Безумный-безумный-безумный... Остров!

Все-таки подстрелили из пушки Старка, Дедпул думал, что скоро выйдет на околоземную орбиту, а Ваас ухмылялся. В синем свете заряда это лицо с темными кругами под озверевшими издевательски хитрыми глазам обещало запомниться навсегда, будя немыслимую злобу от проигрыша какому-то пирату (если бы какому-то). Скорее так: пирату, зато какому! — ****ь! — Уэйд ощущал, как по телу распространяется холод, а из поджаренной раны посреди груди вылетают сожженные ошметки плоти и пришкваренной ткани. /Мне не хочется падать, но надо… Не хочется, но надо падать и умирать… И нечего всем им, бездушным, сказать/. «Больно… Умник, не до твоих мыслей». — Я отомщу… Я буду беспощаден, буд… бу… буль-буль-буль… Оказалось, выстрел отбросил куда-то за пределы лагеря, а там между двумя скалами катила свои бурные воды река, для полного счастья, наверное, еще населенная крокодилами. — Покойник? — спрашивали пираты, глядя в быстро несущиеся внизу темные волны. Но Ваас ухмылялся, щуря глаза наподобие хищного комодского варана, он уже догадывался, что до технологии пытается добраться не простой клоун. Намечалось что-то интересное на острове… Не просто разбой и захват аванпостов местного населения. Прямо с неба упал нарушитель, вернее, он его и сбил. Но только снова сгущались тени, тени были повсюду… И среди этих теней главарь порой видел самых настоящих призраков, он один. Дурь курили все пираты, на трезвую голову не станешь таким озверевшим, а призраки, кажется, являлись только ему… Вот еще один, призрак, безликий, неразборчивый, как будто из черных опилок, осыпанный метавшейся вокруг него золой… Стоял неподвижно возле пустой клетки, но неизвестно, что случилось бы, если на него наткнуться. «И продолжается полет давно умерших птиц…»* Главарь выстрелил из пистолета. Нет, против этих, неподвижных, пистолет никогда не помогал… Мачете лучше всего. Взмахнул верным холодным оружием — лязг по прутьям клетки, призрак распался пеплом, только, кажется, Ваас задел попутно какого-то, ничего не подозревавшего, пирата… Разразился монотонной бранью, размахивая оружием так, что тигр, содержавшийся в ближайшей клетке, испуганно поджал хвост. — Ваас снова бесится… — переговаривались пираты, содрогаясь: — Что мы опять не так сделали? Знали бы они, какие существа постоянно являлись их главарю… Вот еще неподвижные — это не так жутко, главное — не наткнуться на них, бывали еще черные, быстрые, самые настоящие тени, они появлялись, если кто-то натыкался на их «гнездо» — черный сгусток дыма, зависший в воздухе. Кажется, никто не видел, что творил, только внезапно хватался за голову или за сердце, когда сталкивался с очередным призраком. Против этих, летучих, вполне действовал и пистолет. Вот только их никто не видел, никто не видел девочку в красном, бродящую среди холмов… Наставал новый день, и она исчезала… Девочка в красном с горящими глазами… Кровавая ведьма… Да… И так уже давно. Всем казалось, что это помешательство… Но… А Дедпул куда-то уплывал по реке, собирая на себя всю тину. Вот еще… Теперь уже не почвовед, а океанолог… Эх-эх, сколько талантов пропало. Когда на остров спускалась ночь, он становился еще более прекрасным, чем днем, в своем незнании о масштабах человеческой цивилизации. Заросли таили множество опасностей, не меньше опасностей, чем днем, в них рыскали хищники с горящими глазами, тигры, леопарды, вараны… Но все-таки остров был прекрасен торжеством этой дикой природы, всех ее шорохов, запахов, ее вечным круговым движением, древним, как сам мир. Остров был прекрасен, даже если его отчасти захватили отвратительные люди. Природа не знает о людских пороках, природа жестока своими законами, но не бессмысленна, в отличие от жестокости людей. Ночь величественно и неспешно задумчиво расстилалась в пределах острова, уходила за тонущий в морской пене горизонт. Ночь скрывала четкие линии и очертания, черная, безлунная. Ничто не служило в ней ориентиром, она не требовала идти, она не просила искать. Все замерло, если и шевелилось, то без конкретной цели, ведь цель необходима только человеку, человек — стрела, выпущенная к смыслу, летящая к нему через всю жизнь… Не каждая стрела находит цель, не каждая… Не всегда… И что же тогда ей остается? Взвиться на месте? Закружиться в танце, вместо смысла прерывая полет другой стрелы… Над островом парила, плыла ночь. Ночь проникала во все его уголки. Только бесконечное чернеющее