Сверху

- Я ничего не могу... предложить. - Вот и все, что сказал он, когда мы снова оказались лицом к лицу. Тот же клуб, те же декорации, лестница, даже поза та же. Кажется, пирсинг новый только, а может быть и нет. Не уследишь. Предложить он мне ничего не может, новость тоже. Я почему-то малость остыла. Неужели ожидала увидеть его такого, как оставила неделю назад? Нет, конечно, но, мать вашу... Он со мной торгуется? Я чего-то просила? Предлагала? Мы просто переспали. Окей, не "просто", но, в принципе, при желании, можно было считать, что мы оба напились и трахнулись. Случайно. Упс. - А хотел бы? Он сглотнул. Потом усмехнулся, глядя себе под ноги. Не особо весело. Вообще невесело, я бы сказала. Потом обвел взглядом стены, лестницу, безликий шевелящийся танцпол на первом этаже. Когда он делает так, его глаза распахиваются, как у изумленного ребенка. Это работает, да? Я знаю, да и он сам знает, это чертовски хорошо работает. Но не со мной и не в этот раз. Торгуешься - смотри в лицо, по крайней мере. - Мне часто говорят, что я слишком много хочу. - Жадина, точно. - Мне стало вдруг смешно - детская обида, прокачанная за годы. А и правда ведь. Дорогие шмотки, дорогие безделушки, тачки, напитки, и все мало, мало. Такие страсти... И безумное зарабатывание денег. Я слышала, у него было несколько неудачных вложений. У кого их не бывает? Но он все отбил своим телом. Что, думаете, это оскорбление какое? А разве шоубиз - не торговля людьми? Тело красивое, танцующее, лицо симпатичное и ухоженное, улыбки, голос - все это боль, пот, все это физический труд, не самый простой, кстати, тяжелый, не самый уважаемый в мире больших денег, и все это продается, разница лишь в цене. Как бы там ни было, душу продавать и у нас мало кто решится. За любые деньги. Он выкупил свою назад за тройную цену, говорили. - Как я посмела игнорить твою вечеринку. Я думала, он, глядя на мою улыбку, поддержит - легкий стеб в его духе, не в последнюю очередь поэтому его сборища мне так нравились. Без лишнего пафоса и никому не нужной свойскости. Золотая середина, Ким Джеджун. Только он что-то совсем сник, даже сигарету достал. Он мало курит, даже когда много пьет. Похоже, есть какой-то лимит, он не торопился ее прикуривать - может, это последняя, или предпоследняя была. Мои остались дома. Я, черт, даже выпить не успела. А хотелось, и покрепче. Виски этого его, например, без льда. Восемнадцатилетнего, как его там... Любого, в общем. - Покурим? - кивнула я на сигарету. Он улыбнулся коротко, будто сам себе, но за пачкой не полез, отдал мне и дал прикурить. Когда мы в последний раз курили одну на двоих, серьезно, три, четыре года назад? Мы ведь так и познакомились, я поделилась с ним последней, уже начатой сигаретой, и, похоже, он это запомнил. А потом познакомились еще раз, уже в компании: не знаю, как для него, а для меня это был легкий шок. Он молчал. Смотрел, как я курю, искоса, и молчал. Видел, наверное, что я хочу спросить. Думал над ответом - чего уж там, задача не из легких, можно было неделю думать, и безрезультатно. "Что это было такое, Ким Джеджун? Как тебя так угораздило? У тебя жесткий недотрах или проблемы с выражением эмоций, или все сразу? Ты головой ударился? Пробуешься на роль маньяка? Что это было, мать твою, и что происходит сейчас?" - Знаешь, на кого ты похож сейчас? На призрака оперы. - Х-ха? - О, а вот это он по-настоящему удивился. - Ммм... Только маски не хватает. - Надеть? Он смеялся. Беззвучно, только от глаз побежали тонкие морщинки и, господи, его лицо... В этот момент он будто осветился изнутри. Такой красивый стал, причем мгновенно - свихнуться можно. Так понравилось сравнение? Я смотрела на него во все глаза, как впервые, как на рассвет, как на чудо какое, божественное