Хороший способ

-Снимите мешок!       В глаза резко ударяет тусклый свет лампочки – единственного источника света во всей комнате. Но даже этот полумрак больно режет глаза, после тьмы карцера. Стелла жмурится, стараясь привыкнуть к освещению, но свет всё равно продолжает причинять боль, не хуже ножа, которым ей недавно вспороли бок. -Не сладко, а?       Девушка вздрагивает, увидев перед собой удивительные малиновые глаза. Шлемофон скалится, демонстрируя белоснежные зубы, с небольшими клыками – результат молекулярной эволюции. Об этом Капрале ходило множество невероятных баек и легенд, порой, таких баснословных, что невольно брал ледяной ужас.       На самом деле, это оказался обычный Шлемник. Ну, как обычный? Слишком уж складный, для свинского племени, высокий, мускулистый, с мертвенно-бледной, почти что фарфоровой кожей, белоснежными волосами, украшенными бледно-зелёными кончиками волос он чем-то напоминал призрака или вурдалака какого-нибудь.       Это странный Капрал – он не наряжается в богатую вычурную форму, как делают это другие, а предпочитает обыкновенную, солдатскую, да и к элите относится, как-то брезгливо, даже с толикой ненависти.       Девушка сильнее стискивает зубы, в упор, глядя на солдафона. Будь у неё побольше сил, да поменьше ран, этот ублюдок бы сейчас схлопотал удар головой в челюсть, а ныне у неё нет сил даже на это! Поэтому приходится просто молчать. Капрал ухмыляется, глядя с какой ненавистью, на него глядят эти огромные небесно-голубые глаза.       Не сломали. Её до сих пор не сломали! Обычно, после недели в карцере все Птицы, даже самые стойкие, выдают всю информацию, как миленькие, а эта упорно держится уже второй месяц! Интересная Птичка. Наверняка, и она побывала в том бою, за Главную Свиную Лабораторию (ГСЛ) – у неё великолепно развита регенерация, она более устойчива к каким-либо суровым условиям, чем другие Птицы и Свиньи, а про повышенную реакцию, невероятные рефлексы и физические данные и говорить нечего.       Выходит, что они умудрились изловить одну Птицу из той выжившей дюжины, что попали под воздействие взрыва. Уильям Хэлмит и сам был оттуда. Пакости он тогда натерпелся ещё той... После этого, среди врагов он стал известен как самый беспощадный и неубиваемый Шлемофон. -До сих пор молчишь, Стелли? – Издевательски мурлыкает Шлемник, специально растягивая слова. – Упорство достойное любых похвал. Только, вот беда-то – медальку тебе никто не вручит. Для всех ты уже давно мертва. – Молчание. Птичка упорно молчит, стиснув зубы. – Что же, Стелз, - улыбается Шлемник, - вопросик ты уже давно знаешь, но я повторюсь – где штаб? – Хлюп! Секунду Шлемак, кривится, а затем улыбается ещё шире, стирая слюну, смешанную с кровью со щеки.       На губах девушки тоже растягивается довольная улыбка. Конечно, не в глаз, куда она целилась, но щека тоже неплохо. Ещё мгновение два ухмыляющихся лица в упор смотрят друг на друга, а затем, Шлемник надевает маску холодного безразличия. Начинается спектакль. -Ах, ты, шль… - удар под дых, быстрый, как молния, резко затыкает солдата-конвоира, не сдержавшего свой гнев.       