как бы близко он ни стоял, это недостаточно близко.
Сэхун оглядывается по сторонам и не замечает ничего необычного. Клуб как клуб. Танцующие девушки и парни, парочки, барная стойка, за которой, по обыкновению, толпится куча народа. Порядком пьяная молодежь, VIP-столики на втором этаже, где уже расположились все сливки общества. Музыка, ничем не отличающаяся от той, что звучит во всех ночных клубах города. Словом, парень начинает порядком сомневаться, что Чонин привел его в правильное место. Но тот, ошиваясь где-то рядом и кивая некоторым знакомым в знак приветствия, всем своим видом демонстрирует не только спокойствие, но и полную уверенность. Это как раз то, что тебе нужно, – говорит его прищуренный взгляд, и Сэхун дальше плывет по течению. Это можно было назвать погоней за новыми ощущениями. Да, пожалуй. Причина, по которой Сэхун пришел в это сомнительное место, была именно в том, что он хотел найти и узнать грани собственных возможностей. Как далеко он сможет зайти и каким будет его предел – ярким, исчерпывающим, ошеломительным или тяжелым и мучительным. Узнай кто-то из его знакомых о том, что он пришел сюда, его бы непременно осудили или пустили на смех – или и то, и другое. Но Чонин обещал полную конфиденциальность, так что Сэхун не особо парится и заказывает текилу. У него не спрашивают паспорт, хотя выглядит он младше своих лет, вместо этого бармен усмехается и окликает его: – Новенький? Сэхун про себя удивляется, как ему так легко удается перекричать гипнотизирующие биты непрекращающейся музыки, и кивает. Этого достаточно, и через каких-то тридцать секунд перед ним возникает коктейль – граненый стакан и крупная соль на маленьком блюдце. Сэхун ныряет в задний карман своих джинсов, но бармен снова усмехается. – За счет заведения. Ему приходится скучающе разглядывать беснующуюся толпу, бросая косые и слегка заинтересованные взгляды в сторону Чонина, зажимающегося с каким-то высоким парнем за одним из столиков. Взгляд липнет к каждому из мужчин, натыкаясь на маленькое «но» между их ног, смотрящее с безграничной покорностью и потворством, будто от этого зависит их жизнь. Так продолжается чуть больше часа, прежде чем он замечает, что в ушах ударяет уже не так оглушительно, а толпа расступается, образуя собой полукруг. Настроение и атмосфера клуба меняется за одно незначительное мгновение, которое Сэхун по дурости упускает, цепляясь полупьяным взглядом сначала за вышагнувшего вперед парня, а затем за его «собачку». Парень становится в центр, скучающе-медленно и плавно подтягивая к себе поводок и наматывая его вокруг кисти. Сэхун не может сдержать ошеломленного выдоха, когда «собачкой» оказывается молодой юноша, с завязанными черной лентой глазами и почти полностью обнаженный, не считая черных кожаных плавок, широкого ошейника с серебряным кольцом, продетым в него поводком и крепких ремней, сковывающих руки за спиной. Сэхун скользит жадным, нетерпящим отлагательств, взглядом по стройному телу, по красным, воспаленным соскам, в каждый из которых продето металлическое колечко пирсинга, по отпечаткам хлестких ударов на боках и ребрах, к болезненному возбуждению, оттопыривающему кожу в районе паха. С губ парня всё это время не срывается даже вздоха, они плотно сжаты в тонкую бледную нить, будто и вовсе намертво сшиты. Музыка замолкает окончательно, когда тот парень, в чьих руках поводок, разворачивается лицом к другому и, поморщившись, как от лимонного сока, брызнувшего на язык, хрипло выдыхает: – Давай остановимся на этом. Слышать его голос всё равно, что грызть сочное яблоко, только что сорванное с