Грани будущего

Мысленно Гавейн проклинает свой низкий рост, доставшийся от матери; трудно чувствовать превосходство наследника, когда с обеих сторон нависают саксонские дикари, готовые наброситься по первому свисту, как голодные псы. Их оскаленные рожи с косматыми бородами и чуждая речь вызывают единственное желание - убить. У него еще будет такая возможность. Чуть позже. Когда-то боги должны и его научить терпению! На въезде в лагерь Гавейну и троим его рыцарям пришлось сдать оружие, но обыскивать их не стали - может, остереглись воинственного и надменного вида принца, а может, герба со змеей и секирой. Здесь полно было щитов и знамен с его изображением; на одних герб потемнел от времени, на других выгорел. Носящие его опускают глаза, когда принц проходит мимо. Гавейн не хочет думать о том, что видит. Ему нужно найти короля - если, конечно, рыцари Нортумбрии не солгали. Гавейн не может решить, что было бы лучше - правда или ложь. Отовсюду несет гарью, глаза разъедает дым. На оплавленном снегу чернеют обугленные поленья. Вонь горелого мяса противна до тошноты. Много раз Гавейну доводилось слышать, что саксы не берут пленных. - Проводите меня к королю, - требует он. Под меховой курткой противно холодит кожу намокшая между лопатками рубаха. Один из оркнейских командиров делает знак следовать за ним. Гавейн смотрит ему прямо в лицо; черты знакомые, но принц не узнает. - Брат, - тихо произносит неузнанный, - это же я. Агравейн. Он стал еще бледнее, почти до землистого цвета, и ссутулился. Теперь он даже не тень старшего брата - тень самого себя. - Язык понимают? - на северном наречии спрашивает Гавейн, обнимаясь с братом. Тот чуть качает головой. - Зачем вы здесь? - Отец отдал приказ о сборе войск на третий день после Самайна, - почти шелестит над ухом Агравейн. - Идем. Гавейн идет за ним след в след. Утоптанный снег скрипит, как песок на зубах. Принц брезгливо огибает чужаков, стараясь не задеть даже краем накидки. Он еще пустит им кровь. Когда наступит время крови. - Его было не переубедить. - И от сговора с саксами? Он жалеет о вопросе еще не договорив - плечи брата сжимаются, будто в ожидании удара. - Это не твой позор, - твердо произносит Гавейн. В душе нет и следа этой твердости. - Ведьма здесь? Агравейн еле заметно кивает в сторону. Моргауза стоит у входа в королевский шатер, запахнув на груди меховую накидку; белые тонкие руки утопают в густом черно-сером ворсе. Шестеро стражей вытянулись по обе стороны от Оркнейской волчицы. Взгляд ее не отрывается от лица Гавейна - цепкий, замогильно тяжелый. - Ну, здравствуй, - выговаривает она и приглашающе откидывает полог. - Пасынок. Дневной свет, и без того скудный, вовсе не проникает за плотные стены шатра; вдоль них длинные столы, уставленные свечами, свечи выдают Гавейну и черноту, затопившую глаза короля Лота Оркнейского, обращенные к Верховной жрице, и зловещую неподвижность его лица; выдают худобу Моргаузы и следы бессонницы во всем ее облике. В своей изнуренности она прекрасна до отвращения. - Мой король, - начинает Гавейн, - отец! Мы нарушаем договор с Камелотом? - Я нарушаю, - уточняет Лот. - Ты можешь остаться в стороне. - Не когда речь идет о чести моей семьи и народа. Оркнейский король поднимается на ноги. Боковым зрением Гавейн замечает, что воспаленные глаза ведьмы неотрывно следят за Лотом. - Короли всегда делят власть, - слова валятся, как камни с небес, - а у нас с Пендрагоном оставались нерешенные дела. - Король Утер Пендрагон мертв, а дела с королем Артуром Пендрагоном вы решили! - Я передумал. Моргауза кошачьим движением проскальзывает между ними. - Король хочет восстановить прежнее влияние в землях бриттов, - произносит она. - Что плохого в этом желании? - Это она? - палец Гавейна утыкается королеве прямо в ямку под горлом. Моргауза дергается от неожиданности, но принц на нее не смотрит. - Она навела туман на твой разум? Ты привел на наши земли саксонских псов под ее дудку, отец! Она вываляла тебя в грязи! - Поосторожнее, щенок, - произносит Лот, нависая над сыном. - Всем королям приходилось в ней валяться. Или ты не хочешь половину Британии в наследство? От непроглядной черной пустоты в его глазах Гавейна начинает трясти. - Ты! Он бросается на Моргаузу, хватает ее за волосы, заламывает назад. С ней непросто бороться, даже сейчас она похожа на несгибаемую ветвь железного дерева. - Что ты сделала с моим отцом?! - с силой встряхивая ее, кричит Гавейн. - Что ты сделала с моим отцом?! Проклятая ведьма! Колени Моргаузы подламываются, от неожиданности на дощатом полу оказываются оба. Мачеха вырывается молча и отчаянно, как попавший в ловушку зверь, но платье и накидка спутывают ее движения. Одна рука Лота хватает Гавейна за шиворот, другая выворачивает ему запястье до хруста. Взвыв не столько от боли, сколько от ярости, принц выпускает мачеху, та отползает на несколько шагов, хватаясь за горло и судорожно глотая воздух. Он душил ее? Гавейн не помнит. Ничего не помнит, кроме черноты, хлынувшей в его разум. Она и сейчас пеленой висит перед глазами, размывая все вокруг. - Стража! - ревет король. И только когда копья упираются в шею сверху, Гавейн сдается. Рукав больно сдавливает запястье после железной отцовской хватки. Вывих? Перелом? Он чувствует, как пот разъедает глаза и стекает вдоль носа. - Увести, - велит Лот. - В цепи его! - лающим голосом поддакивает Моргауза. Гавейн дергается в ее сторону, и ледяное острие впивается в шею прямо над яремной веной. Подталкиваемый в спину, Гавейн успевает заметить, как его отец склоняется к ведьме. Бледное золото волос Моргаузы густо пересыпано сединой. - Mew rigant, - скулит она. Оборачиваясь у выхода, Гавейн видит, как отец приподнимает Верховную жрицу. Как заглядывает ей в лицо. Но от этого Моргауза только рыдает еще пронзительнее. - Не вышло, - невнятно повторяет она. - Ничего не вышло!