История распада

Саске возвращался домой. Настроение его было самое радужное: после сегодняшней тренировки он был точно уверен, что он может попасть по всем мишеням, осталось совсем немного, – и он обойдет брата. – А как получают шаринган? – Вспомнил Саске давний разговор с родителями. – Тебе еще рано интересоваться шаринганом! – Ласково ответила мать. – Слаб ты еще, братик! – Откликнулся Итачи, у которого шаринган уже был, а сам старший Учиха уже состоял в полиции.       Итачи поймал на себе недовольный взгляд матери и улыбнулся в ответ, немного прикрыв глаза. К нему все относились, как к взрослому, потому что он помогал отцу защищать клан, и он считал, что это дает ему право подтрунивать над братом. А потом, когда семья расходилась после ужина, Итачи догнал брата и, схватив за рукав, шепнул на ухо: «Забудь об этом. Ты ведь не хочешь умереть?!» – Сказал он, а затем на его лице снова появилась улыбка.       Этот разговор тогда взволновал маленького Саске. Даже сейчас, спустя несколько лет, когда у него есть все шансы стать лучшим учеником в клане, Саске вспоминает эту беседу с содроганием. А ведь тогда ему даже не рассказывали, зачем нужен шаринган. Саске только подсознательно чувствовал чудовищную разницу в силе и чакре с обладателями шарингана. У обычных Учих были чрезмерно развиты способности сенсора, которые обостряли ощущение чакры. Это было необходимо, чтобы молодые члены клана четко чувствовали иерархию: усиленное сенсорными техниками впечатление от шарингановой чакры приводило юных черноглазых Учих в состояние ужаса. Обычные шиноби черпают силы внутри себя, но у обладателей улучшенного генома система чакры пробуждается только вместе с родовыми техниками. О шарингане ему вообще мало рассказывали. И отец, и брат. Он только и слышал отговорки про то, что будет вспоминать беспечное детство, когда ничего не слышал об этой особенности клана. И вот вчера брат под страшным секретом обещал, что расскажет про шаринган. Саске не мог дождаться, когда кончится полный тренировок день, и вечером Итачи наконец-то начнет его тренировать. Первая тренировка – и уже тайная. «Может, и у тебя шаринган будет! Кто знает, как это влияет на людей», – задумчиво сказал Итачи.

***

      Саске прибавил шаг. В деревне клана подозрительно тихо. Мальчик вступил в лужу какой-то жижи. – Вот же…– Он не успел договорить – в свете луны он увидел, что это была кровь, стража в воротах мертва, а родной чакры он не ощущает нигде. «Хьюга! – Решил Саске, вдруг вспомнив, что брат рассказывал про коварство соседнего клана. – Когда же они успели проникнуть в деревню?» Саске понял, что произошла большая беда, и ему нужно найти семью. Брат всегда знал, что делать, а еще у него был боевой опыт. Улицы были переполнены убитыми телами, а земля была скользкая от крови. Саске поскальзывался в склизкой жиже, луна освещала силуэты, казавшиеся знакомыми, но мальчик боялся вглядываться. Когда он добежал до дома, то обнаружил, что по колено вымазался в крови, которая стала бурой и смешалась с грязью. Дверь была отперта, но родителей не было. «Они, наверное, уже сражаются где-то!» – Мелькнула в голове Саске мысль, но он все-таки прошел вглубь дома.       