дерева жизни. Так сладко, так долгожданно и так воистину запретно. Сэхун чувствует, как приятно тянет в паху, и томно прикрывает глаза, при этом ни на секунду не смея отвести их от разыгравшегося представления. Парень в ошейнике вздрагивает, будто просыпается, внезапно понимая, что происходит и что будет происходить дальше. Он поворачивается к своему домину, хотя Сэхун более чем уверен, что под этой повязкой вообще ничего невозможно разглядеть. – Нет! Прошу тебя, не бросай меня. Я стану лучше, обещаю! Для этих двоих сейчас не существует ни сгорающих от любопытства людей, во все глаза уставившихся на них, ни слабого, шепчущего звучания минусовой мелодии, они не видят вокруг себя – не видят дальше расстояния друг перед другом. Сэхун заворожено смотрит, как сменяется ласковой улыбкой лицо домина, как он протягивает руку к парню и как безжалостно снимает с глаз матовую повязку. Мальчишка выглядит таким разбитым, что, кажется, вот-вот заплачет. – В этом нет твоей вины, – взгляд по-прежнему предельно сдержан и холоден, будто ему и впрямь нет никакого дела до чужих чувств, – мы с самого начала не подходили друг другу. – Но как же… Пожалуйста, Бэкхён, дай мне последний шанс, – просит парень, падая на колени и опуская голову, но домин только безразлично цокает языком и отворачивается. Он исчезает в тени толпы, и Сэхун судорожно пытается понять, что здесь только что произошло. Саба бросил собственный домин, это и ежу понятно, но разве такое не должно оставаться исключительно между ними? С момента, когда Бэкхён покидает импровизированную сцену, проходит чуть меньше минуты, с разных концов зала в центр выходят парни в специальных костюмах, – которые скорее подходят под описание не столько одежды, сколько её отсутствия – помогают юноше высвободиться из ремней и аккуратно поднимают с пола, уводя в неизвестном направлении. Несмотря на явное возбуждение, Сэхун не может пошевелиться долгих несколько минут. Тело будто одеревенело, онемело и окоченело одновременно. Каждый вдох дается с большим трудом, а выдох – мурашками по коже. Спустя ещё один коктейль, он набирается смелости и находит Чонина, на удивление довольного и никем не прижатого к стенке. Тот понимающе усмехается, ещё издалека завидев горящий, будто тысяча вырвиглазных нью-йоркских таблоидов, взгляд друга. – Кто? Вопрос прост до скрежета зубов, но у Сэхуна нет выбора – Чонин единственный, на кого он может положиться в этом деле. Нет места стыду, стрессу или смущению. Тем более, смущению. – Домин. Чонин хрипло смеётся, качая головой, но от этого внутренности Сэхуна не поджимаются, и он не ощущает прилив возбуждения или азарта. От слова ничего из того, что ему подарил один беглый равнодушный взгляд блестящих умопомрачительных глаз, в которых было безоговорочное, невыразимое превосходство. – Тебе придется сильно постараться, чтобы заполучить его. Сам видел, он тут один из самых завидных Домов. Чонин пытается приглядеться повнимательнее, увидеть сомнение, страх или неуверенность, но Сэхун своей непробиваемой решительностью заставляет его просто-напросто сдаться без боя. Уголки губ насмешливо дергаются, когда Чонин щелкает пальцами, подзывая бармена, и рисует в воздухе пару незамысловатых вензелей. Через мгновение ему услужливо протягивают ручку и листок. – Он приходит туда каждый день с часу до двух, – поясняет парень, выписывая на листке, судя по всему, название места, – и пьет кофе за крайним правым столиком. Сэхун с изо всех сил скрываемым благоговением принимает из рук Чонина листок, бегло читая содержимое и запихивая записку в задний карман серых джинсов. – Откуда ты всё это знаешь? – спрашивает он запоздало. Чонин расплывается в улыбке, похожей на ту, с которой вспоминают самые приятные моменты из жизни; теплые руки незаметно обвивают его талию, когда он отступает от Сэхуна на шаг назад, к парню, с которым, видимо, собирается провести эту и ещё не одну ночь. – Когда-то я сам хотел быть его сабом, – отвечает он перед тем, как окончательно раствориться в поглощающей темноте.p
