору объясню, что король Гондора собственные законы отменить не может. Решат, что я кручу чего-то. Не знаю, как у вас, а у нас за это головы лишиться можно». «У нас, говорю, законы от кого надо законы, их менять даже король не может». А он только рукой махнул: «Саурон Великий тоже думал, что исполняет волю Создателя». - Подумаешь! Я считаю, Саурон во всей своей мощи не может быть страшней Гэндальфа, ввечеру после тяжелого перехода обнаружившего, что у него намок табак. - А! Это ведь мы тогда еще до Эрегиона не добрались. - Нет. И весь день дождь лил. - Только к вечеру кончился. - Гэндальф так у костра долго устраивался, под нос ворчал, сучки подкладывал, пар от него валил столбом. Достает трубку, а из кисета вода льется. - Я до сих пор помню его взгляд. - А Леголас так, небрежно: «Подумаешь, мол, завтра покуришь». - Я если в чем-то когда-то раскаивался, так в этих своих словах. Да-да. Я-то Гэндальфа в обоих мирах вижу. Так вот в незримом он был ужасен. - Что ты, неужели? - Хорошо к нему сразу с двух сторон ринулись Арагорн и Мерри. - Потому что надо в Глуши бродить годами. У меня табак никогда не намокает. Ни под каким дождем. - Набили ему трубку, утешили. Сэм ему чаю налил. А Гэндальф бормочет: «Ваше счастье, что в отряде кроме меня есть курящие. А то плюнул бы и ушел!» - Со мной случилась практически такая же история, только в моей все не так хорошо закончилось. – Арагорн никогда не упускал случая уверить собравшихся, что в жизни ему приходилось значительно тяжелей, чем кому бы то ни было. – Я тогда молодой был. Идем с Элладаном и Элрохиром. - Все понятно. - Да, прошу заметить, что в моем случае в отряде курящих больше не было. Я свой табак сушил-сушил, чуть с ума не сошел. Эти двое устали надо мной издеваться. - Интересно, Гэндальф в Валиноре курит? - Я скорей могу поверить в Валинор, засаженный табаком вплоть до подножия престолов Валар, чем в Гэндальфа без трубки. - Как там наш Фродо, - соскользнув по цепи ассоциаций, загрустил Мерри. – Как он там без нас поживает? Допросы показали, что Мерри представляет житье Фродо в Благословенном краю в самом неутешительном свете. Тол Эрессеа рисовался ему почему-то клочком еле выдающейся над морем суши, на котором, вдобавок, ступить некуда от обилия эльфов. Гимли поглядел на горестно вздыхающего Мерри и объявил, что им, пожалуй, пора домой. Выйдя на улицу, все невольно сделали вдох полной грудью. После трактирного чада ночной воздух был живителен. Город спал. Звезды, крупные и удивительно близкие, рукой подать, заглядывали в ночные улицы поверх крыш домов. Гимли, шагая вразвалочку, затянул вполголоса патриотическую гномью песню. Леголас подумал и стал подпевать. - То есть, жить, все-таки хорошо! - подвел Гимли итог встрече. – Хорошо быть гномом! - И эльфом! - А хоббитами лучше всех! - Королем быть плохо. - возразил несгибаемый Бродяжник. – Плохо! Много ответственности, и никто не жалеет. Он помолчал и уверенно добавил: - И все-таки пасть порву, кто скажет, что Гондор – республика.