явление. Понимаете, я, когда его утешала в тот раз, плела такое, что в здравом уме не скажешь, такое говорят либо неразумным младенцам, либо животным, ну, в крайнем случае, в моем случае - в тяжелом приступе нежности. Но я ни словом не обманывала его. А он, конечно, не верил. - Курить-то как будешь? - Ммм, да... Он взял мое запястье и затянулся из моих рук, выдохнул в сторону. Потянулся еще за одной, и... Это было слишком медленно и слишком недвусмысленно - его губы на моих пальцах. Нежные, влажные губы, и закрытые глаза. Мою руку окутало дымом, горячим от его дыхания. Теперь он нагло меня соблазнял. - Предложи мне выпить. Он отпустил мою руку и, помедлив, будто что-то для себя решив, позвал меня - куда бы вы думали? В ту самую каморку. Только на это раз щелкнул выключателем - оказалось, там по периметру голубоватая светодиодная лента. В ее свете помещение казалось не таким тесным, как представлялось мне в темноте. В углу стоял складной гримерный столик, заваленный одеждой, сумка на полу. Его вещи. Там же была и бутылка виски, пустая на треть, и стакан - из бара, похоже. Ким Джеджун, мать твою... - Ты не будешь? - Он плеснул мне на два пальца, завинтил крышку и поставил бутылку рядом с диваном. - Стакан один. Скажешь потом, что я алкаш. Меня такой смех разобрал... Не будет пить из горлышка только поэтому? После того, как достал для меня припрятанную бутылку, к которой уже неслабо приложился? И, на минутку, я подписана на него в инстаграме, где каждый второй комментарий прямо-таки вопит "оппа, хватит пить!" Не припомню, чтобы его это волновало. Но, эй, алкоголизм теперь у нас определяется наличием или отсутствием стакана? - Не скажу я... - Я отхлебнула и отдала ему стакан, там было еще на хороший глоток, но он заглянул туда и поставил рядом. Он так классно уселся на полу возле моих ног, еще бы вздумал голову откинуть мне на колени... Сюр, настоящий сюр - ручной Ким Джеджун. Тихий какой-то, нездорово-бледный в этом свете, футболка мятая, будто спал в ней. У него вроде съемки? Или промо? - Скажу, что, похоже, у тебя проблемы какие-то... Он пожал плечами. - У меня всегда проблемы. Больше, меньше... - Джеджун... - Я просто хотел тебя увидеть, и... И все. Он отвернулся и с усилием сглотнул, будто понял, что это прозвучало чуть более резко, чем должно было. Словно я из него душу тянула, хотя у меня и в мыслях не было. - Увидеть - и все? А я... Он не дал мне договорить: резко поднялся на колени и заткнул мне рот поцелуем. Грубо, но, как только понял, что не вырываюсь, ослабил напор и стал целовать меня по-настоящему. Он хорош в этом, господибоже, просто великолепен, потому что он отдается этому без остатка, не открывая глаз, не сдерживаясь, не останавливаясь, вылизывая, высасывая, прихватывая зубами, глубоко вдыхая и выдыхая, глотая смешивающуюся слюну, и снова... Но больше всего меня поразило - никто никогда не целовал меня так, как будто ему вкусно. - В этот раз тебе придется раздеть меня, - шепотом сказала я, когда он оставил мой рот и стал спускаться ниже, губами проходясь по подбородку и горлу. - Джинсы. - Молчи, пожалуйста, молчи... - Он закрыл мне рот рукой. Его натурально затрясло от этих слов, и меня тоже захлестнуло волной его возбуждения. На нем надо вытатуировать "огнеопасно", он же воспламеняется от одной искры, этот безумный. Но, видимо, мы оба не хотели еще одного дикого секса, такого отчаянного, словно нам грозит вымирание. Я залезла ему под футболку. Я знала, что там, вдоль позвоночника, татуировка - не помню, что, но что-то жутковатое. Он выгибался, непроизвольно, наверное, выдыхая долгий, чистый и высокий стон, мышцы сокращались прямо под моими ладонями - удивительное ощущение, у тебя в руках живой музыкальный инструмент. Он снял ее одним движением, профессионально. Эй, профессионально