Там он нашел брата. – А я жду тебя Саске-кун! Как тренировка?! – Позвал его голос Итачи. Голос был спокоен, даже умиротворен, на лице – блаженная полуулыбка. «Даже чакра не возмущена, – Подумал Саске. – Он, наверное, ни о чем не знает». – Слава богу, брат! Хьюга в деревне! Надо… – Я спросил: как тренировка? Ничего не нужно! Спасать уже некого! –Саске показалось, что теперь слабая улыбка брата была не знаком мира в душе, а проявлением безумия. – Вдруг еще кто-нибудь! – Закричал он, пытаясь достучаться до Итачи, который, казалось, не понимал его. В его сторону со свистом полетел кунай. – Сейчас имеешь значение только ты и твои тренировки, потому что я убил остальных! Да, всех моих дражайших родственничков! А Хьюга сегодня здесь не было, но скоро они придут. Будет труп – и слетятся. – Не верю…– Глаза Саске распахнулись, голова гудела, он почти ничего не соображал, в этот день он увидел слишком много. Он был готов согласиться сейчас с чем угодно, лишь бы больше не гадать, не мучиться от предположений. Хотелось, чтобы кто-нибудь сказал ему, что надо делать. Нет, не так: хотелось, чтобы брат, который всегда был для него примером, сейчас сказал, что ему делать, и взял бы все на себя, как бывало в детстве. Но вместо этого он слышит от него слова, которые отказываешься воспринимать и в которые всеми силами души стараешься не поверить. - Да ты под ноги-то посмотри! Ты всю жизнь смотрел только на меня. – Ухмыльнувшись сказал Итачи. – Сначала меня это забавляло, потом стало раздражать, так, что я решил поставить на тебе опыт.       Саске попытался что-то разглядеть в сумеречной полутьме. Бледный отсвет упал на холодное, посиневшее лицо его матери. Мальчик вскрикнул и, бросившись к ней, обнял мертвое тело. Его внезапно пронзил ледяной холод, от которого его лихорадило, а тело била дрожь: «Сволочь! Ты хвастаешься убийством перед телами наших родителей! И, будто только осознав, что случилось, тяжело вздохнув, добавил: «А все-таки ты, правда, убил их». Сил на крик больше не было. – Ты, верно, так очарован мною, что совсем не замечаешь реальности. Реальности, которую создаю я и которую наблюдаю моими новыми глазами. Тебе нужны совсем другие глаза и совсем другое сердце, чтобы воспринимать реальность, как она есть, а не какой ты себе ее воображаешь. Ты ведь сам придумал себе семейный круг, в котором всегда будет все хорошо, знакомый и безопасный мир, ограниченный территорий клана, и что самое смешное – любящего старшего брата. Теперь мы последние. Ты хотел повзрослеть, и вот больше никто не будет считать тебя ребенком. Ты хотел увидеть возможности шарингана, – я слово сдержал. – Ответил брат. – Ты их убил только ради этого? Ради того, чтобы показать силу шарингана? Показать ее мне? – Саске сначала говорил почти полушепотом, но от отчаяния голос его снова набирал силу. – Я же любил тебя, брат! И отец с мамой любили! Все в клане признали тебя и уважали! – Видишь ли, братик, – Тут лицо Итачи исказила усмешка. – Если я вдруг потеряю человеческий облик и сам стану пожирать людей, будешь ли ты мне по-прежнему говорить, что любишь меня и считаешь братом? Мешал мне клан. Я хотел, чтобы такие способности были только у меня! – Га-а-а-ад! – Саске выдернул вошедший в стену кунай. Брат внезапно оказался возле него и выкрутил руку. Дальше последовал удар в челюсть, который сбил младшего Учиху с ног. Саске почувствовал во рту привкус крови. – Без чакры ты – ничтожество. Запомни это. – Итачи презрительно смотрел на брата. – Я оставил тебе жизнь только потому, что у тебя нет шарингана, и никто не знает, на что ты, действительно, способен. Даже ты сам. Поэтому найди меня, когда у тебя будут такие же глаза. – Глаза Итачи вспыхнули красным. Зрачок был необычным и представлял собой сложный узор. – Окажись на грани смерти, Саске, и у тебя пробудится обычный шаринган, убей своего лучшего друга, и тогда у тебя будут такие глаза, как у меня. Теперь ты знаешь все о шарингане. Надеюсь, ты счастлив. – Мра-а-азь! – Заорал Саске, пытаясь подняться. На его глазах брат распадался на стаю ворон, а потом и вовсе исчез. Через некоторое время он услышал взрывы. Поселок горел. «Хьюга будут здесь к утру!» – решил Саске. Он ощупью нашел выбитый из рук кунай и дополз до тел Микото и Фугаку. Он умрет завтра и отправится к своим родителям, но не позволит Хьюгам воспользоваться тем, что натворил Итачи. *** Следующее утро.       