Недостающая часть

      Леонардо действительно был хорошим лидером и воином. Ещё он занимал первое место после Дона в номинации «Лучший игрок в шашки и шахматы канализации Нью-Йорка», потому что его расчётливость была его силой. И в какой-то момент можно даже подумать, что подобная особенность помогала ему приблизиться к исключительной идеальности, но, к счастью, даже кому-то такому старательному, как он, не удалось стать примером для подражания абсолютно во всём.       Например, старший не умел рассказывать сказок, даже не знал ни одной. Майки выяснил это, когда однажды ночью напугался странного шебуршания за стенкой (наверняка его потревожила пара-тройка крыс, но тогда он ещё не знал об этом) и пришёл к Лео, растолкав с просьбой остаться у него до утра.       Немного поворочавшись с боку на бок, младший попросил рассказать ему что-нибудь. Он надеялся на сказку, на нечто, помогающее снова побыстрее уснуть. Старший же, после неловкого молчания, начал объяснять, как сделать так, чтобы человек умер от удушья, не оставив при этом следов на шее.       Майки тогда было всего шесть, ему совсем не обязательно было быть в курсе того, что для этого нужно крепко-крепко связать запястья вытянутых над головой рук верёвкой и подвесить за них под потолок (ноги не должны доставать до какой-либо опоры). В подвешенном состоянии человеку приходится приподниматься по верёвке, чтобы дышать. В конце концов, когда силы поднять вес своего тела для очередного вдоха заканчиваются, до смерти останутся считанные минуты.       Некогда глубокой голубизны глаза, выцветшие от слёз и изнашивающего оболочки времени, с трудом смотрят вниз и вбок, на защищённую от попадания грязи культю.       Его уже не смогут убить таким образом, потому что на месте левой руки - жалкий огрызок.       На самом деле, он до сих пор не уверен в стопроцентном её отсутствии. Часто казалось, особенно поначалу, как невидимые пальцы невидимого продолжения конечности медленно сгибаются и разгибаются, ловят воздух и утирают чужие слёзы, настолько же бесполезные и бессмысленные, насколько его собственные.       Микеланджело нехотя переводит взгляд обратно на старшего, смотреть на которого и думать о котором одновременно было сложнее вдвойне, так как теперь к затаившейся глубоко внутри в ожидании подходящего момента боли душевной прибавилась боль физическая. Он чувствовал её – яркую, оживающую гибким ядовитым змеем в стенках взбухших на дряблой коже рук вен, разрывающую болтающийся остаток плоти изнутри ослепляющими разум фейерверками, отбирая этим даже то, что осталось.       Он чувствовал настоящую боль ненастоящей руки.       Лео в таких случаях опускался рядом с ним на колени, заключая его единственную ладонь в свои две. Говорил, что вся боль на самом деле скапливается в воображении, что те ощущения, от которых колотит и ломает напополам – фантомные, придуманные им самим. Говорил это, а затем успокаивающе целовал сухими губами в вспотевший лоб.       Проведя подушечками пальцев по его губам сейчас, Майки отмечает, что они более шершавые, совсем не такие, какими он их запомнил, и это грустно.       Лео не был плохим братом, просто постоянно пытался любить их правильно. Возможно ли это было? Любят обычно так, как умеют, вряд ли какая-то определённая формула действительно существует.       Лео учился быть самым лучшим старшим братом на свете, поэтому не мог умереть и оставить их. Лео – как недостающая часть его левой руки (он может долго не видеть её, но быть уверенным в том, что она всё ещё с ним).       Майки делает усилие над собой, чтобы пододвинуться к нему, позволить себе, наконец, отчаянные объятия. Он ожидает уловить знакомый запах гниющих зубов и молока с мёдом, которым мечник отпаивает Рафа, когда у того першит в горле, но вместо них чувствует холод, запах бетонной крошки и... смерти. Он знал его, не один раз столкнувшись с горбатой старухой в чёрном балахоне при закапывании очередного человеческого трупа. Многие умирали от пуль подавляющих сопротивление солдат Шреддера. Реже – от голода.       Стоит ему сжать чужое запястье, и какая-то часть мозга тут же распознаёт признаки трупного окоченения.       Но Лео сотни раз выходил из воды сухим, разве не выкарабкается и в сто первый? Конечно, выкарабкается.       Майки ещё нужно рассказать Лео несколько добрых сказок, чтобы тот не напугал своими жуткими жутиками какого-нибудь осиротевшего ребёнка, не способного после пережитого заснуть.       А Лео нужно научить его играть в шахматы.       Что-то он рано начал паниковать. Те, у кого осталось много дел в этой жизни, не уходят. И не дают себя забирать.       Ведь так?