Без определенного места жительства

На Питер спускался прохладный августовский вечер. Еще совсем светло, но какой-то сонный туман окутывал площади и растекался вдоль улиц. Он заполнял все пространство, вытесняя собой лишнюю суету, которая временами переполняла город. Всё пыталось спрятаться. Даже леденцовые купола потерялись за этой дымкой. Санкт-Петербург таял. В этот день Ольга решила пойти с работы пешком. Совсем не было желания толкаться в тесной маршрутке. Девушка не торопясь миновала неблизкий путь и наконец свернула в родной двор. Ольга находилась в очень скверном расположении духа. Что-то в ней злилось на весь мир. С головой погруженная в свои проблемы, она не сразу заметила, что кто-то, стоя неподалеку, зовет ее. - Девушка! - в который раз окликнул Ольгу мужской, с приятной хрипотцой, голос. - Девушка, милая, добавьте двадцать рублей на Достоевского. Обернувшись, Оля увидела низкого человека лет пятидесяти. Весь его внешний вид говорил, что человек этот - самый обыкновенный бомж. Весь протертый и в обносках, он смотрел на незнакомку улыбающимися глазами и протягивал жилистую руку. Просьба этого странного товарища крайне удивила Ольгу. - Какого еще Достоевского? - будучи в растерянности, ответила она. - Как это какого!.. - с ноткой возмущения в голосе проговорил бомж. - Федора Михайловича, конечно же... - Вы что, собираетесь купить Достоевского? - Нет, не его самого купить, а книгу, понимаете? Я крайне хочу перечитать "Идиота", но, увы, эта книга была утеряна моим товарищем. Попросту говоря, пропита им. Она ж новенькая совсем была... Оля пристально осмотрела мужчину и еще раз переосмыслила то, что он сказал. - Но ведь вы же... вы же... бомж!.. - не сдержалась девушка. - Я не бомж, - с ужасной досадой протянул мужчина. - Я гражданин без определенного места жительства. Я такой же, как все, может и получше некоторых, просто жить негде и денег нет. И семь классов образования. Зато у меня есть своя собственная библиотека и чутьё на хороших людей. Ты вот, допустим, хорошая, я вижу. Только грустная. А я, знаешь ли, по жизни грустный. Поговори со мной, пожалуйста. Этот человек чем-то растрогал Ольгу. Чем-то искренним и очень родным зацепил ее. Не было ничего, что могло бы заставить девушку отказаться от предложения гражданина без определенного места жительства. - Хорошо, - сказала она, - давайте поговорим. - Вот и замечательно, - добродушно ответил мужчина. - Пойдем, присядем. Меня, кстати, Евгением Олеговичем звать. А тебя? - Оля... Евгений Олегович проводил спутницу на скамейку и предложил присесть. Расположившись, он все-таки спросил Ольгу о причине ее неважного настроения. - Да вот, - отвечала девушка, - жених ушел от меня... А у нас свадьба через неделю... должна была быть. И сделать я ничего уже не в силах. - М-да, милая, вот так незадача... Хотя, знаешь, все на свете поправимо. Другой вопрос - надо ли оно тебе. - Ну конечно надо, я бы, наверное, всё отдала, чтобы вернуть его... Я никого и никогда так не любила, даже сейчас, когда... - Ольга не стала договаривать. - Знаешь, Олечка, я всё-таки позволю себе рассказать тебе немного о своей жизни. Когда-то, лет n-цать назад, я был вполне нормальным членом общества. И меня, как члена общества, окружали различные люди. Многие из них были очень хорошими, они становились близки мне. Но постоянно нас преследовала одна и та же проблема - я смотрел внутрь этим людям, в самое их сердце, а они... они смотрели сквозь меня, они меня не видели, никогда. Я только смотрел и слушал. И дышал. Я всегда всё знал, но категорически ничего не мог сказать, не мог привлечь к себе внимание. Я был слабым человеком. А те люди, которых я любил, были сильными. Они всегда знали, чего хотят, и двигались к цели несмотря ни на что. Поэтому я часто видел их спины. Я видел, как они уходили. Я видел, как твердой походкой они шли туда, где всегда хотели быть. В те места, где есть свет. Я видел. Эти люди просто перешагивали через меня и шли дальше. А я был не в силах сказать: "Возьми меня с собой, помоги мне", поскольку знал, что стану лишь обузой. Сначала было сложно переживать их уход. Вот, вроде бы, только вчера они были здесь, а сегодня от них - только память, самая светлая, что может быть, но - лишь память. Но постепенно я стал привыкать. Я привык, что рядом со мной долго никто не задерживается. Я просто говорил всем: "В добрый путь" и вновь оставался наедине с собой. Но однажды - неожиданно для самого себя! - я не смог так сделать. Не смог просто-напросто отпустить, отдать неизвестно кому, неизвестно в какие руки. Я просыпался с мыслью, что жизнь здесь и сейчас невозможна для меня без этого человека. Таким слабым я не ощущал себя никогда. Я сдался. Я отрекся от жизни. Совершенно непроизвольно я начал страшно пить, меня неделями нельзя было оторвать от горла бутылки, да и некому отрывать. В тот момент я потерял всё, что имел. Абсолютно всё, до последней копейки, и стал тем, кем являюсь по сей день, - гражданином без определенного места жительства. С тех пор у меня больше не было таких людей, которых я был бы в состоянии полюбить. Вот, пожалуй, всё, что я хотел рассказать тебе. Питер уже начинал потихоньку засыпать. Воздух становился таким прозрачным, каким не был, наверное, никогда. Жизнь временно останавливалась. Ольга наконец решилась задать тот вопрос, который стал волновать ее после рассказа Евгения Олеговича: - Скажите, а вы... вы до сих пор любите того человека, вы часто вспоминаете о нем? - Я буду любить его всю жизнь, - тихо произнес мужчина. - До самых последних дней - любить. Во мне сейчас нет той боли, что была. Она утихла. Всё со временем утихает, смягчается, теряет остроту и краски. Теперь я вспоминаю человека с улыбкой, а не слезами. И слава Богу. Что это такое, что это? Это ангел, гений? Пьяница, цветок, музыкальный инструмент? Кто это? Гранитная плита, колонна, пальма, белая ночь? - Возьмите двадцать рублей, Евгений Олегович.