Приручение

Мир открылся ей на островке жизни в океане – так символично. Она была тем же кусочком жизни в плотном тумане себе подобных. На железнодорожную станцию бабки Кокоро её привез человек, которого девочка за единственную их встречу запомнить не успела. И не захотела. Родной отец не пожелал повидаться с ней в последний раз и отправил малолетнюю дочь вместе со старым другом, а матери было на неё и вовсе наплевать. Мужчина вручил родственнице взлохмаченное и неухоженное дитя без лишних вопросов, коротко кивнул на прощание и удалился прочь с островка и из жизни ненужного никому ребенка. Чимни уже тогда была по сути своей одинока, при живой матери и пышущем здоровьем отце, при друзьях, которых никто, кроме неё, не видел. В тот день она осталась сиротой, по-настоящему покинутой и, возможно, возненавидела бы мир, если бы не одно «но». Этим «но» была самая лучшая бабушка на свете. Награда за прошлое, в котором был никто – почти никто – не виноват. В жизни-то бывает всякое… Она раньше никогда её не видела. Старуха не снимала синей фуражки и носила странного покроя сапоги, а её зеленовато-желтые волосы, заплетенные в косы, торчали в разные стороны и каждый раз дрожали при ходьбе. Незнакомая тетка казалась ей инопланетным существом, она все ждала подставы, удара в спину, но бабка не носила с собой ножа – только бутылки, счет которым Чимни потеряла на второй день. И, захмелев, старуха оглушительно смеялась. Она боялась тетку и потому постоянно запиралась в выделенной ей аккуратной комнатке, где, обняв колени, вполголоса разговаривала со своим лучшим, но не существующим, увы, другом. Чимни не доверяла ей, по большому счету. Утром старуха готовила ей «полезный» завтрак, а потом покидала лачужку, чтобы встретить морепоезд, и пропадала вплоть до самого вечера. Чимни хотелось пойти с ней – посмотреть, что прячется за линией горизонта, но вместо этого она играла в прятки со своим невидимым другом, ловила противно жужжащих мух, летающих по комнате, и искала в облаках на небе знакомые силуэты. За полчаса до возвращения старухи Кокоро она, прячась за занавеской, усаживалась у окна и глазела наружу, чтобы в последний момент, сорвавшись с места, убежать в свою комнату и уже оттуда слушать смех своей странной бабки. В один день, странный день – кажется, это была какое-то четное число, - произошло нечто непривычное. Необычное. Такого ещё не случалось… Когда солнце уже опускалось за край земли, а облака в потемневшем поднебесье растаяли, бабка Кокоро, постучав, заглянула к ней в комнату. - Пора спать, Чимни. - Хорошо, - чирикнула та и, пока чужая-родная тетка, остановившись на пороге, с привычной улыбкой вливала в себя вечернюю порцию вина, начала расправлять кровать. Она собиралась, когда старуха уйдет к себе, открыть окно и, устроившись на подоконнике со своим лучшим придуманным другом – она звала его Гомбе, - всю ночь напролет глядеть на усыпанное звездами небо. Они, каждая по отдельности и все вместе, казались ей самыми одинокими, самыми несчастными на всем белом свете – сегодня она подарит им свою компанию. Чимни уже хотела пожелать родственнице спокойной ночи, как… - Хочешь, я расскажу тебе сказку? – «очень», но в ответ, подумав, лишь сдержанно-робко кивнула. Неповоротливая Кокоро подоткнула ей одеяльце, пригладила торчащие, всегда неубранные внучкины волосы и, поставив посреди комнаты стул, начала свой рассказ, прерываясь лишь для того, чтобы сделать новый глоток. Её сказка была о русалках, подводных жителях, рыболюдях - Чимни слушала с упоением и не верила своим ушам. Так странно… Так ново… А весть о том, что её родственница на самом деле русалка - с самым настоящим русалочьим хвостом! - заставила сердце заколотиться сильнее – не от страха, от восторга. Концовки старухиной сказки она уже не слышала – провалилась в самый сладкий свой сон, не слышала и тихого «спокойной ночи», и отеческого поцелуя в лоб. Сегодня кто-то другой скрасил одиноким звездам их одиночество. Утром бабушка Кокоро ушла встречать первый рейс, а на столе девочку ждал тот же полезный завтрак. Чимни долго стояла перед зеркалом, наклонив голову в лоб и гипнотизируя своё отражение, а потом заплела такие же косички, как у бабушки, и манерно накрасила губы. А потом скакала по дому, во весь голос распевая песни. Вернувшаяся к вечеру Кокоро только усмехнулась и кивнула сама себе украдкой. И снова, подперев щеку ладонью, до позднего вечера рассказывала внучке придуманную на ходу сказку. И снова одинокие звезды остались одни, без привычной компании девочки-не-сиротки. На следующий день они ели завтрак уже вместе, почти как семья, и Чимни напросилась пойти с бабулей на работу. Вольные чайки танцевали под голубым полотном неба, а морепоезд разрезал воду как горячий нож масло. В траве у станции трещали кузнечики, бились о камень ребристые волны, а косички у неё подрагивали совсем как у бабушки. Чимни нарезала вокруг неповоротливой Кокоро круги, изображая самолетик, и махала вслед проезжающим людям, чтобы увидеть в ответ белые платочки на ветру. Вечером она уснула, едва коснувшись подушки, а звезды грустными желтыми глазами заглядывали в её комнату через окно – они снова скучали. В один день, прекрасный день – кажется, это была какое-то четное число, - произошло нечто волшебное. Самое счастливое событие – ой, одной из самых счастливых. Сонное солнце поцеловало её свежие щечки, свободно гуляя сквозь незашторенное окно, и Чимни, чуть поморщившись сначала, с улыбкой открыла глаза – как вовремя. На пороге её комнатки появилась загадочно улыбающаяся бабушка Кокоро. Она меланхолично отпила чуть-чуть из неизменной бутылки и позвала её к завтраку. - С Днем Рождения, Чимни. Расти большая, - после «полезного» завтрака перед ничего неподозревающей девочкой неожиданно появился торт с кучей сладких розочек на верхушке и коробка, перевязанная голубой лентой, почему-то с дырками на корпусе. Пока Чимни гадала, откуда появились эти непонятные отверстия, коробка подпрыгнула на месте и повалилась набок, и из неё вылез синий зайчонок, потряхивая ушами. - Ой, котик! - Мя! – девочка прижала к груди зайца и едва не заплакала от счастья. Солнце смеялось за окном, а ветер, проказник, стучался в стекло. - Спасибо, бабуля Кокоро! Я назову его… Гомбе. Гомбе! - Мя? Мя! Мя!!! - Ну что, детки, идем? - Да!!! Уже вечером, когда они трое стояли на краю платформы и смотрели на истекающий красками горизонт, Чимни вдруг заговорила: - Бабушка… Я хочу что-то тебе сказать. - Ну так говори, Чимни, - делая глоток из неизменной бутылки. - Я хочу, чтобы ты знала… Я… Я счастлива.