Если сравнивать по десятибалльной шкале, то Сэхун без сомнения дает себе восьмерку. Приспущенные рваные джинсы, обтягивающая футболка и чёрные квадратные очки – всё красивое просто. Он долго колеблется с обувью, но в итоге все-таки выбирает обычные кеды, чтобы придать образу больше раскованности и незаинтересованности. Как будто он случайно вышел прогуляться и зашел в кафе-пекарню. По пути он выкуривает четыре и собирается уже достать пятую, неловко сминая фильтр пальцами, но так и замирает с неподпаленной сигаретой, зажатой в губах. Его отрезвляет глухой хлопок дверцы и короткий отклик сигнализации, когда Бэкхён обходит свою дорогую тачку, похожую на те, которые рекламируют на utube, с красивыми девочками в мокрых бикини и в мыльных разводах. Словно в замедленной съемке, Бэкхён заходит в кафе, проходит через весь зал и, как и сказал Чонин, садится за крайний правый столик. Сэхун прикидывает, как быстро его пошлют, но, как говорится, за спрос денег не берут. Через пару секунд колокольчик над дверью приветливо встречает ещё одного посетителя, а сигарета отправляется в мусорный бак, так и не успокоив нервы. Бэкхён вскидывает взгляд от меню и возвращает его обратно. Сэхун сцепляет руки над столом и выпрямляет спину, чтобы казаться увереннее. – Мой ответ: нет, – игнорируя всякие манеры, первым начинает Бэкхён. В ритме сердцебиения парня прослеживается небольшая аритмия каждый раз, когда он слышит этот голос – тихий, властный, идеальный для того, чтобы отдавать приказы. – Но я ещё ничего не спросил, – хмыкает Сэхун, скрывая удовлетворение и возбуждение от того, что Бэкхён разговаривает с ним. Он не прогоняет, не посылает, в его жестах нет раздражения и гнева. Значит ли это, что ещё не всё потеряно? – А тебе и не нужно. Я видел тебя вчера в клубе. Ты новенький, а новенькие меня не интересуют. Видел, он его видел и запомнил с одного беглого безразличного взгляда. Это похоже на ловко расставленные сети, в которые Сэхун сам с удовольствием себя загнал. Осталось только связать по рукам и ногам, и он полностью подчинится. – Так научи меня, – парирует Сэхун, тоже понижая громкость голоса. Теперь он понимает, откуда берется эта атмосфера – вязкий парализующий туман, мягко обнимающий тело, проникающий под одежду и рождающий тепло и умиротворение в душе. Это Бэкхён. Одним своим присутствием он приковывает всё внимание к себе. Такому Дому не нужны ни наручники, ни цепи, чтобы привязать. Сэхун сделал правильный выбор. Он едва замечает, как меняется взгляд собеседника, а слабая улыбка расползается по губам. Бэкхён поднимает глаза от заламинированного меню, но сразу же переводит его на подошедшего милого официанта. Сэхун отметает вероятность того, что ему нравятся смазливые мальчики – слишком много сахара. – Два капучино и одно клубничное мороженое, пожалуйста. Официант кивает и забирает протянутое меню, быстро переводя взгляд с одного парня на другого. Впервые за всё время, что он здесь работает, этот клиент позволяет кому-то задержаться за одним с ним столиком. – Все вы говорите одно и то же, – замешивая усталость с пренебрежением, как виски со льдом, продолжает Бэкхён, откидываясь на спинку