для человека сцены! Попробуйте переодеться полностью за двадцать секунд... Но меня он раздевал медленно, сразу же оглаживая и целуя оголенные места, по-кошачьи отираясь головой - с ума сойти, ему были совершенно побоку обычные, принятые ласки, ему нужно было больше, максимальный контакт. Жадина, точно. Он держался, как мог, это было ясно и по глубокому, прерывистому дыханию, и по тому, как он вздрагивал от моих легких прикосновений. Удобно устроился, стоя на коленях перед диваном, я для него была как на ладони, и стянуть с меня джинсы тоже не составило проблемы. Закинув мои лодыжки себе на плечи, он стащил мои трусы, насколько можно, поднырнул под ними, раздвинув мне ноги и... Без лишних прелюдий с силой повел языком, раскрывая меня и напоследок втянув губами мой клитор. Мать вашу, это было пронзительно, почти больно, или не почти, или я не знаю - мне в голову шибануло жаром и внизу все запульсировало в ожидании, истекая смазкой. Ее было более чем достаточно, я хотела, чтобы он сейчас же трахнул меня, но, черт побери, я еле могла дотянуться до его ремня. Он просто скрутил меня моими собственными трусами, обездвижил и делал со мной что вздумается - пальцами и ртом. Я не то что стонать - выть готова была, это было невыносимо хорошо, вот только он не давал мне кончить. Да что там, не давал прикоснуться к себе. Извернувшись, я вцепилась в пояс его штанов. - Сними их. - Он послушался сразу, начал расстегивать ремень одной рукой, не отрываясь от меня. - Снимай. Ему пришлось встать, скинуть шлепанцы и вылезти из штанов, и я воспользовалась свободой и его неустойчивым положением - потянула на себя, и ему ничего не оставалось, как плюхнуться рядом. Да, мне тоже хотелось раздеть его! Отказаться от такой возможности? Да ни за что, вы ж понимаете... Он помог мне, приподнялся, упираясь обеими руками в сиденье. Гребанный диван, слишком маленький, чтобы лечь вдоль, слишком мягкий, да еще и прилипаешь к кожаной обивке, стоит только чуть вспотеть. Но мы же чертова богема, и знаете, что? Плевать, абсолютно. Он был передо мной, голый, возбужденный, тяжело дышал и смотрел на меня так, будто я должна решить, казнить его или возвести на трон. Ким Джеджун, мечта миллионов, с такого ракурса... Я начала с колен, слыша, как он шумно вдыхает, облизывает губы и сглатывает, а потом, когда я добралась до яичек, тихонько ахает и напрягает живот. Волшебный, такой нежный звук - я захотела увидеть его лицо в этот момент. В этом пурпурном свете оно показалось мне нереальным, слишком скульптурным для живого человека, но его взгляд... Описывать его я не возьмусь - слишком интимно. Да, учитывая даже все описанное, это слишком интимно. После одного такого взгляда нельзя не понимать или бояться, если такое объяснение покажется вам доступным. Или - после такого взгляда заканчивается секс и начинается любовь, хоть и с того же места. У нас она началась с простого ласкового жеста. Он протянул руку и погладил меня по голове, провел по волосам, большим пальцем очертил овал лица, легко коснувшись губ - и улыбнулся на мой поцелуй, прикусив губу. Это было молчаливое разрешение - "продолжай". Руку с моего затылка он не убрал, хотя не давить и не толкаться в мой рот, ему было, я думаю, непросто. Он дышал сквозь приоткрытые губы, резко вдыхая и медленно, шумно выдыхая, запрокинув голову и вцепившись в край диванной подушки, но это продолжалось совсем недолго. Я легонько провела нижними зубами снизу вверх - и он сдавленно вскрикнул, вскинул руку, запоздало зажимая себе рот и мелко задрожав подо мной. Его член, прижатый моим языком к нёбу, запульсировал и будто стал еще горячей. Я почти остановилась - он сжал пальцами мой затылок, часто задышал. Он даже посмотреть на меня не мог - глаза закатывались. Его