необъятностью звездное небо над головой, только ветви, только гул прибоя, что венчал бесконечность моря. Всюду бесконечность… Бесконечность круговоротов жизни животных и растений, бесконечность неба, бесконечность моря. Только люди останавливающиеся создания — уходит один, словно уходит одна бесконечность, но и ей на смену придет иная. Ночь без ранящих прорезей фонарей, ночь без потушенных звезд, ночь сама для себя, а не для заполнения пустоты между суетливыми днями. Казалось, все замрет навечно, застынет, казалось, мир обезлюдел, правда, только до тех пор, пока ночную тишину не прорезали отзвуки выстрелов. Кто бы знал, из-за чего на этот раз… Ни одна ночь не проходила спокойно, как и ни один день. Дедпул тем временем успел навидаться в водоворотах своих бредовых видений, но рана затянулась. Он пришел в себя и к утру выбрался на берег, уставший, как собака. И с удивлением обнаружил, что его обступили какие-то люди, загорелые, татуированные, с автоматами в камуфляжках и брониках, правда, разномастных. Вот только красного на них не присутствовало, красный носили только пираты. Ваас… Люди насуплено глядели узкими глазами на пришельца, пока Уэйд отфыркивался и выплевывал песок и водоросли. Его явно рассматривали. Внимательно и в какой-то мере восхищенно. — Ты! Бессмертный! — внезапно торжественно сказал какой-то человек, очевидно, абориген острова: — Мы видели, как ты летел в небе. — Да-да, я бессмертный… — отмахнулся Уэйд, выжимая порванное трико. Давно бы пора этому трико научиться регенерировать вместе с хозяином! — Ты явно божество! Ты бессмертен! Помоги нам победить Вааса! Он стал слишком сильным! — без долгих вступлений отозвалось еще человек пять из отряда. — Божество… — Уэйд серьезно задумался, довольно щурясь. /Ты слишком падок на похвалу! / «Да, за похвалу продашься бесплатно!» /Короче, (…) становишься, стоит тебя похвалить! / — вздохнул умник. Но Уэйд подскочил, словно забыв об усталости, живо заговорил, ярко жестикулируя: — Да, конечно! Как там ваших божеств зовут? Ну, короче, я реинкарнация великого Кетцалькооатля! Страшного Ктулху Фхтагну, и непобедимого Тутти Фрутти! /Ты себя в Тутти Фрутти записал? Или кого-то из нас? / «Ты уверен, что это так важно?» /Я не хочу быть Тутти Фрутти! / — (…) как вы мешаете думать… Когда вы только взялись… /Думаю, тебе не надо напоминать, когда…/ «Забудем об этом. Считай, что мы всегда были!» — Ведите нас, великий Фрутти Коатль! Кажется, кто-то видел Дедпула в лагере пиратов, наверное, шпионы из местных, вот и уверовал, что Уэйд реально какое-то божество. Неужели ж так эффектно пролетел, когда машину подпалил? Или Ваас такими спецэффектами обеспечил? — Может, отвести его сначала к Цитре? — нашелся скептик. — Простите нас, бессмертный, но мы должны показать Вас лидеру нашего народа! Она скажет, какого божества вы реинкарнация! Уэйд стоял и слушал странные изречения местных, похвала — это, конечно, круто, но не после купания в реке длиною в целую ночь, да еще после прозябания в клетке весь день. Так что Уэйд замахал руками, словно опять готовясь взлететь: — Ваше божество ох***ть как устало. Жрать хочу! — Мы никогда не отказывали в помощи уставшим путникам! — улыбнулись местные. То ли уже догадывались, что найденное создание не совсем божество, то ли такова была их традиция отвечать чужестранцам. Местные оказались на редкость дружелюбными ребятами, повели Дедпула с собой в деревню, на его счастье, даже не интересуясь, есть ли у его документы. Какие документы? Они видели, что человек был против Вааса, значит, уже не совсем враг. Кажется, обычные для «цивилизованного» общества нормы давно исчезли с этого острова. Деревня оказалась тем еще захолустьем, обнесенная забором из ржавых листов железа, она представляла собой нагромождение пятнадцати-двадцати лачуг, сделанных… Нет, точно не сказать, из чего, из чего пришлось — дерева, железа. Зато между домами болтались разноцветные гирлянды, а возле широкого старого дерева — святилища предков — стояли плошки с подношениями. И вообще, казалось, что когда-то давно на острове даже присутствовала цивилизация, лет этак семьдесят назад. Да и жители понимали Уэйда, стало быть, язык тоже изучали когда-то. Впрочем, все эти наблюдения проходили мимо уставшего сознания гостя, который, хоть и регенерировал, но еду себе наколдовать не мог. В деревне суетились люди, смуглые женщины, коренастые мужчины, очень бедно одетые, с усталыми глазами, в