дивана, – Но я не нанимался в преподы для зеленых мальчиков, страстно желающих пощекотать себе нервы. – Но ведь у тебя больше нет саба, – на секунду теряя контроль, резко выпаливает Сэхун, но потом тихо добавляет: – Чем ты рискуешь, выбрав меня? – Ты серьезно думаешь, что я буду страдать от неудовлетворения? – Бэкхён смотрит прямо на Сэхуна, член которого заинтересованно дергается в штанах, и хочется провокационно облизать губы, но мышцы будто окаменели. Нет, конечно, он не будет страдать от недостатка секса. Если он захочет, любой или любая с радостью лягут под него. Но Сэхун не будет Сэхуном, если любое «нет» не превратит в «да». – Тебе не место в моем мире, – наконец, говорит парень, и в этот момент перед ними появляется официант с подносом. Он ставит перед каждым чашечку ароматного капучино с густым слоем пены и брызгами корицы, а мороженое посредине. Все это время они не сводят друг с друга взглядов, наполненных неподдельным интересом и волнением. В какой-то момент становится трудно дышать, воздух напрочь отказывается проникать в легкие. Сэхун чувствует мелкие разряды тока на кончиках пальцев, хотя Бэкхён ещё даже ни разу не прикоснулся к нему. – Не тебе решать, где мне место, – откликается он хриплым от желания голосом. – Значит ли это, что ты ни перед чем не остановишься? – хмыкает Бэкхён, подцепляя тонкими пальцами ушко и делая небольшой глоток самого божественного напитка на свете. – Да, я буду пытаться до тех пор, пока ты не согласишься, – возбуждение уже настолько явное, что сдерживать себя становится невыносимым. Хочется заслужить поощрение, как это делают все сабы, но Сэхун ещё никогда не подчинялся, не доверял настолько, чтобы слепо следовать за чьим-то приглушенным голосом. Он будет добиваться своего всеми известными способами. В конце концов, он не зря прослыл, как самый упрямый сын своего отца. – Ты просто не оставляешь мне выбора, – расслабленная улыбка снова трогает угловатые губы, и Бэкхён достает бумажник, бросая на стол две крупных купюры. – Съешь мороженое. Это лучшее клубничное мороженое, что я когда-либо пробовал. Сэхун поднимается следом, стараясь, чтобы это не вышло слишком уж резко. – Ты уходишь? – Да, а ты остаешься, – Бэкхён чуть наклоняется, хотя расстояние между ними по-прежнему остается далеким от тесного или дружеского. Ничего, за что можно бы было придраться и ткнуть в них пальцем, но Сэхун все равно задерживает дыхание. – И это первый приказ. Что-то внутри радостно трепыхается от этих слов, Сэхун хочет сказать что-то ещё, но только кивает, показывая, что действительно готов быть очень послушным. Бэкхён довольно кивает, однобоко усмехаясь. – Ты знаешь, где меня найти. И Сэхун не сомневается: он имеет в виду сегодняшний вечер.l
На этот раз без преувеличений – десятка. Сэхун надевает белую рубашку и закатывает рукава почти до самого локтя, чтобы открыть тонкие запястья и изящные линии красивых рук. Если он что-то и любит в себе, так это внешность. Он знает, что неотразим в любой одежде и что вкусом его природа тоже не обделила. Небрежный беспорядок на голове – волосы свободно спадают на лоб, заставляя постоянно проводить по ним пальцами и отводить от лица. Hairporn. О том, что стоило позвонить Чонину и предупредить о своем приходе, чтобы тот помог ему попасть внутрь, Сэхун благополучно вспоминает только на входе в БДСМ-клуб. – Он со мной, – раздается знакомый голос из-за спины, и Сэхуна вновь окатывает волной трепета. Бэкхён выходит из своей машины, идеально припаркованной вдоль бордюра, и расслаблено улыбается, пропуская парня вперед. – Ты мог сделать вид, что не знаешь