конкретно повело. - Ах, боже... - выдохнул он. - Нет, стой... Я... - Знаете ли, не до связных предложений в такие моменты, я его поняла. Я тоже была готова кончить, на нем и в его руках. И надо ли говорить, что я не спросила, есть ли у него резинка, и отдышаться не дала - влезла ему на колени. Его член вошел в меня, как влитой, а руки легли на моей заднице так, будто были там всегда. Это не было банальное "девочки сверху", он даже в этом положении контролировал все, толкался мне навстречу, глубоко, впечатываясь в мое тело. А потом обхватил за талию и за плечи, прижал к себе и откинулся на спинку, наращивая темп. Он двигался во мне, не выходя, уткнувшись губами мне в плечо, и этой крепкой тесноты мне хватило, а ему хватило моего оргазма, ритмично сжимающихся вокруг его члена мышц. Он оторвался от меня, резко вдохнул - почти всхлипнул, будто захлебываясь воздухом, и вышел из меня, приподняв мои бедра. И тут же снова обнял, изливаясь между нашими прижатыми друг к другу животами. Я не успела полностью отдышаться и прийти в себя, как почувствовала нарастающую дрожь в его теле. Он снова, господибоже, готов был заплакать. - Джеджун. - Он отозвался сдавленным то ли стоном, то ли вздохом. - Не смей. - Я выпуталась из его объятий - с усилием, надо сказать, он не хотел меня отпускать. Но пришлось. Поймите меня правильно, я не хотела его слез, пусть они и без горечи - в чем я, кстати, до конца так и не уверена. Он опустил руки и лежал, закрыв глаза, но я видела, как его потряхивает, как напряжены мыщцы и обманчиво спокойно лицо. Я взяла его в ладони и велела смотреть на меня. Не с первого раза, после нескольких глубоких вдохов-выдохов, но он это сделал - я не могла не улыбнуться от облегчения. Его глаза блестели слишком сильно, в них все еще стояли слезы, но я уже была уверена - такого, как в тот раз, не будет. - Спасибо, - слабым шепотом сказал он и снова закрыл глаза. За что он благодарил меня - что не дала расплакаться? За то, что сижу здесь, голая, у него на коленях, и улыбаюсь? Что ничего не спросила, не потребовала? Что приехала? Понятия не имею, в душу не заглянешь. Кто знает, какую он получил ее назад? Его тело было совершенным, а теперь там... не помню точно, что, но что-то жутковатое. Потом, наполовину одевшись и развалившись на диване, мы пили этот его восемнадцатилетний виски. Он так же плеснул мне на два пальца, но сам хлебнул прямо из бутылки, хороший такой глоток. И сморщил нос, зажмурившись. Это было так забавно... "Ким Джеджун очень хорошенький и забавный, когда пьет виски из горла." Парадокс. - Думаешь, я псих, да? Вообще-то я ожидала "алкаш", однако после такого смеяться расхотелось. - Думаю, что... у тебя есть что-то, что ты не можешь мне сказать. Чтоб ты знал. - И все?.. Он ожидал какого-то подвоха, он, наверное, всегда его ждет в какой-то степени. Если и не ждет, то, по крайней мере, готов. Собран, когда кажется безмятежным, плачет, когда счастлив... Я уже поняла, влюбиться в такого, как Ким Джеджун, легко: от улыбки в нем будто свет загорается, и тянет к этому теплому свету, тянет - да что я вам говорю, вы знаете. Или стальные мускулы и железная воля действуют как магнит, поэтому липнут все, независимо от пола, или потому что он хочет этого, хочет ваших эмоций, чувств, он же питается ими, как долбанный энергетический вампир, и вы идете, бежите, летите сломя голову на этот зов, и пребываете в блаженном состоянии, пока он не насытится вами - а ему все мало, жадина, помните? Легко влюбиться. Любить... Ох, вот это... Это надо решиться. Скажете, у меня не было времени подумать, постараться взглянуть на всю эту ситуацию сверху, отвлеченно? Знаете что, а идите вы... - Ты можешь, - ответила я ему тогда. - Что бы это ни было, ты можешь. Сказать мне. Чтоб ты знал.