Шлемофон брезгливо отодвигает корчащиеся от боли тело, носком армейского ботинка, не обращая никакого внимания на изумлённые вздохи остальных солдат. Птичка шокировано смотрит на альбиноса – он что, только что одним ударом вывел из строя элитнейшего охранника?! Сквозь бронежилет?! Билл, не обращает на происходящее никакого внимания, будто это что-то обыденное. Впрочем, так и есть… -Значит, так? – Закатывает глаза солдат. – Что ж, ты продолжаешь выводить мне строчки старой песни? Ладно. Как скажешь, сыграем по твоим правилам. – Удар, по рёбрам, невероятной силы. Птичка невольно взвизгнула, услышав хруст собственных костей и почувствовав чудовищную боль в боку. – Я, – удар, – спрашиваю, – удар, – где, – удар, – гнездо?! – Стелла сплюнула сгусток крови. Ну и трёпку же ей задали. До этого, никто её так не бил. И дело тут было совсем не в жалости – у этих чудовищ её вовсе нет. Всего за четыре удара, на ней не оставили живого места – на костяшках беспалых перчаток Шлемака блестят тупые железные шипы. Солдат бил не только по болевым местам – он бил по болевым точкам. – Что касается тебя, - мимоходом заметил мучитель, обращаясь к корчащемуся конвоиру, - тебе слова никто не давал. – Бросил он вслед исчезающим ногам, охранника, увлекаемого его товарищами, куда подальше от этого жуткого психопата. В камере теперь, только двое… -Я скорее сдохну, чем скажу тебе, скотина! – Едва дыша, выдавливает девушка. -Посмотри правде в глаза, - спокойно продолжает Шлемник, - ты уже мертва. -А мёртвые не говорят! – Огрызается Птичка, даже пытаясь укусить своего мучителя. -Ещё как говорят. – Невозмутимо тянет Капрал, продолжая методично лупить девушку. – Мне ли не знать. – На лице палача, вновь мелькает улыбка. – Просто к каждому покойнику нужно подобрать правильную манеру общения. И к тебе подберу. – Хмыкает Хэлмит. – Так что? – Хрясь! Удар в грудную клетку, да такой, что вновь трещат кости. Стул, к которому была привязана пленница, угрожающе зашатался.       Новый удар, на этот раз в живот. Теперь, точно детей не будет… новая волна тошноты и крови подступает к горлу. У стула с сухим деревянным треском подламывается ножка, и предмет гарнитура падает боком на пол. Шлемофон пинком переворачивает его на спинку, чтобы видеть лицо своей жертвы. -Ч-чудовище… - с трудом хрипит Стелла, глядя, как пляшут огоньки наслаждения в удивительных малиновых глазах альбиноса. Уильям медленно склоняет голову на бок, оценивающе рассматривая свою работу. -Спасибо за комплимент. – Оскаливается Свин, обходя вокруг сломанного стула и избитого, но несломленного существа, привязанного к нему. – Но вернёмся к делу – где главный штаб? -Не знаю! Ещё тогда сказала – не знаю! – Задыхаясь, пищит Стелла, когда ей на солнечное сплетение с размаху опускается пятка тяжёлого армейского ботинка. -А мне, вот, так не кажется. – Флегматично произносит Шлемофон, всем своим девяностокилограммовым (с “хвостиком”) весом, надавливая на грудную клетку и солнечное сплетение пленницы. Стелла судорожно глотает ртом воздух, хрипит, бьётся, как рыба на берегу, но солдат неумолим. Ещё минуту, показавшуюся девушке вечностью, Свин давит на неё всем своим весом, а затем, наконец, убирает ногу. Птичка захлёбывается кровавым кашлем, пытаясь сделать, хоть малейший вдох. – Упёртая какая. – Наигранно раздражённо фыркает Шлемак. – Ничего, я ещё даже не начал. – Хэлмит, прикрыл глаза, отметив, что на мгновение, в глазах Птички всё же промелькнул нешуточный ужас. – С тобой будет особенно весело. – Мурлыкает Шлемник, доставая папку с личным делом жертвы. Девушка тряхнула головой. У него что, в глазах промелькнула жалость? Наверное, только показалось… да, только показалось. – Мы, ведь похожи, Стелз. Ты и я. -У меня нет ничего общего с таким монстром, как ты! – С трудом выдыхает Птичка. -Правда? – Маска безразличия, на лице мучителя, сменяется маской лёгкого, едва ощутимого удивления. – А как же наше знаменитое проклятие, а? -Не понимаю, о чём ты говоришь, психопат! – Шипит девушка, пытаясь лягнуть «собеседника». -Не юли, Звёздочка. – Ухмыляется Шлемак, присев на корточки, рядом с лицом жертвы. – Все мы помним этот замечательный взрыв. Взрыв, подаривший нам наше проклятие. -Убери свои мерзкие копыта, ублюдок! – Стелла вертит головой, тщётно пытаясь вывернуть подбородок из цепких пальцев солдафона.       