меня, – говорит Сэхун, пока они медленно бредут по темному коридору, с редкими вкраплениями светильников-таблеток на потолке. Сопровождающие их путь зеркальные стены создают ощущение, что коридор не имеет конца. – И упустить возможность как следует тебя проучить? – парирует тот с ухмылкой. Бэкхён держит руки в карманах тёмных джинсов, в которых был здесь вчера, его рубашка цвета летнего неба расстегнута на две пуговицы, но даже в этом он смотрится потрясающе. – Ты сделаешь мне больно? – по-детски спрашивает Сэхун, хотя не надеется на откровенный ответ. Он знает, чем чреваты такие отношения, и что зачастую они доставляют физическую боль, граничащую с удовольствием. – Не сегодня, – отвечает Бэкхён и останавливается перед широкой железной дверью, за которой уже грохочет топ-40 лучших треков этого года; он разворачивается лицом к Сэхуну, невольно откидывая в сторону смолянистую челку, и серьезно продолжает: – И только в том случае, если ты сам мне позволишь. Он толкает дверь и проходит вперед, оставляя Сэхуна позади себя. Они оказываются на смежной площадке между первым и вторым этажом. Сэхун пытается найти взглядом Чонина, но оборачивается, почувствовав, что остался один. Бэкхён, не обращая на него внимания, уже поднялся на несколько ступенек вверх. – Постой, мне туда нельзя, – говорит Сэхун, нагоняя парня и пытаясь перекричать музыку, – Может, спустишься и потанцуешь со мной? Бэкхён насмешливо разглядывает его несколько секунд и, не ответив, продолжает свой путь, оставляя Сэхуна с подозрительным ощущением, что он только что где-то прокололся, но где – остается загадкой. В толпе людей Сэхун быстро теряет точку опоры, но, что удивительно, к нему никто не подходит, не пытается пригласить на танец и не предлагает выпить. Он вскидывает задиристый взгляд наверх, к мягким полукружиям кожаных диванчиков, и замечает Бэкхёна, сидящего на одном из них и с кем-то говорящего. Как ни пытается, Сэхун не может рассмотреть собеседника, но что-то неприятно колет от одной мысли, что его домин сейчас находит приятную компанию не в нем. Эта мысль распаляет Сэхуна настолько, что он сам не замечает, как отдается завладевающему им ритму, двигаясь то резко, то плавно, балансируя на грани между прелюдией и откровенным сексом в каждом движении. Он прикрывает веки, запрокидывая голову и обнимая себя руками, мерно покачиваясь из стороны в сторону, а когда открывает их снова, то в его глазах танцуют, резвятся и водят хороводы жрецы преисподней. Бэкхён расслаблено тонет в мягком кресле, в удовольствие смачивая горло дорогим виски, которое с каждой минутой становится все светлее от тающих в бокале кубиков льда. Музыка на втором этаже бьет не так громко, направленная больше на танцпол, и от этого становится совсем хорошо. Этот наглый мальчишка, выбравший его своим Домом, кажется, намного больше интересуется случайными развлечениями, чем серьезными сделками в обмен на безграничное наслаждение и раскрытие сущности. Что ж, тем лучше для Бэкхёна. Не придется возиться с сырым материалом, чтобы сделать из него очередную конфетку, которая в итоге все равно попадет в чужие руки. – Эй, Бэк, посмотри, – чужой голос вырывает его из неприятных размышлений, – Разве это не твой парнишка? Бэкхён удивленно приподнимает бровь, бросая расфокуссированный взгляд на первый этаж, куда с таким восторгом уставилось большинство его друзей-Домов. The Game Before The Game. Вот что он видит в этих горящих адом глазах. Сэхун извивается не змеей – коброй, – не отвлекаясь на людей, которые давно расступились, давая ему простор для танца. А это был именно