Обмани меня...

Лучший лжец тот, кто способен растянуть минимальное количество лжи на максимально долгое время. БАТЛЕР Сэмюэл.       «…ни о чём!»       Я просто уже давно не думаю ни о чём и ни о ком. Сегодня и завтра, и после-после… - моими лучшими друзьями станут навек кофе, сигареты и белый листок бумаги с ручкой. Нет, с карандашом, чтобы потом можно было всё стереть, а затем снова и снова писать и писать на нём.       Уже более ста раз я писал на этом измятом, истерзанном листке слово «прости». А потом простое предложение «Я врал».       Это правда, что я всё время врал тебе. Поверь мне, обмануть человека может каждый. Что может быть проще этого, если тебя повсюду окружает одна лишь ложь.       Все люди врут и лгут. И я врал от того, что «это» уже тогда стало приличием. Я никогда не встречал человека, который говорит одну лишь правду,ну, кроме тебя, даже не приукрасив её. И снова прости меня, но я не мог тогда представить свою жизнь обыденно честной, потому что любил в прошлом одно занятие – лгать.       Все равно бы я лгал, бросал пару насмешек вслед собеседнику, потом опять лгал, бросался в пучину лжи и снова лгал – такова, прости, была моя лживая натура.       Начать признавать свои ошибки - не мог, не сумел (эх, ладно!), просто не захотел. Давать пустые советы, надежды друзьям – было выше моих сил.       - Прости… - я просто старался выжить любой ценой, и со мной была не согласна только ты.       Уже столько лет, а я до сих пор не могу понять твоего нежного, сука, очень нежного взгляда, который был не всегда обращен ко мне. Не могу понять, как ты могла говорить одну лишь правду друзьям, родным и близким, а меня просто избегала. Неужели, ты боялась, что я обижусь на эту твою «правду»? Признаюсь честно, что это слово «правда» меня уже давно не пугает, любимая.       Ну, почему ты избегала меня в прошлом? Тогда не было бы этого настоящего. Да! Во мне нет ни капельки жалости. В прошлом я обманывал всех, и всё лишнее скрывал в себе. Внутри себя.       - Прости, - именно за это.       Я не привык изъясняться, говорить, когда от меня этого требуют. Я не мог тебе сказать три заветных слова «я тебя люблю», потому что это буду уже не «Я». Тебе самой было бы противно думать и знать, что я вновь солгал. Тебе.       Ты когда-то сказала: «Научись видеть людей как самого себя. Научись их понимать и чувствовать. Надо хоть раз тебе увидеть их смех, наивность и тоску по любимым людям. Почувствовать, когда им больно. Может быть только тогда, ты, Учиха, перестанешь вести себя так дёшево по отношению к другим людям. По отношению ко мне».       И я так теперь хочу закричать в эту пустоту, выплеснуть эту боль наружу, что я…       - …научился!Научился видеть и понимать, даже чувствовать.       Любимая (теперь я не боюсь этого слова), ты тогда хотела, чтобы я переступил через самого себя, чтобы стал таким же слабым и беззащитным... Ты была права в том, что именно так и надо было сделать.       А сейчас, любимая, уже утро.       - Прости…- выдыхаю всю боль и всю любовь к тебе снова. Лишь одно это слово теперь спасает меня.       - Эх, снова сидишь здесь на холодном камне, - слышу, как чей-то шершавый и тихий голос зовёт меня, - Каждое утро приходишь сюда. Не надоело, не остыл?       - Снова… ,- а я и забыл, что был здесь только вчера, - Знаете, - смотрю на старика, который садится рядом со мной, - Я слышал, что они, то есть души, только утром блуждают в земном мире.       Какую же глупость я сморозил! Но только эта самая глупость, и спасает меня.       - Ты ещё молод, - пожилой мужчина кладёт бумажный цветок на её могилу - сакура, - Неужели, ты так сильно любил мою дочь?       - Любил …- отвечаю шёпотом, боясь, что кто-то услышит, - Не верите? – спрашиваю скорей себя, нежели своего собеседника.       - Я уже стар, - вздыхает он, - Мне уже, друг по несчастью, не во что верить. Мне всё равно. Ты, Саске, хоть понял, почему?       Почему? Уже поздно врать.       - Потому что был дураком, - высказал я свою мысль.       - Отчего же у тебя такая заниженная самооценка? – мне не хотелось отвечать на его вопрос. Ведь я не могу даже себе в этом признаться. Признаться в том, что погубил свою молодость ложью, что, я - такая гнида, всем врал.       - Потому что врал, - начал отвечать ему, - А в итоге, - (эх, это даже смешно и грустно одновременно!) я сделал паузу, - Обманули меня.       И я уже понял, что снова плачу. Я теперь не боялся своих слёз. Сердце человека не может врать. Моё уже три года не врёт. Неужели, я не мог этого предотвратить?       В первый раз я уже плакал взрослым, когда она умерла. А второй раз я плакал перед этим старым человеком. Мне просто было стыдно. Стыдно за себя, ещё раз за себя. Я не мог больше держать всё в себе. Я не смог в себе подавить это слово «прости», потому что не могу простить её ложь.       «Со мной все хорошо, обычная простуда, - так и крутятся в моей голове твои последние слова, - Я завтра буду, как огурчик, - я помню, что ты пыталась тогда смеяться в трубку, - Ты не поверишь, но зелёный чай с лотосом творят чудеса. И кстати, Саске, я тебя люблю, хотя ты такой…»       Какой? Дурак, я – дурак. И почему ты не сказала, что была тяжело больна? Почему не позвонила мне, когда тебе стало хуже? Я говорил, что обманывать легко, что это уже приличия, но почему, почему именно сейчас я не могу этого признать?       Не мучить любимого человека, не волновать его – вот твоя хвалёная правда, Харуно.       - Эй, ну ты так не печалься! Я уверен, что ей там хорошо... А тебе, мой друг,- старик, сощурив глаза, посмотрел на меня, - Нужно начать жить заново, но уже без неё, не допуская прошлых ошибок.       И я вновь смотрю, как отец моей когда-то любимой девушки снова бросает меня одного. Он каждый день приходил на кладбище в одно и то же время, как и я. Он постоянно выслушивал мои размышления о моей грёбанной жизни, о том, что можно постоянно врать, не замечая никого вокруг кроме себя, а потом уходил. Но я всегда был уверен, что он придёт сюда снова…       - Темнеет. Прощай, Сакура, - бросаю мимолётный взгляд на твою могилу, - Теперь я не знаю, когда снова приду, - разворачиваюсь, - Я хочу, любимая, оставить своё прошлое здесь.

***

      Молодой человек обратно шел домой, не торопясь. Обходя одну могилу, затем другую, он все думал: «Сколько же молодых людей в этом году здесь! Умереть молодым – это ужас».       Но ведь когда-то он не признавал человеческую, земную любовь, неожиданную смерть и тяжкую разлуку. Возможно, он был когда-то нигилистом и атеистом. А теперь его самый большой обман лежит под гранитным камнем с надписью: «Я буду любить тебя вечно».