Невозмутимость Шлемака уже откровенно пугала. Птица помнит лица своих мучителей – полные эмоций, ненависти и полнейшего безумия. Она помнит ту ярость, которая и поддерживала её во время пыток – они рвали и метали от бессилия, в то время как, она свысока смотрела на тщётные попытки её мучителей, выбить из неё что-либо, упорно молча, гордо вздёрнув подбородок. Сейчас они поменялись ролями – спокойствие Шлемофона угнетало, ужасало, выводило из себя. Казалось, что у каменной глыбы было больше чувств, чем у этого Свина. Капрал глубоко вдохнул воздух и прикрыл глаза. -Адреналина-то сколько. – С неким присвистом выпустил он. – Ты боишься. Очень боишься. – На лице альбиноса на секунду промелькнула злорадная ухмылка. – И правильно делаешь. – Стелла вздрагивает, когда шершавые пальцы сильнее сжимают подбородок. – У нас много общего, Стелли. – Снова повторяет Шлемак. – Потому что, мы оба знаем, какого это – быть почти бессмертным. – Тихонько произносит солдат. В мигающем свете лампочки сверкнули два небольших клыка. – Какого это – чувствовать нечеловеческую боль, но не умирать. – Девушка вздрагивает, чувствуя горячее дыхание на шее. – Какого это – получать такие же тяжёлые ранения, но жить, а не погибать, как это случается с нашими собратьями. – Птичка изумлённо пискнула, когда клыки легко вошли в плечо, оставив две небольшие круглые дырочки, словно от вампирского укуса. Шлемофон жмурится, слизывая рубиновые капельки крови. – Какого это – быть другим. Эволюционировавшим созданием. Ты права, Невесомость. Я – чудовище. А у чудовища все чувства развиты намного острее. Все до одного. – Хрипло шепчет Шлемник. -Ты не посмеешь… – задыхаясь, бормочет Стелла, извиваясь всем телом, в попытке отодвинуться от Капрала хоть на сантиметр. -Ты не знаешь меня, но я знаю тебя. – Спокойно продолжает Шлемофон. – Я знаю, чего ты боишься, - шершавые намозоленные руки солдата грубо забираются под изодранную одежду пленницы, – что ненавидишь, – неожиданно, стул рывком поставили на место, с каким-то странным скрипом и хрустом – подломленную ножку стула заменил её железный «протез», неизвестно откуда взявшийся, – и что доводит тебя до белого каления. – Стелла невольно вздрагивает, увидев гипнотический взгляд малиновых плошек прямо на уровне своих глаз – Капрал бесцеремонно уселся на ветхую мебель, прямо ей на колени, склонившись к лицу девушки. Хрупкая женская талия оказалась в кольце рук солдафона, не уступающих удавьей хватке. Невесомость бьёт крупной дрожью, от страха. Нереального страха.       Раньше малиновые глаза альбиноса были, более, ли менее, нормальными, хоть и не имели зрачка. Только белок, усеянный мелкой сеточкой сосудиков по краям, да малиновая радужка. Теперь же, зрачки появились, но какие! Это были зрачки хищника, а не простого Свина – вертикально вытянутые, с каким-то перламутрово-малиновым обрамлением. Как у дикого зверя.       