танец. Самовыражение в каждом жесте, в каждой детали, в каждой складке на одежде – он показывает себя и открывает, захлопывая толстую книгу на самом интересном месте. Белая рубашка впитывает пот, скользящий по спине и груди, становясь мокрой и почти прозрачной, сливаясь с тонкой бледной кожей и позволяя узреть тёмные ореолы сосков. Сэхун выбрасывает руку перед собой, плавно ведет вверх и заводит за голову, пробегаясь пальцами от аристократичной скулы до шейных позвонков и отклоняя голову, ни на секунду не стирая этого томного выражения на своем лице. Бедра словно живут отдельной жизнью, не переставая выставлять в лучшем ракурсе подтянутые ягодицы. Влажные волосы спадают на глаза, оттеняя взгляд, который и без того сжигает собой города. Сэхун раскачивается, мягко скользит по волнам совершенства и кайфа, загипнотизированный сумасшедшей музыкой и соблазнительным танцем, и растягивает уголки губ в кошачьей улыбке, когда чувствует ладони на своих бедрах. Он поворачивается в чужих властных руках, удовлетворенно отмечая их присутствие на своей заднице. Взгляд Бэкхёна буквально вопит о том, что шалость удалась. Хотя его нахождение здесь уже говорит об этом. – Всё-таки решил присоединиться? Обнимая руками за плечи и наклоняясь к уху, довольно шепчет Сэхун. – Ты не оставил мне выбора, – жарко отвечает тот в его губы, скользя руками вдоль стройного тела. Сэхун торжествующе улыбается – кобра с восторгом обвивается вокруг кролика чешуйчатым трескучим хвостом.a
В салоне машины пахнет кожей и дорогим парфюмом. Не таким пижонским, каким пользуется Чонин, и, тем более, не той безвкусицей, которую коллекционирует его отец, – Сэхун легко распознает разницу. Большую часть жизни его учили, что фирменный знак (марка, штамп и пр.) имеет куда большее значение, чем качество или красота. Конечно, в мире есть вещи, которые сочетают в себе все три достоинства, но найти их довольно трудно. И прямо сейчас Сэхун удостоился чести наблюдать одну из таких вещей. Шевроле Камаро – великолепна. Бэкхён за рулем этой потрясающей тачки, искусно обнимающий ювелирными пальцами кожаную обивку руля – зрелище, оценить которое может только сам ГБ. – Я до сих пор не знаю твоего имени, – спокойно говорит Бэкхён, когда они выезжают с парковки перед клубом. В голове оседает легкой дымкой туман, а на языке всё ещё чувствуется горькое послевкусие виски. Сэхун так глубоко погружается в раздумья, что не сразу осознает свое положение. – Сэхун, – с плохо сдерживаемым энтузиазмом отвечает он. На этот раз реакция его тела сравнима с легким неудовлетворенным возбуждением, подобным тому, что чувствует сладострастная женщина, томящаяся в ожидании любовника. Отчаянно пытаясь скрыть смущение, парень вызывающе добавляет: – И мне уже есть двадцать один год, если твой следующий вопрос будет об этом. Бэкхён хмыкает, едва заметно кивая. Зачем он вообще согласился взять под крыло этого мальчика? Что в нем такого особенного? Да, он красив, юн и подает большие надежды, но это вовсе не гарантирует, что на сессии Сэхун отбросит все предрассудки и принципы, заткнет голос разума и отдастся ему. Он слишком часто сталкивался с непониманием и разочаровывался в своих партнерах, чтобы снова вкладывать в их обучение всю свою душу. – Ты гей? – Бисексуал. Меня одинаково привлекают оба пола, – отвечает без тени стеснения. О, это что-то новенькое. Бэкхён кивает: ответ его полностью устраивает. Сэхун отворачивается к окну, подпирая голову рукой и прислоняясь лбом к стеклу. Он прекрасно понимает, к чему ведет этот допрос и что он не менее значим для домина, чем сам акт игры. Что ж, если Бэкхён