Хо-о-олл!

— ХО-ОЛЛ! От крика, который пронесся по всему дому, с подоконника спрыгнул Данкот и пулей рванул под диван: он был знаком с этим тоном хозяина и знал, что ничего хорошего в нём нет. Тим де Вард, в отличие от кота, только поднял голову от разложенных на столе тюльпанов, которым обрезал кончики стеблей, чтобы стояли дольше, и вопросительно посмотрел на лестницу, ожидая, когда там появится Хенрик и ситуация прояснится. Хенрик действительно появился на лестнице, бегом спускаясь на первый этаж, но вот прояснение ситуации откладывалось из-за полетевшей в голландца вазы. Уже уклоняясь от неё, он подумал, что нужно уменьшить количество ваз в доме, и порадовался, что тюльпаны из неё вынул. Несчастный предмет интерьера с громким, будто укоряющим звоном разлетелся на осколки от столкновения со стеной за спиной Холла, а сам он воспользовался моментом и быстро переместился в гостиную. Когда туда же влетел разъярённый Дания, Нидерланды уже стоял за спасительной преградой в виде дивана и сложив на груди руки, мрачно смотрел на датчанина, молча требуя объяснений такому поведению. — Христиания опять курил твои чертовы косяки! — Хансен окинул взглядом комнату, ища, чем бы можно было вооружаться, и двинулся к Холлу, взглядом мысленно превращая его в одну маленькую горстку пепла, — Я же говорил, чтобы ты прекратил давать их ему! — А я говорил, что пусть лучше курит мои, чем берет их неизвестно где, — Тим пожал плечами, аккуратно передвинулся в сторону, возвращая прежнюю дистанцию между ними и вскинул брови, вопросительно глядя на Данию, — Ты же знаешь, что уже поздно запрещать. От слов де Варда Хенрик разозлился ещё сильнее, так как по его огромному желанию голландец должен был или покаяться в содеянном, или стоять молча и не мешать карательному процессу. Ни одно из желаний не было выполнено, но это не помешало Дании дальше высказывать своё недовольство. То, что Сорен курил, не было тайной уже давно, и каждый раз, даже не смотря на все доводы и его самого, и Холла, Ханс бесился и требовал прекратить травить ребенка этой наркотической дрянью. При этом о том, что он сам частенько угощал сына пивом, странным образом умалчивалось, а любое напоминание об этом от Нидерландов тут же отбивалось контратакой про косяки, поэтому голландец предпочитал лишний раз этого не упоминать. Вот и сейчас он подавил в себе желание напомнить Хенрику, что и сам он не ангел, и поставил в памяти заметку: поговорить с Сореном по поводу того, что с Данией лучше не говорить после выкуренной травы. И СМС-ками тоже не стоит общаться. И уж тем более, не посылать ему почтовых голубей с радужными ленточками на шее. От воспоминания об одном из таких забавных случаях Тим невольно улыбнулся, и тут же, об этом пожалел – Ханс расценил эту улыбку по-своему и в голубых глазах блеснул маниакальный огонек, говорящий о том, что сейчас кого-то будут убивать. Когда взгляд датчанина зашарил по комнате, Нидерланды понял, что он ищет, оттянул шарф от шеи и боком выскользнул из комнаты, пользуясь тем, что пока Дания не найдет свою секиру, которую бережно хранил, на него он не отвлечется. *** Нет, он вовсе не боится. Ни капли. Это же нелепо – ему, сильному, смелому, и что уж скромничать, высокому мужчине бояться Хенрика, который, впрочем, тоже сильный и смелый, разве что ростом поменьше будет. Да и топор у него не детский… Это только желание сохранить свою одежду целой, новая ведь денег стоит, а их нужно экономить. И прическу свою он любит, поэтому жертвовать ей неохота. А то, что прячется, так это чтобы дать Хансу время остыть, обдумать, успокоиться…. Внутренний монолог Холла с самим собой, проходящий в уютном большом шкафу в спальне, прервался воплем и грохотом. Дания был крайне недоволен тем, что папаша уклоняется от неминуемой расправы и гнусно скрывается от восстановления справедливости, а ещё тем, что он совсем не выполняет отцовских обязанностей, но это, в данной ситуации, было на втором плане. С мнением датчанина об отцовских обязанностях де Вард бы поспорил, так как тут его не в чем было упрекнуть: он уделял Сорену много внимания, но поспорить – значит выдать себя. А он не самоубийца, чтобы подставляться под грозное оружие викингов безоружным. Хотя, шарф можно использовать как лассо или удавку, но рискованно… И всё же, момент расправы настал. Секира Хенрика вонзилась в дверцу шкафа, лезвие вышло с другой стороны, и голландец тяжело сглотнул, осознав, что оно едва не раздробило ему лоб. К чести Нидерландов, из шкафа он вышел с достоинством. Высоко поднятая голову, расслабленная поза и снисходительный взгляд ясно давали понять, что в шкафу он оказался по стратегическим задумкам, и стоило бы постучать, прежде чем швыряться оружием. Дания к этому молчаливому укору не прислушался, окинул горе-отца мрачным взглядом и дернул за рукоятку секиры, чтобы вытащить её из дверцы, но именно в этот момент Холл решил прекратить скандал и рывком притянул к себе Хансена за руку. Крепко обнял, обездвиживая, силой усадил на кровать и быстро, очень ловко – сказывался опыт – связал ему руки шарфом. Галстуком, который в качестве боевого снаряда был прихвачен из шкафа, завязал рот, уложил на спину и сел сверху, с удобством устроившись на бедрах Хенрика. — Даю пять минут, чтобы ты успокоился. Не успокоишься – перейдем в ванную принимать водные процедуры. Время пошло. Тон голландца изменился, теперь в нем ясно читались властные нотки, и абсолютная серьезность: терпение кончалось, и он сам был близок к тому, чтобы разозлиться, и это Дания, прекрасно знавший все интонации и настроения де Варда, заметил. Уже через пару минут на Нидерланды был устремлен невинный, поражающий своей святой покаянностью, проникновенный взгляд голубых глаз, и пристальный, недовольный взгляд Холла смягчился. Несмотря на излишнюю драматичность, Дан действительно успокоился, поэтому без лишних разговоров был освобожден от галстука и шарфа, а затем утянут в крепкие объятия. — И всё равно, я ещё раз скажу: не вздум… Очередная лекция на тему маленьких детей, наркотиков и наглых, самоуверенных отцов была завершена, не начавшись: Тим прервал её, попросту заняв Хенрика поцелуем, на который тот незамедлительно ответил и накрыл их с де Вардом одеялом с головой. *** Наутро, когда Нидерланды ещё спал, раскинувшись на кровати, Дания тихо встал, укрыл его одеялом получше, и пребывая в прекрасном расположении духа, пошел на кухню. В гостиной его застал телефонный звонок, на дисплее высветилось «Сорен», а через пару минут… — ХО-ОЛЛ!