Ощущения Саске обострились: он отлично чувствовал, как несколько источников чакры приблизились к нему. Судя по их перемещению, они искали выживших. Чтобы добить и тогда клан Учиха уже не помешает ничьим планам, а его место займут другие. Мучительно тянулись минуты. Саске убеждал, что его долг – забрать с собой хотя бы одного мерзавца, чтобы никто потом не мог сказать, что Хьюгам эта земля досталась даром, а Учихи оказались настолько слабы, что не сопротивлялись.       Он почуял врага совсем близко, и понял, откуда будет нападение. Он уже хотел броситься в последнюю атаку, как понял, что оцепенел. Он всю ночь прокручивал в уме сцену, когда он встретится лицом к лицу с врагом и вскроет ему горло. И вот теперь от страха он не может сделать ни шагу. Тело онемело и совсем не слушается, а сердце заполнил смертельный ужас. Он разглядел своего противника: кареглазая блондинка шла по направлению к нему, и, очевидно, совершенно не опасалась Учихи. «Она должна умереть! Это – мой закон шиноби!» – Орал на себя Саске, но по-прежнему оставался недвижим. – Совсем дрожишь! – Почти сочувственно сказала женщина. – А сколько здесь крови! И долго ты здесь?! – Женщина опустилась на пол так, что ее глаза и глаза Саске оказались на одном уровне. Она осторожно положила руку на кунай и немного потянула его на себя. Саске вздрогнул и ослабил хватку. – Вот так, мальчик, – Учиха разжал руку и лезвие, звякнув, упало на землю. – Он жив? – Раздался мужской голос и через несколько мгновений перед женщиной появился молодой человек в куртке джонина и с закрытым маской лицом. Блондинка подхватила мальчика под руки, помогая ему подняться. Женщина не вела себя, как враг, и Учиха смутно понимал, что без ее помощи ему не подняться. Саске подумал, что, возможно, пытка впереди. Но сейчас это было уже неважно: мысли путались, а образы расплывались, как в тумане. Организм понял, что убивать немедленно его не собираются, и поэтому перестал сопротивляться и потерял сознание. – Цунаде-сама, я чувствую, что…– Произнес шиноби в маске. Блондинка опустила Саске на землю и выхватила танто. – Именно. – Проговорила она. Следующим движением она приставила меч к горлу появившегося незваного гостя. – Ты же не убьеш-шь меня Цуна-чан? – Весело произнес голос. – Не заколеш-шь одноклассника? – Оротимару! – Сквозь зубы проговорил человек в маске. – Мальчика не отдам! – Резко ответила женщина. – А ты вс-се такая же дерзкая, как и тридцать лет назад. И с-столь же прекрас-сная! – Язвительно прошипел шиноби. – Он тебе не подопытный кролик для экспериментов, – Цунаде, похоже, приходила в ярость. – Конечно. Твои эксперименты куда гуманнее. Вам же нужны только земли Учих, а ещ-ще вы хотите провести над ним свои с-с-собственные опыты. А все это только для того, чтобы выяс-снить, как эффективнее убивать таких, как он. Мальчика с вами ждет горькая учас-с-сть. Как видите, вы такие же аморальные, как и я, но вы трус-с-сливы, и боитес-с-сь это признать. Он, верно, потерял с-сознание? – Тут Оротимару задержал взгляд на ребенке и оценивающе смотрел несколько секунд. – Нервы не выдержали. Еще бы, прос-сидеть целую ночь пос-среди тел с-своих родных – на всю жизнь насмотриш-шься на смерть. С-сколько убитых-то? С-сто пятьдесят? Ну, около того. От этого и с ума с-сойти можно. Не правда ли, Цуна-чан? Ты