обещает свое общество, он согласен пройти через всё. – Какую позицию ты предпочитаешь в паре с мужчиной? – после недолгого молчания спрашивает Бэкхён, останавливаясь вровень с белой полосой перед мигающим светофором. Сэхун подавляет нервный смешок, поворачиваясь к парню лицом, и с бурей внутри принимает встречный прямой взгляд. – Верхнюю, – отзывается он, переводя взгляд на дорогу, когда они незаметно трогаются на зеленый. Он чувствует, как меняется атмосфера, и высокочастотные электрические искры в воздухе мешают нормально дышать. Бэкхён понимает, что Сэхун говорит не всю правду. Между домином и сабом не может быть секретов или недомолвок, они должны быть в курсе самых личных аспектов, не говоря уже о такой простой вещи, как роль в сексе. Но сейчас они в машине, Бэкхён несет ответственность за их жизни, и Сэхун пользуется этим моментом, хотя заранее знает, что разочаровал своего Дома. Он останавливает камаро перед въездом в небольшую горку. Сэхун ошеломлено выходит из машины вслед за парнем и не может поверить своим глазам. Двухэтажный дом с красивым палисадником и открытой мансардой совсем не вписывается в тот образ роскошной квартиры, выполненной в минималистическом стиле, с белыми потолками и черной мебелью, которую он уже себе нарисовал. – Ты точно здесь живешь? – спрашивает он, проходя внутрь небольшой, но уютной прихожей, и, следуя примеру старшего, разувается. – Абсолютно, – усмехается Бэкхён и проходит в гостиную, включая приглушенный свет над вишневым кухонным гарнитуром в конце комнаты, – Если ты о квартире в центре, то она для работы. Сэхун повисает за этих словах, как червяк на крючке рыбака, – без намека на хэппиэнд. Затуманенный разум умоляет его развернуться и побежать, но Бэкхён так по-домашнему непринужден и уже наливает ему выпить, что хочется остаться. Что же касается самого Сэхуна, то он не знает, как себя вести, куда деть руки и деться самому. Бэкхён не приказывает, скорее – пытается казаться милым и дружелюбным. В общем, совершенно не тем, кем является на самом деле. Хотя с какой стороны посмотреть – Сэхун знает о нём не так уж и много. Краем глаза Бэкхён замечает метания парня и усмехается, подходя к дивану, стоящему перед камином, и слегка помешивая в руках приготовленные напитки. – Мы пока не начали сессию, так что ты можешь чувствовать себя как дома, – не стирая с губ этой ухмылки, отзывается он, протягивая Сэхуну стакан и присаживаясь на диван. Сэхуну готов поклясться, что всё вранье. Сессия началась как раз тогда, когда на него впервые упал взгляд этих безумно манящих глаз, и продолжается до сих пор. – Могу я задавать вопросы? Парень садится в кресло напротив Бэкхёна, складывая руки на подлокотник, но невольно держа спину перед своим домином. Нельзя расслабляться. Конечно, Бэкхён для него не противник, но поддаваться пока рано. – Можешь, но не жди, что я буду отвечать на все. Сэхун кивает, принимая такую позицию. – Сколько тебе лет? – Двадцать пять, не намного старше тебя, – его глаза улыбаются, и этого достаточно, чтобы Сэхун снова испытал прилив возбуждения. Пальцы, держащие предложенный дринк, начинают скользить по стеклу. – Ты когда-нибудь подчинялся? Сэхун прикусывает кончик языка. Взгляд парня темнеет, кажется, будто багровеет на долю секунды, но это мгновение рассыпается прахом, когда Бэкхён вполне миролюбиво отвечает короткое: – Да. – Это был мужчина или женщина? Сэхун набирается смелости и кидается в омут, он уже не видит, как приближается горизонт чужой доброты. – Мужчина. – Это был твой первый опыт? Бэкхён скалится, черты его лица приобретают хищную остроту, а