Черный камень

… На поле боя утихли крики и стоны. В напряжении, враждующие стороны просто отдалились друг от друга. Разгромленные Тевтонцы боялись подступить к войску Литвы, а та, в свою очередь дразнила вражеское войско возможной угрозой. В плен был захвачен тевтонский магистр Обсидиан. Для Литвы он представлял большую ценность. Во-первых, он знал все направления походов, все тактики боя и черные ходы. Во-вторых, уничтожение (попробуй-ка договориться о перемирии с немецкими захватчиками!) Тевтонского Ордена – значит свобода для многих захваченных земель (что значит – уважение в лице других стран и новые союзники). Пруссия вздохнет с облегчением, побитая татаро-монголами Русь, и конечно же сама Литва. Литовский князь Ардей, которого прозвали Херувимом за прекрасное владение холодным оружием и романтическую натуру, которая явно не сочеталась с первым достоинством, сидел на высоком стуле в темнице. Напротив него – Диан. Магистр был подвешен на цепях, а его вид оставлял желать лучшего. Голодный, уставший, измученный пытками, Диан оставался верен ордену и поддаваться на провокации явно не желал. - Послушайте, дорогой и ценный Магистр! – князь повторил то, что говорил уже десяток раз. – вы же понимаете расклад дел. Убить я вас не могу, мне нужна информация. Сколько вас, по какому пути пройдете, кто вам помогает? Союзником вы стать не хотите. Что делать-то прикажете? Магистр оскалился. - Я давал обет верности. И я лучше себе сердце вырву, чем предам орденских братьев. Совсем скоро от вашей темницы и камня не останется. А вас повесят. Хотя нет – Магистр облизнулся. Мы захватим Русь, а вы, чертова Литва, будете нашей… колонией. О, князь Ардей, очень хочу посмотреть на ваше выражение лица, когда народ падет, а крестовый поход состоится успешно. Обсидиан не останавливался. Он был настолько уверен в себе и ордене, что позабыл о ранах, раскачиваясь на цепях. Ардей подошел и прижал его своей грудью к стене, вдаливая в нее. Рука потянулась к горлу тевтонца. Сжала. Ненадолго, но сильно. Магистр издал тихий хрип, но стоило только князю отпустить его горло, на лице снова появился дикий оскал. То ли жажда власти, то ли жажда мести...