так жалееш-шь его, потому что с-сама не с-сберегла… – Замолчи! – Цунаде вскрикнула, как от боли. – Ты не понимаеш-шь, что делаеш-шь, Коноха ему не подходит. Тут человек в длинном белом кимоно о чем-то задумался и произнес: «Мы бы еще месяц ничего бы не узнали о резне, и, скорее всего, последний из Учих умер бы в этих развалинах, но тот, кто убил здесь всех, сжег поселок. Хотел ли он сохранить жизнь ребенку – не знаю, но он точно хотел, чтоб дозорные увидели огонь и предупредили своих каге. Так, что варианта два: либо убийцы хотели славы и, таким образом, отправили отчет своим заказчикам, либо наемники передали сигнал своим, чтобы те успели занять земли первыми. Поэтому сейчас здесь будет полно стервятников со всего архипелага, и, если мы сейчас будем драться, то они нас просто добьют». Видимо, последнюю фразу услышал Саске: «Они убьют… убьют меня», – Бредил Учиха. Оротимару взглянул на метавшегося в горячке ребенка и произнес: «Я дам тебе такую печать, что тебя не убьет никто». – Он тебя даже не слышит, – бросила Цунаде. – Это неважно, встреча между нами уже случилась, а как ты сама знаешь, все встречи не случайны. Судьба сведет нас еще раз, и на этот раз он сам придет ко мне, как я сегодня. Жизнь движется по циклам. Я хотел его спасти, возможно, я тоже через много лет буду нуждаться в его помощи. – Цунаде-сама! – Позвал женщину Какаши взволнованным голосом. Блондинка повернула голову: – Что там? Враги близко? – У них у всех нет глаз! У всех трупов вырезаны глаза! – Прокричал побледневший Какаши. – Я такого никогда не видел! Их же больше сотни! – Интерес-сно, кому они могли понадобиться? Ты случайно не знаешь любителей перес-саживать себе чужие глаза, Какаш-ши-сан? – С деланным удивлением спросил Оротимару. – Пусть последний Учиха, когда вырастет, тоже поинтерес-суется, куда делись глаза его родственничков! А заодно и тем, что ты скрываеш-шь под маской! – Надо похоронить тела. – Решила Цунаде. – Интересно, мы дождемся, пока малец очнется или сожжем все сейчас? – Поинтересовался Оротимару. – Для него эти люди были дороги. – Сегодня сюда заявятся песчаники,чтобы предъявить права на плодородные земли, они не должны застать нас врасплох, а ребенок нас не поймет. – Ответила Сенджу. – А что с Хьюгами? – Оротимару испытующе смотрел в глаза Цунаде. – Мы их встретили, но тебе они не понравятся. – Резко ответила она. – Глаза истлели, на лбу свастика. Хьюги не дураки: послали людей из побочной ветви. – Забавно, интересно, что сказали бы гордецы, Учихи, если б узнали, что им суждено закончить свою жизнь настолько жалко: на братском погребальном костре, да еще и вместе с врагами-Хьюгами. – Задумчиво размышлял Змей. *** Минато встретил Цунаде в тронном зале. – Ты опаздываешь! С экспедицией произошло что-нибудь? – Весь клан мертв.– Проговорила она. – Почти. Мы уничтожили тела. Но один остался жив. – Я полагаю, вы его потом добили? – Спросил Минато, предчувствуя недоброе и подозревая, что после этого разговора в его и так тяжелой жизни появится еще одна проблема. – Я доставила его в Коноху. – Цунаде внимательно следила за выражением лица Минато. – Я же говорил – всех! Всех, кто выживет после катастрофы! – Голос Минато потерял прежнее спокойствие. – Люди с измененным геномом не должны проникнуть в деревню! Почему я должен оставлять его в живых? – У него еще черные глаза, он совсем ребенок. Его зовут Учиха Саске. Убийцу интересовали только пробудившиеся, наверное, поэтому он еще жив. – Торопливо говорила Цунаде. – Гм, интересно… – Минато встал с трона и сделал несколько шагов. – Из этого черноглазого ребенка может вырасти очень опасный взрослый, и он