Стереотипно

Когда ей говорят, что перед ней, мол, новоявленный член команды Мстителей стоит, то она лишь ухмыляется и проходит по нему наждачной бумагой сверлящего взгляда. А он растерянно улыбается, силясь перекрыть доступ к материнской плате подсознания — как ей удается сканировать насквозь? — Сам Человек-паук, значит. — Можно просто Питер. Это «просто Питер» звучит настолько беззащитно и панически, что Наташа ретируется — она, действительно, настолько «монстр»? Вроде бы уже не школьник, но далеко не зрелый мужчина, Паркер производит на нее крайне двойственное впечатление: кто будет в ответе за этого паренька в случае несанкционированных митингов еще неокрепшей психики? На «цветочно-конфетный» период знакомства им отводится не больше дня: вторжение читаури и бунт неуравновешенного Локи вносят в график взаимоотношений свои коррективы. Они пересекаются чаще положенного, и когда Романофф страдальчески качает головой, то Питер готов поклясться, что в глазах ее загорается огнем люминесцентных ламп вывеска «Еще совсем мальчишка». А его это бесит — бесит настолько, что следует он за ней по пятам, желая доказать обратное всеми доступными методами. Про себя он называет ее недосягаемой, а в лицо бросает пафосные шуточки по поводу биологической совместимости Человека-Паука и Черной вдовы, на что она лишь закатывает глаза. — Доиграешься ты когда-нибудь, паучок, — цедит Романофф угрожающе-смешливо всякий раз, как мелькает Паркер перед лобовым стеклом воздушного судна и норовит попасть под обстрел инопланетных захватчиков. Еще и помахать ей успевает, подвешивая агрессоров на фонарных столбах, — по три на каждый. И почему она считает? А когда аппаратура судна вдруг летит к чертям и Наташе приходится прыгать с высоты добрых пятисот футов, то он ловит ее в воздухе, переделывая развязку готового — в ее подсознании — сценария на свой лад. — А ты красиво летишь, Пламенная. Но, думаю, падаешь на асфальт не очень. В голове Романофф вспыхивает вопрос как, скажите на милость, он здесь оказался, но вид пылающего истребителя на земле вмиг отбивает желание вдаваться в подробности его чудесной материализации. Она кричит ему на ухо что-то на тему: «Ты вновь покинул свои позиции, чертов импровизатор», а Паркер бормочет в ответ нечто сумбурное и, по-видимому, примирительное. Наташа готова поклясться, что на сокрытом маской лице блуждает более чем самодовольная улыбка, и, чертыхнувшись, опускает взгляд на развернувшееся пред ней побоище. — Приземление прошло благополучно. Благодарим вас за выбор нашей авиакомпании. Пожалуйста, оставайтесь на своих местах до полной остановки, — бросает он издевательски, прежде чем приземлиться в эпицентр боевых сражений и оглушить троицу читаури. Наташа думает, что будет не лишним дать ему отрезвляющий подзатыльник, но вовремя одергивает себя от ненужных мыслей, увернувшись от летящего в нее снаряда. — Смахивает на игру, не находишь? Главное — вовремя сохраниться, — пунктиры его вдруг утяжеленных вздохов идут в унисон с ее хаотичным сердцебиением — только бы не выбило грудную клетку изнутри. — Меньше слов, Паркер. — К-к-к-комбо! — громогласное восклицание Питера наряду с дюжиной обездвиженных тел у ног Романофф вызывает на лице вымученную улыбку: дефибриллятор его голоса периодично возвращает в реальность. Она недоумевает, почему воспеваемый всеми Человек-паук прикрывает ее спину и упрямо игнорирует диктуемые сознанием команды — занять привычную нишу на высоте нескольких сотен метров над землей и продолжать бой в привычном стиле. Волнуется за нее? — маловероятно. Вскоре, когда динамика бойни идет на убыль, а ртуть внутреннего термометра медленно ползет вниз, они обессиленно опускаются на землю, прислонившись друг к другу спинами. Он считает, что Наташа идеальна в бою, а она — что этот клоунский наряд ему даже к лицу. В тайне от нее Паркер мониторит Пламенную неотрывным и чертовски проницательным взглядом, замечая следы усталости на мраморе кожи. Когда-нибудь он запечатлеет ее сияюще-счастливой и подарит столь ценный кадр в желтой рамочке, он обещает. А Романофф думает, что вскоре это войдет в привычку — стягивать с него маску и бубнить нечто вроде «Как ты еще не задохнулся?», в то время как Паркер будет отрицательно мотать головой и нервно ерошить волосы. Питера все так же раздражает отождествление его с незрелым юношей, в чьей голове тлеют угольки максимализма, а Наташа умело отводит взгляд, чувствуя на своих плечах вуаль заинтересованности еще импульсивного и легкомысленного. На инстинктивном уровне. — Я не ребенок, агент Романофф. — Я знаю, Паркер, знаю.