Нуна

Чанёль сидел в клубе уже второй час и не спускал глаз с этой девушки. Жадно кусая губы, он невольно вспоминал прошлое и предвкушал долгожданный обмен взглядами и первый разговор после пяти лет своего безвольного существования. Пяти гребаных лет, в течение которых ни один день не проходил без воспоминаний о ней, без попытки похоронить свою память заживо и жить без ее имени, которое для него уже было подобно жизненно важному элементу и без которого его израненное сердце не могло биться. Нуна... Когда-то он называл ее именно так, и в этом обращении было столько трепета и нежности, сколько не было по отношению ни к кому вот уже несколько лет. Потому что Чанёль просто не мог себе этого позволить… Нуна… Ему было всего тринадцать, когда он безнадежно влюбился в семнадцатилетнюю сестру своего одноклассника и не мог ничего с собой поделать, глупо краснея при каждой встрече с объектом своего вожделения и нелепо пытаясь скрыть это. Вечно веселая, милая и красивая, она казалась ему яркой звездой на пике своей молодости и красоты, и он, тогда еще маленький, такой худой и нескладный, со стопкой подростковых комплексов на своих неопытных плечах, мог позволить себе только любоваться тем светом, который она излучала. Нуна… Он до сих пор во всех подробностях помнил тот день, когда впервые после нескольких месяцев душевных мук решился написать ей в сети, ведь тогда она ему ответила, и у них даже получился весьма складный и милый диалог, который пусть и состоял из скудного количества сообщений, но этого было достаточно, чтобы Чанёль не смог заснуть до самого утра, когда до начала занятий оставалось каких-то пару часов, глупо улыбаясь самому себе и обнимая подушку, он пытался унять свое бешено стучащее сердце, снова и снова прокручивая в голове каждое сообщение и даже не задумываясь, что она могла ответить ему лишь из тех соображений, что он был для нее милым и забавным другом своего неугомонного младшего брата. Изо дня в день Чанёль продолжал писать ей с завидным упорством, чувствуя себя влюбленным идиотом, каковым он и являлся, и был действительно счастлив, когда видел новое сообщение от нее в списке входящих, даже если он получал их через несколько дней после того, как писал сам, даже если они становились все сдержаннее и холоднее. Будучи ребенком, он искал понимания и поддержки и, не находя всего этого ни среди членов своей семьи, ни среди друзей, решился рассказать о своих проблемах любимой нуне, ведь она такая добрая и хорошая… И она действительно поддержала его, особенно в тот день, когда матери Чанёля не оказалось дома, и пьяный отец поднял руку на своего сына-подростка, оставляя жалкие синяки на его теле, благо Чанёль был быстрым и сумел вовремя сбежать из дома, избегая более тяжелых последствий для себя. Они сидели в парке недалеко от школы, когда Чанёль плакал, положив голову на плечо нуны, а она гладила его по голове и пыталась успокоить, убеждая его, что все будет хорошо, и что он впредь может считать ее своим другом и всегда надеяться на нее. О большем он тогда и не смел мечтать… Он знал в лицо каждого парня, с которым она общалась хотя бы один раз, он терпеть не мог ее друзей мужского пола, с которыми она проводила больше времени, чем со своими подругами, тусуясь по вечерам в клубах или гуляя ночи напролет. Чанёль изнывал от своей безысходности, он жутко ревновал ее и с каждым днем все глубже впадал в отчаяние, теряясь в своих чувствах и надеждах на то, что он сможет повзрослеть быстрее, чем это было возможно, и вообще, рост у него еще в то время был весьма представительным, и он искренне надеялся… А вот на что он тогда надеялся, он не понимал до сих пор, ведь он прекрасно знал о насмешках ее друзей, когда они видели, как он здоровался с ней в школе, заикаясь и краснея. Или о том, когда впервые написал ей кривые признания в любви, и именно в этот момент ее телефон оказался в руках ее одноклассника, и тот, быстро вычислив отправителя, дал знать об этом и другим, после чего они все еще долго смеялись над Чанёлем, но он смог справиться даже с этим, подавляя в себе слезы от обиды и стыда. В тот день нуна не сказала ничего, лишь виновато вздохнула и улыбнулась. Но однажды, когда он увидел ее с неизвестным парнем и глядя на них, целующихся на глазах у всех, он понял, что не может больше жить так. Не может быть вечным дураком с растопыренными ушами для этой школы, не может больше терпеть снисходительность нуны и ее фразы о том, что они лучшие в мире друзья и смотреть на то, как после этого она могла забыть о нем чуть ли не на месяц, оставляя Чанёля в переживаниях и сомнениях, что он опять что-то не то сказал или не так сделал. В тот вечер он написал нуне длинное письмо, в котором выразил все свое недовольство, с яростными протестами о том, что не желает быть маленьким другом только из жалости, что не хочет больше смотреть на нее, когда она с