Не обыденные метаморфозы

Маски меняют людей. Делают их... более развязными, что ли? Свободными от внутренних оков, прежних убеждений. Оливер думал об этом и раньше, хотя не особо часто – его и без капюшона Стрелы нельзя было назвать стеснительным или забитым. А вот Барри менялся. Сильно менялся, стоило надеть свою красную маску-капюшон. И словно пропадал тот немного застенчивый неуклюжий паренёк, восхищённо рассматривающий костюм Стрелы сквозь стекло. Появлялся другой – наглый, насмешливый, уверенный в себе. Появлялся Флэш, и не знай точно, кто находится в этом костюме – не догадаешься ни за что. Просто потому, что другой человек. Флэш, а сейчас здесь именно он, перехватывал руку и слегка качал головой, не давая снять маску, а в глазах ещё плясали искры. Не метафоричные искры, которые так любят описывать авторы мыльных опер, а вполне реальные – золотые искры, как их называл Барри – Спидфорса. А потом Флэш накидывался с поцелуем, и это опять именно он, потому что первый поцелуй Барри всегда робкий, сколько бы они не были вместе, потому что Барри будто спрашивал разрешения, а Флэш не спрашивал, Флэш просто целовал, потому что хотел, потому что считал себя исключительно в праве на это. Барри всегда был и будет восторженным поклонником Стрелы, Барри замирал под прикосновениями, словно не веря, что это всё – одному ему. Флэш считал себя равным, Флэшу не нужен кумир, разве что напарник, любовник, друг, равный ему. Барри не стыдился, но всё-таки стеснялся этой связи, по десять раз проверял, чтобы никто не застал их в компрометирующей ситуации, смешно ругался на засосы. Флэш сейчас лишь шало улыбался и вжимал в стену пустующего здания промышленного района в Старлинге, и это совсем недалеко от того места, где они вдвоём разбирались с бандой налётчиков, каким-то чудом получивших ослабленную сыворотку миракуру. Флэш даже не спросил тогда, нужна ли его помощь, просто прибежал «на огонёк», а теперь вот кусал губы в жёстком поцелуе, тоже, кстати, не спрашивая, просто делясь своей эйфорией, жаждой свободы и скорости. А ещё Флэш уверенно брал инициативу в свои руки, не сомневался, не стеснялся, а наваливался всем телом, не собираясь останавливаться. В два движения сдёрнул чужие штаны, которые, чёрт побери, вообще-то были хорошо укреплены, чтобы не свалились во время всей этой акробатики на крышах или из-за возможных разрывов от пуль, лезвий и прочих «подарков» от «поклонников». Обжёг ещё несколькими касаниями, а потом словно исчез. И прежде, чем Оливер успел возмутиться, успел вернуться. И да, Оливер совершенно не хотел знать, куда Флэш бегал и откуда у него появилась теперь смазка, вот абсолютно не хотел. У него и без этого мыслей хватало. Точнее, хватало причин вообще не думать. Потому что Флэш продолжал совершенно бесстыдно касаться, дарить ни с чем не сравнимый адреналин. Барри другой, не то чтобы хуже, но он так не мог, он куда мягче и забавно краснеет от каждого знака внимания, от ушей двумя широкими полосами по шее, пока они не сливаются в общее полотно где-то у кадыка. Барри сдержан, его нужно долго «раскачивать», чтобы тот перестал зажиматься, Флэш же... Флэшу такие метания неизвестны, он сам задавал свой темп, а ещё, чёрт побери, сейчас вибрировал внутри, именно что не двигался, а мелко-мелко, но очень быстро вибрировал. Оливер сам не пробовал, но уверен был, что никакой механический заменитель так не может заставлять мозг вытекать через совсем не предназначенное для этого вытекания место. А Флэш мог, ещё как мог, и не стеснялся демонстрировать это. Барри раскрутить на что-то такое «интересное» всегда было сложно, и уж точно не на применение способностей, а вот Флэш пользовался ими без каких либо ограничений, и это, что ни говори, просто крышесносно. И Оливер прекрасно знал, что когда эта вспышка кончится, когда адреналин спадёт, а маски будут сняты, Барри, а это уже будет именно он, забавно заалеет кончиками ушей, смущённо улыбнётся. Но сейчас Барри здесь не было, только Флэш, и это, несмотря на всю любовь к милому честному юноше-ботанику, было замечательно.