может мешать моему сыну в будущем, когда я уже буду слишком стар, чтобы помочь ему. Ты подумала об этом? – Минато бросил гневный взгляд на Цунаде. – Хорошо, а еще кто-нибудь знает, что он жив и что у нас? Сенджу сделала паузу и подумала несколько секунд, прежде чем ответить. В конце концов, мальчик был без сознания и «встречу» с Оротимару вряд ли запомнит, а связь последнего Учихи с давним конкурентом Минато вполне могла стоить ему жизни. У самого Змея из деревни Ото сейчас слишком много дел, чтобы заниматься выжившими в резне: вступив во временный союз с Конохой, Оротимару, хоть и избежал войны на два фронта, резко противопоставил себя Акацкам. – Нет. Кроме нас никто о нем не знает, он сам не владеет ниндзюцу. Я не почувствовала его чакры, зато он отлично чувствует чужую. – Взвешивая каждое сказанное слово, сказала она. Минато внимательно и недоверчиво разглядывал женщину, помолчал, видимо, что-то анализируя. – Скверно все это. И что этот Саске выжил, и что он теперь – наша забота, а если кто-то узнает, что мы укрыли его – вспыхнет бунт! Он сейчас в госпитале? Цунаде кивнула. – Самым простым выходом было бы… – Цунаде изменилась в лице, она лихорадочно пыталась найти причину, по которой Саске должен жить. Женщина поймала на себе внимательный взгляд хокаге. – Ты хочешь добыть артефакты, которые спрятал Мадара? – Почти выкрикнула она. – Неужели Мадара, будь он жив, отдал бы сокровища тебе, Намикадзе? Он передал бы их только своему потомку, настоящему Учихе, и, скорее всего, поставил барьер. – По легендам, Мадара был самолюбивый и гордый человек. Он бы никому не оставил свое оружие. – Ответил Минато. – Но я подумаю. А почему ты его защищаешь? Сенджу должны же ненавидеть Учих. Или это – материнская любовь, которую тебе некому подарить? Цунаде сжала кулаки и ответила яростно смотрела на него. – Ну-ну, все хочешь казаться сильной, а, легендарная? – На лице Минато появилась снисходительная улыбка. – А если бы старый хокаге не пожертвовал собой, и тебя убил бы Лис? Твой Наруто рос бы без отца и без матери! И многие бы захотели им воспользоваться, и упадком клана Намикадзе тоже! – Цунаде сделала несколько шагов вперед и теперь была похожа на дикую рысь, готовую к прыжку. Минато, казалось, не заметил перемены настроения в собеседнице, но его тон стал более спокойным: – Он был бы сыном героя, а не генетических выродков, которые грабили селения и гипнотизировали людей! – Люди боятся! У них двухдневная память, и вчерашние герои вызывают у них только страх! Они не настолько благодарные, чтобы помнить чужие заслуги! – Продолжала наступать Цунаде. В Минато боролись два чувства: с одной стороны, ненависть к людям с измененными генами воспитывали с детства, и у каждого человека в деревне с этими ублюдками были кровные счеты, с другой – не следовало приводить в ярость внучку первого хокаге, которая выжила в битве с Ханзо Саламандрой, а, если так, то почему бы ей не выжить в битве с ним. Она всегда поступала по-своему, уходила из деревни, а слабак Третий все позволял ей и всегда прощал. Он вообще был отвратительным педагогом – распустил учеников. Минато чувствовал, что тяжко оскорбит ее, если не выполнит просьбу, ему не хотелось наживать опасного в клановой борьбе врага. С чем связан такой интерес к мальчику – тоже не до конца ясно. Возможно, тут кроется что-то еще, кроме неудачной семейной жизни: история Сенджу и Учих была слишком запутана. – Хорошо. – Сказал он. – Я не убью его…сейчас. Я с ним побеседую. Посмотрим, что деревня сможет получить от этого Саске. Если все сложится удачно для него, то я найду для него опекуна. И это будешь не ты! – Отчего