другими, и что он всегда будет любить ее, по крайней, помнить ее как свою первую любовь будет точно… И еще много чего, нужного и не очень, Чанёль писал со свойственными подростку горячностью и нетерпеливостью, не обдумывая последствий и новой порции будущих насмешек, понимая, что ни за что не сможет высказать все это ей вслух, хотя ничего оскорбительного по отношению к ней в этом письме не было. Чанёль устал, прекрасно понимая, что не нужно ждать чуда, которое никогда не произойдет. Чудес не бывает… Так уж совпало, что именно в тот вечер его драгоценная нуна была вынуждена переехать в другой город. Ее отец был военным, и переезды для этой семьи были обычным делом. Она ушла из его жизни так же внезапно, как и появилась семь месяцев назад… Она не ответила ни на его письмо-откровение, ни на последующие, в которых он извинялся, хоть и не понимал за что, она игнорировала его присутствие в своей жизни, хотя его никогда в ней и не было. Конечно же, он не мог знать, что его нуна не отвечала исходя из самых добрых побуждений, желая спасти Чанёля от себя самого и прекращая эту нелепую связь, которая возникла исключительно по ее вине. Чанёль сильно заболел, когда узнал о ее переезде. Он сидел в том самом парке допоздна, несмотря на сильный дождь и холодную погоду. Он винил себя, что повел себя так неосторожно, винил нуну за то, что она позволила ему приблизиться к себе, сделав только больнее, винил всех и вся, не желая осознавать, что теперь он точно одинок в этом мире… Обнимая себя руками и подставляя лицо под холодные капли дождя, он поклялся, что забудет ее, как бы тяжело ему это не далось. Он понимал, что пора взрослеть и перестать ждать протянутой руки помощи, в мире взрослых свои законы, и тут нет места жалости и унынию. Эти пять лет определенно пошли Чанёлю на пользу, они воспитали в нем мужчину, пусть пока не совсем зрелого, но мудрого и сильного, способного брать на себя ответственность и отвечать за свои слова. Его отношения с отцом наладились как только он начал больше времени уделять учебе и заниматься спортом, а не играть на приставке или бесполезно сидеть за компьютером, как было раньше, и ощущал в своей душе черную пустоту, когда не мог поделиться с этим очень значимым для него событием с человеком, который по-прежнему оставался дорог его сердцу… Он встречался с девушками, оттачивая мастерство обольщения и флирта, ведь нуна в свое время говорила, что он очень милый и красивый и что наверняка вырастет тем еще сердцеедом. Так и случилось. Но Чанёль никогда не позволял себе влюбляться, давая отношениям длиться максимум месяца два. Ровесницы казались ему слишком пресными, девушки помладше глупыми, а те, что постарше, скучными. Чанёль не боялся прослыть бабником, ведь не так уж это и плохо - иметь репутацию истинного знатока женщин и пользоваться успехом, ведь даже самые хорошие девочки любят плохих мальчиков, желая приструнить негодника и надеясь на это до последнего. Это факт. В течение этих пяти лет он с завидной периодичностью пытался хоть что-то узнать о своей нуне, но ему ничего не удавалось, ее аккаунт был удален, а ее новой страницы, сколько бы не вбивал ее имя в поисковике, он так и не нашел. Он ощущал дикую потребность в ее присутствии, которую подавлял, развлекаясь в ночном клубе и уединяясь с очередной девушкой, имени которой он даже не старался запомнить. Но какими бы бурными не были те ночи, утро неумолимо наступало, являя Чанёлю самого себя, одинокого, затравленного и абсолютно опустошенного, несмотря на свою прекрасную юность. Отстраняясь от утренних поцелуев и ласк подруги, Чанёль принимал душ, молча одевался и также молча уходил, никогда не перезванивая после. Сейчас, когда ему восемнадцать, он был готов танцевать на столе румбу, петь надрывным голосом на всю улицу, пугая прохожих и даже отдать часть своих денег в благодарность Крису, который привел его именно в этот небольшой клуб такого огромного Сеула. Он уже было полез целовать своего друга на глазах у всех, но тот успел вовремя схватить Чанёля за руки и угомонить, ведь ему не нужны нелепые слухи, хотя он и не знал, что помог Чанёлю вновь найти свою нуну, которую не видел ни разу и о которой был уже настолько наслышан, что было тошно. Когда Чанёль заметил знакомый до боли силуэт среди танцующих, он замер. Его нуна, которую он так и не смог забыть, которую боготворил до сих пор, которую так хотел увидеть хотя бы издалека, была прямо перед ним, и их раздело расстояние в каких-то пару метров. Сейчас, глядя на нее, все такую же, нет, еще более прекрасную и роскошную, он думал о том, что его любовь не только повзрослела вместе с ним, но и обрела новую форму, и если тогда она просто причиняла ему боль, то теперь она уничтожит его заживо, едва он даст ей проявить себя. Но она и так уничтожала его, не позволяя жить нормальной, как у всех, жизнью, вдохнуть полной грудью с ощущением