Шлемофон скалится, вновь демонстрируя ряд белоснежных зубов, с острыми, как бритва, клыками, запачканными в свежей крови. Птицу, буквально, парализовало от страха. Произойди это действо минут десять назад, то Шлемник непременно схлопотал бы её головой по своему покоцанному, измятому, шлему, но не сейчас. Девушка боится даже вдохнуть. Она-то думала, что Усатый барон это маньяк ещё тот!       Уильям упорно смотрит ей в глаза, даже не мигая. В них невозможно ничего прочитать, будто на тебя смотрит какая-нибудь кукла или труп с остекленевшими глазами. Самое страшное, это, что невозможно отвести взгляд, будто попался в какой-то капкан. Так длится всего минуту, показавшеюся ей годами, а то и десятилетиями. Птичка всё ещё подрагивает, сама того не осознавая. Почему-то из глаз потоками текут слёзы, застилая взгляд мутной пеленой. Она проиграла этот бой. Впервые в жизни она проиграла Свинье… -Вот теперь ты точно боишься. – Тихим довольным шёпотом выдыхает Хэлмит, выводя пленницу из транса, в который сам же и ввёл. -Прекрати, пожалуйста. – Непроизвольно бормочет Стелла, чувствуя, как сухие потрескавшиеся губы военного, довольно прижимаются к скулам, подбородку, щекам, собирая солёною влагу с её лица. – Умоляю… -Успокойся. – Так же спокойно улыбается военный. Девушка вздрагивает, будто её с размаху ударили битой. В голосе Шлемофона она расслышала нежность. Эту странную нежность, которую не слышала даже в детстве. С чего вдруг?! Но эта самая нежность, вдруг производит поразительный эффект… -Я, правда, не знаю, где Гнездо. – Непроизвольно вырывается у Птички. – Честно. -Неужели? – Капрал вопросительно приподнимает бровь, вновь вглядываясь в небесно-голубые глаза, на этот раз с неким расстройством. – А кто знает? -Не знаю. – Так же честно отвечает Птичка. – Во всей армии это знает только узкий круг из двадцати Птиц. По крайней мере, мне так говорили… -Вот как. – Хмыкает Шлемак. – Спасибо за информацию. – Улыбается он. Девушка в который раз вздрагивает. Что же она наделала?! Теперь, из-за неё весь исход войны, возможно, будет изменён!.. – А от тебя до сих пор вишней пахнет. – Неожиданно доносится до Птички. Непонятно почему, но она вдруг, густо краснеет. -А от тебя яблоками… сквозь порох… - так же непроизвольно вырывается у самой девушки.       Впервые за всё время с пленницы стягивают верёвки. -Хах. А правду говорил Профессор, что если смешать хоть что-нибудь содержащее моё ДНК с кровью Птицы или Свина эффект будет поразительным…       И действительно – истощённый почти до нуля организм неожиданно начинает разогреваться, пуская все оставшиеся ресурсы на регенерацию. Легко стягиваются раны, даже самые тяжёлые, с лёгким похрустыванием срастаются, приходя в нормальную форму, рёбра, возвращаются на место органы… -Пей давай. С тобой интересно играть, плюс… у меня сегодня хорошее настроение. – Словно кот, мурлычет Шлемак, притянув девушку ближе. Птичка охает, когда её буквально утыкают лицом в шею, чуть сильнее надавливая на голову, требовательно прижимая губы к чуть пульсирующей венке. -А ты уверен, что… -Пей. – Уже чуть озлобленно звучит командным тоном, заставляя вздрогнуть и послушно начать работу. Только прокусить кожу оказалось не так-то уж просто, как казалось с первого взгляда. – Я не целовать просил. – Слышится ехидный комментарий Хэлмита.       