которых, казалось, зажглась робкая надежда… К их экзотической островной внешности пошли бы, наверное, традиционные наряды племени, но они когда-то канули в лету, и из всех ритуальных атрибутов остались только многочисленные амулеты и татуировки, которые преобладали в основном у мужчин, то есть воинов. Дедпула не очень-то представляли, но, кажется, слава летела впереди него, люди шептались и посматривали на него. А еще здесь и там сновали суетливые серые мартышки. Дедпул тихо пропел: — Я знаю пароль, я вижу бабуин, не стоит витамин мешать и кокаин… Короче, еще раз о вреде пьянства… — Ты что-то сказал, бессмертный? — обернулся один из сопровождавших. — Да так… Ничего… Еда, еда, еда! — вертелось только одно в голове Дедпула. — Еда — это хорошо! — закивал молодой парень, радушно улыбаясь толстыми губами. — Во! Понимаем друг друга с полуслова! — радостно обнял правой рукой нового приятеля наемник, да так, что крепкий парень чуть не упал. Все-таки большая сила содержалась в изодранном теле Уэйда… Да как-то боком все выходило. Привели Уэйда в какое-то бунгало, еще одну избушку-на-курьих-ножках с накрытым (не королевский, конечно, этикет) столом. Народ боялся пиратов, но на острове водилось много живности, так что местные, кажется, не голодали. По крайней мере, собрали в доме старейшины неплохой обед. Наемник даже не пытался вникать в то, что происходит, кто его окружает — не пираты. Приподнял слегка маску и начал работать человеком-экскаватором, не заботясь о том, что каких-то три часа назад его желудок был подчистую уничтожен. Так восстановился же! И требовал нового наполнения. Не стоило идти против воли сего страшного создания… Пока он уплетал жестковатую свинину с овощами (или фруктами? Не разобрать в этих тропиках), люди ему что-то говорили, что-то рассказывали, но из всей этнографической дискуссии до него в конечном итоге дошло только пару фраз. В перерыве между фазами своего ответственного занятия он поинтересовался все у того же толстогубого парня: — Так, я понял, Рекьяты всегда с татуировками, а пираты в красном… В красных майках, как и Ваас. «А мне понравились, какие у него фигни типа висячих подтяжек на брюках… Я тоже такие хочу!» — во время еды голоса как-то притихали, или их просто глушил хруст за ушами, но теперь не упустили возможность откомментировать. /А теперь представь, как это будет смотреться на нашем шикарном костюме…/ «Мы шикарны в любом виде… Подумаешь! Зато у нас никогда не будет таких синяков под глазами». /Могу сообщить тебе, что это могут быть и не только синяки, сурьма издревле использовалась как защита от солнца, хотя в его случае да… Ты прав. У нас полно всякой (…) другой, но синяков под глазами у нас нет, это выигрыш, несомненно… С учетом, что там, кажется, кожа вообще слезла…/ — Да… Кстати, почему ты весь в красном? — вдруг всполошился другой местный, заглушая оживленное обсуждение в раздробленных мыслях: — Это неправильно! Рикьят не носит красное! — Ну я это… Стиль у меня такой! — смутился Уэйд. — Лучше переоденься, иначе свои же подстрелят, когда издалека не разберут, — ответил кто-то с ужасным акцентом. «У… Ребят, да к вам лазутчика легко запустить, только переодеться…» /Еще сделать татуировки! / «А мы как? У нас ни одной…» — У тебя есть татау? — как будто прочитав мысли, спросил суровый человек средних лет, сплошь покрытый шрамами и узорами, которые, несомненно, что-то да обозначали. Не могло быть ни в одном уважающем себя племени, чтобы какая-нибудь закорючка ничего не обозначала. — Эм… Мне не надо! Понимаете, у божества вроде аллергии на эти ваши татау, — совсем запутался Дедпул, протестуя, но не растерялся: — Фрутти Коатль и так сильный! Ему не надо, да, совсем не надо. «Ну признаться, у нас есть одна „татау“», — пошленько захихикал маньяк. /Ты с ума сошел? Показывать людям ту татуировку… — вдруг обрел чувство стыда умник: — И в таком месте! Да и вообще, тухлый ты кусок мяса, не пугай народ, они и так пуганые, еще переведут тебя из божеств в демоны…/ — Ты странный! — почесали все в затылке. — На то я и божество, чтобы вы меня не понимали! Меня никто не понимает так, как я сам себя не понимаю! — беззаботно пожал плечами наемник. Конечно, беззаботно, он вообще разве умел быть чем-то озабоченным? Ну, кроме противоположного пола, представительницы которого пока не особенно нравились, впрочем, упоминали о какой-то Цитре. И Уэйда уже разбирало любопытство, что это за такая цыпочка.