полной свободы и принадлежности лишь самому себе, ведь тогда, закопав глубоко в своем сердце столь трепетные чувства, он убил в себе того невинного и радостного Чанёля, который всегда искренне и широко улыбался, даже когда сил улыбаться у него не было. Заприметив столик, за которым сидела нуна и ее подруги, Чанёль расположился неподалеку так, чтобы мог наблюдать, но оставаться незамеченным. У него тряслись руки, колени дрожали, а во рту пересохло, он снова ощущал себя тринадцатилетним подростком, таким же неопытным и по-детски наивным. Выжидая момент, когда она останется одна или выйдет из клуба, Чанёль не мог унять свое сердце, которое билось так громко и сильно, что ему казалось, что все посетители клуба слышали это и оборачивались на него. Теперь, когда он так близок к своей мечте, он не отступит, даже если нуна окажется в отношениях, но, судя по ее короткому облегающему платью черного цвета и красной помаде на пухлых губах, Чанёль догадывался, что у нее сейчас никого не было, ведь было бы непозволительным отпускать свою спутницу одну в такое место, да еще и в таком виде. Но ему плевать. Она должна быть только с ним. Наконец, когда девушка собралась, попрощалась с подругами и покинула здание клуба, Чанёль незамедлительно последовал за ней, не обращая внимания на жадные взгляды, направленные в его сторону. Выйдя на улицу, девушка остановилась недалеко у входа, чтобы подышать свежим воздухом, как внезапно для нее кто-то встал прямо перед ней. - Ты кто? Чего тебе? – грубо спросила она и, не дождавшись ответа, хотела оттолкнуть парня от себя, но силы были не равны. Чанёль, выше нее на две головы точно, возвышался над ней и тяжело дышал, смотря на нее с таким трепетом и нежностью, что девушка замерла, смутно припоминая этого человека, но не узнавая в нем ни одного из своих знакомых. Чанёль схватил ее за руку и повел к своей машине. Пока она не опомнилась, он открыл дверцу, помогая ей сесть, обошел машину и сел на место водителя. Все это время она не сводила с него своего не верящего взгляда, пребывая словно во сне. - Нуна, - выдохнул Чанёль и, наклонившись, поцеловал ее. Время остановилось. Что значит время для влюбленного человека? Ровным счетом ничего, всего лишь цифры, в которых измеряются часы, дни, месяцы, годы и вся его жизнь. Для того, кто ждет, время кажется невиданной пропастью, из которого нет другого выхода, оно сжигает остатки его самообладания и надежды, и ему не остается ничего иного, кроме как терпеть и медленно умирать в своем ожидании… Для того же, кто не наделен этим тяжким бременем, время проходит быстро, оставляя тяжелые отпечатки грусти лишь для тех, кто считает его упущенным или потраченным понапрасну, для остальных же оно и вовсе пролетает безвозвратно. Чанёль целовал ее долго, страстно. Не смея отпускать ее, он то обнимал, то гладил спину и оголенные плечи, то запускал пальцы в длинные волосы, то бережно касался ее лица, а она отвечала ему с не меньшим пылом, притягивая к себе за шею. Когда он отстранился для очередного вдоха, он не мог налюбоваться ее заалевшими щеками и произведенным эффектом. Закрыв глаза, нуна тяжело дышала, но не смела отпускать его, наоборот, только прижала к себе покрепче. - Чанёлли, – с улыбкой выдохнула она ему в ушко, - я тебя не узнала, ты так вырос. - Больше не носи такие короткие платья. И вырезы, я не желаю, чтобы хоть кто-то, кроме меня, видел тебя в таком виде, - сурово произнес Чанёль, окидывая взглядом платье нуны, которое подчеркивало все достоинства ее фигуры, даже чересчур подчеркивало, иначе бы он не взбесился, - и по клубам больше без меня ходить не будешь, и вообще, никуда без меня, поняла? Иначе накажу. - А ты осилишь такую нагрузку? – игриво спросила она. Ей нравился такой Чанёль, жадный, властный и немного эгоистичный, голос которого внушал полную уверенность в осуществлении сказанного, если она хоть немного посмеет ослушаться его. Стоит ли попробовать, чтобы убедиться в этом? Определенно. Только осторожно, самую малость. - Иначе бы не подошел, - выдохнул он, пока одна его рука спускалась к ее бедрам и медленно поглаживала их, а другая трепетно обнимала за шею. – Моя нуна. - Мой Чанёль, - произнесла девушка, стирая его одинокую слезу и нежно целуя в щеку. – Мой. Чанёль в нетерпении завел машину и поспешил поехать к себе домой, благо жил он отдельно от родителей. Смутно припоминая масштабы бардака в своей квартире и что в холодильнике наверняка повесилась мышь за долгий период отсутствия хозяина, он сделал для себя пометку утром непременно съездить в магазин. И не забыть купить вторую зубную щетку, новые полки для ванной и прочую мелочь, чтобы нуна чувствовала себя комфортно в его квартире. Широко улыбаясь всю дорогу до дома и чувствуя на себе восхищенные взгляды нуны, Чанёль ощущал себя самым счастливым человеком на свете. Чудеса все же иногда случаются. Главное верить…