Как и ожидал Капрал, провокация сработала на раз – лёгкая, как от комариного укуса, боль и что-то тёплое, струйками бегущее по ключице. Как же он скучал по этому чувству…       Рот тут же наполняет неприятный металлический привкус, легко перебивающий всё чувство вспыхнувшей ярости и, почти детской, обиды. Организм же едва ли не вспыхивает настоящим пламенем, восполняя запасы жизненной энергии – ненавистная слабость легко пропадает, но ненадолго…       Её вдруг целуют. Грубо и требовательно, почти по-хозяйски. На удивление молодого агрессора, девушка даже и не думает противиться, послушно прикрывая глаза и, специально, с какой-то небольшой издёвкой, мучительно медленно открывает рот. Тонкие, аккуратные ручки же, тем временем, устраиваются на широкой груди, а чуть позже неожиданно начинают возиться с молнией, которую как назло заело… -Какое же ты всё-таки чудовище, Уильям. – С лёгкой улыбкой заявляет Стелла, впервые за всё время, произнося его имя. -А ты тогда кто? Красавица моя? – Ехидно ухмыляется Шлемник, невозмутимо продолжая изучать шею и плечи предполагавшейся «жертвы». -Может быть. – Неожиданно хитро улыбается девушка. Рывок и резкая смена тел и положения. Билл чуть кривится – уронила, зараза, прямо на бок, всем весом, а там и у самого ребро только-только срослось. Самой же «заразе» повезло гораздо больше – приземлилась аккурат на живот. -Не сбежишь. – Наигранно ворчит Шлемофон, легко подминая девушку под себя. -А кто собирался? – Хэлмит с нескрываемым удивлением подмечает про себя, искреннее возмущение в голосе Птички. И действительно – не сопротивляется почти. – Так же удобней, дубина. – Капрал невольно широко улыбается, ощущая, как девушка сама, не менее собственнически обхватывает ногами чужие бёдра. -Расслабься. Будет не больно. – Снова ехидничает Шлемник, за что получает лёгкий укус в шею. -Что-то новенькое. – Не отстаёт Стелла. – А что же меня ждёт, если не секрет? -Будет сладко, Стелз… будет сладко…       Странно, но Стелла верит. А он? А что он? Уильям Хэлмит всегда держит своё слово… измятый покоцанный шлем, наконец-то, грохоча, падает на пол, в то время как тонкие пальцы зарываются в белоснежно-белые мягкие волосы. Армейская куртка летит в неизвестном направлении, а грязные потрепанные джинсы, буквально, с треском слетают, к чёртовой матери, со стройных женских ножек, богато украшенных совсем лёгкими ранками и синяками…

***

      Шлемак поправляет воротник на форме, закрывая небольшое, тёмно-багровое пятно на плече и привычным бодрым маршем направляется вон из камеры пыток. На выходе из коридора, как всегда переминается Форэман, с нетерпением ожидая новостей. -Ну и? – Как всегда один и тот же вопрос… -Только зря время потратили. – Хмыкает Шлемник, сохраняя на лице, вновь надетую маску непоколебимого ледяного спокойствия. Внутри же всё естество блаженно жмурится и широко улыбается, словно Чеширский кот под завязку обожравшийся мышами и сметаной. – Девушка ничего не знает. -И что дальше? – Угрюмо выдыхает Барон, растирая между пальцев кончик своих пышных рыжих усов. -Одна существенная зацепка у меня есть, но непонятно, правдива ли она. – Задумчиво тянет Хэлмит. – Нужно это подробно обсудить в твоём кабинете, а там посмотрим… -А что с девушкой? -Он ещё спрашивает! – Возмущённо закатывает малиновые глаза альбинос. – Как всегда – в центр реабилитации, конечно же. Мы же не монстры какие-нибудь, в отличие от этих пернатых. -Брешут все, что ты маньяк, Хэлмит. – Ухмыляется рыжий, потрепав солдата по плечу. – Повадки у тебя может и есть, а нрав твой не перекуёшь. -Надо же поддерживать имидж. – Пожимает плечами Свин, направляясь вон из коридора. – Скорее бы это всё закончилось. -И не говори…