же не я? – Раздраженным голосом произнесла Цунаде. – Якшаешься с Оротимару. Слишком любишь его. Цунаде бросила на хокаге вопрошающий взгляд. – Их обоих. И мальчика, и Змея. Да и трудно поверить, что ты – его родственница, а пока он маленький, надо, чтоб опекун был хотя бы немного похож на ребенка. Так у народа будет меньше вопросов. Я уже сказал, что мне с ним проблемы не нужны. – Был ответ. – И кого ты предлагаешь? Не хочешь сам взять? Если ты хочешь, чтобы он тебе был полезен, неплохо было бы заручиться доверием именно так. – Предложила Цунаде. – Я думаю о клане Сарутоби. – Голос хокаге вновь обрел спокойствие и уверенность. – Третий хокаге умер за деревню, пусть его род получит компенсацию. Объявим всем, что мальчик с задатками шиноби потерял семью, которую убили генетически измененные ублюдки. Народ поверит, любой бред кажется ему правдой, если мы его повторим нужное количество раз. Он ведь до сих пор верит, что нападение Лиса было стихийным бедствием. И что никому не под силу спланировать такое. – А в чем твоя выгода? – С интересом спросила Цунаде. – Мне так будет спокойнее. *** Минато вошел в больничную палату.       У Саске раскалывалась голова, он несколько часов назад пришел в сознание и пытался собрать в единое целое осколки воспоминаний. Хотелось проснуться и оказаться дома, в поместье клана, где его ждут родители, а все, что с ним приключилось, обернулось бы ночным кошмаром. Но окружающая больничная обстановка всколыхнула память: Итачи признался, что он вырезал всю его семью, хотя мог бежать, а не дожидаться Саске, затем ранил его и скрылся. Потом его кто-то спас, вынес из пылающей деревни. Саске стало стыдно, а затем горько. Он не смог отстоять свой дом, защитить родных, убить своего первого врага, его даже обезоружили без боя. Он и, правда, был беспомощным. В комнату вошел высокий голубоглазый блондин в головном уборе каге деревни. – Меня зовут Минато Намикадзе. Я – глава деревни Коноха. – Представился он. Саске поднял голову, а правая рука инстинктивно потянулась к поясу в поисках оружия. – Тебе нужно отучаться так реагировать на людей, – улыбнулся Минато. –Если б я хотел убить тебя, то давно бы это сделал. Саске рванулся с больничной койки, но упал без сил. Хокаге продолжил: «Я долго думал о твоей судьбе, и решил, что будет полезно оставить тебя в живых. Но тебе нужно сменить фамилию: если ты не отбросишь чепуху про гордость рода и что тебе еще вбили в голову в семье, то…» – Я – Саске Учиха. – Тебя просто линчуют, едва ты выйдешь из госпиталя. Хотя нет, все будет проще: я перережу тебе горло, если не откажешься. Есть и более мучительные способы убийства, – Тут Саске почувствовал приближение той самой лихорадки, которая сводила его с ума, когда он в последний раз сражался с братом. Он чувствовал невероятную чакру хокаге, которая подавляла его волю, вселяла в его душу древний ужас. Через минуту он понял, что не может ей сопротивляться: голова стала болеть еще сильнее, еще немного и последовал бы второй обморок: чакра будто заполнила все пространство, и Учиха больше ничего не чувствовал, кроме ее подавляющей силы. – Прекратите…– Сдавлено произнес Учиха. – Я сделаю, как вы скажете, только не надо больше…– Слова поглотил хрип. – Так-то лучше. А ты думал, что я не знаю вашего секрета о том, как вы подчиняете соплеменников? – Минато подошел к кровати, наклонился и потрепал Саске по голове. – Забавно. Отца Третьего звали Саске Сарутоби. Я думаю, к тебе будут расположены из-за имени. Глаза Саске были как стеклянные, он смотрел в одну точку. Он почувствовал себя лучше, когда чакра хокаге исчезла. Саске долго не мог прийти после визита хокаге, этот человек после своего посещения оставил слишком много вопросов и главные из них касались того, почему он вызывал у него такой трепет: «Почему я его так боюсь? Не меньше, чем брата, а, может быть, даже… Я пошевелиться не мог от ужаса, и эта дрожь, она даже сейчас не проходит. Он ведь не просто сильный противник. В этом человеке что-то необычное, какая-то подавляющая сила ВНУТРИ него. Что-то нечеловеческое». *** В этот же вечер Асума Сарутоби был вызван в покои хокаге. – Наша разведка обнаружила ребенка вблизи Конохи, в одной из разрушенных деревень, – начал Минато. – Очевидно, он потерял семью, когда на деревню был налет. Убийц ищут, подозревают выродков с улучшенными генами. Асума попытался что-то возразить, но Минато тут же продолжил: «Я хочу, чтобы ты взял его. Это временно, на пару лет». – Господин хокаге, нет ли других шиноби? – Размеренно проговорил Асума. – Вы же знаете, что Куренай-сан сама скоро… Мне будет совсем не до этого мальчика. Я и так уже сироту воспитываю, племянника моего, Конохомару. После смерти Третьего клан пришел в упа… – Я знаю. Я позвал тебя не выслушивать жалобы. – Сказал хокаге. – Мальчик не будет ни на что претендовать, он рад будет, у него Учихи всю семью убили. – Вот мрази! – Стиснув зубы, выругался Сарутоби. – Ты даже не представляешь, Асума, какие Учихи – мрази. –Минато устало привалился к спинке кресла и прикрыл глаза – И сколько от них проблем. Мальчик больной, он ранен, возможно, Учихи пытали его. У нас, шиноби, не так много полных семей, вот я и хотел его – к тебе. Ты и сам потерял отца двенадцать лет назад. – Дело не в том, что у нас полная семья, а в том, что мальчику нисколько там не рады! Как звать-то найденыша этого? – Асума становился все более раздраженным. – Саске, – протяжно ответил Минато и улыбнулся. – Не стоит беспокоиться, он почти не способен к навыкам шиноби. Обычный мальчишка. – Да никогда его в нашей семье не будет! – Воскликнул Асума. – Это же все равно, что предпочтение этой приблуде дать перед родными-то! Получается, что его как деда моего будут звать! Да лучше я своего сына Саске назову! – Хорошо. Не давай фамилии. Пусть при клане живет. – Прервал возмущавшегося Асуму Намикадзе. На лице Асумы отразилось недоумение: – Не пойму я вас, хокаге-сама, вы вроде бы ему добра хотите, вон, как хлопочете, но если просто при клане жить, есть пример, и дурной. Есть родные дети, а у других на лбу свастика? Второй сорт? Минато свел руки в «замок». «Он и так будет «второй сорт», – подумал хокаге. Намикадзе взял со стола какой-то журнал, углубился в чтение, потом сделал пару отметок, будто совсем потеряв интерес к беседе. – Значит, не возьмешь? – Обратился он к Асуме, но разочарованная интонация получилась скорее не вопросительной, а утверждающей неприятный факт. Асума покачал головой. – Можешь идти. Асума тяжелыми шагами направился к двери. "Да. Не вышло. – Сказал Намикадзе, когда Сарутоби покинул кабинет хокаге. – А как было хорошо задумано. Сделать так, чтобы было хорошо и для ребенка, и для деревни не удалось, значит, придется выгадать лучший вариант для Конохи".       Минато достал флягу с саке и сделал несколько глотков. Вино обожгло горло, по усталому телу разлилась приятная истома. «Если Цунаде станет Пятой, интересно, какими дозами вина она будет лечить свои нервы на посту хокаге»? – Ход мыслей, до этого вращавшийся вокруг судьбы последнего Учихи вдруг сконцентрировался на Сенджу. – А для Конохи лучше было бы, если б она его убила. – Вполголоса произнес он – Может быть, священные предметы Мадары, которыми можно запечатать кого угодно, просто выдумка, – подумал он.