глаза наполняются диким блеском. Но Сэхун терпеливо выдерживает тяжесть разъяренного взгляда, понимая, что зашел в своем любопытстве слишком далеко. Судя по реакции, вряд ли кто-то до него осмеливался копать так глубоко. – Довольно вопросов, – хмыкает парень, отставляя почти полный стакан с виски на миниатюрный журнальный столик, и холодно добавляет: – Разве ты не хочешь начать? Сэхун шумно сглатывает, ощущая в теле, в каждой клеточке, в каждой частице невозможную, непосильную слабость. Голова начинается кружиться и тошнота подкатывает к горлу, но всё замирает, когда Бэкхён дотрагивается до его щеки кончиками пальцев. Сэхун неосознанно тянется вслед за мимолетной лаской. – Успокойся, Сэхун, я не собираюсь тебя заставлять, – спокойно и медленно говорит он, специально растягивая слова, чтобы до парня дошел их смысл. – И я не буду наказывать или доставлять тебе боль, только из-за того, что ты был чрезмерно болтлив. Мы сейчас здесь, чтобы попробовать, верно? Дождавшись слабого кивка, Бэкхён расслаблено улыбается. Это было близко. Близко к тому, чтобы Сэхун сорвался. Но всё обошлось. – Попробуем с самого простого, – он отступает назад и на этот раз садится в объемное коричневое кресло, принимая позу безучастного зрителя, хотя в его пороховом взгляде кипит возбуждение. – Разденься и встань на колени. Сэхун медленно поднимается с кресла и тянется к рубашке. Пальцы не слушаются и срываются в мандражный пляс, движения ужасно заторможенные из-за страха и легкого смущения. На секунду ему действительно захотелось бросить это, извиниться и уйти. Но бархатный голос и первое нежное касание буквально приковали его к земле. Всё нормально, твердит он себе, всё будет в порядке. Рубашка соскальзывает с угловатых плеч, Сэхун выходит из джинсов, неуклюже отпинывая их в сторону, стягивает носки и, поколебавшись, быстро избавляется от боксеров. Вот и всё. Он полностью обнажен. Дыхание перехватывает от того урагана эмоций и чувств, который накатывает на него, когда он встречает восхищенный взгляд. Да, всё верно. Он знает, что его естественная красота производит впечатление. Лилейная бледность, длинные руки и ноги, иссиня-черные выпуклые вены, несвойственная гладкость кожи и внушительных размеров член. Но ему невероятно льстит то, что Бэкхён остался доволен видом. Когда парень встает с кресла, колени Сэхуна начинают заметно дрожать. Бэкхён движется плавно, как опытный хищник, заходит за спину и останавливается. Сэхун не видит, но чувствует кожей его прожигающий клеймом взгляд. «Моё». – Ты должен научиться доверять мне, Сэхун, – на грани шепота говорит домин, и импульс возбуждения молнией прошивает все тело, разливаясь внизу живота и наполняя тяжестью плоть, – Со мной тебе придется подчиняться во всем. Головокружение становится почти нестерпимым. В горле пересыхает и застревает колючий ком. Сэхун прикрывает веки, с облегчением отмечая, что так становится легче терпеть. Возбуждение похоже на амфетаминный приход, разгоняет по венам кровь, густеет, овладевает полностью, заставляя ловить каждый вздох, звук и долгожданный приказ. Бэкхён поднимает руку и ведет кончиками пальцев вдоль линии хребта, не прикасаясь, а лишь отбрасывая тень, но Сэхун отзывается на ласку – дрожит крупнее и ломает губы в тонкую линию. – Если ты хочешь, чтобы я стал твоим Домом, тебе придется справляться со своими страхами, – Бэкхён делает шаг вперед, выдыхая на уровне с тишиной: – Но ты не останешься один на один со всем, что тебя беспокоит. Я буду рядом и поддержу тебя. Сэхуна ведет чуть в сторону, когда Бэкхён успевает подхватить его. – Скажи «Стоп», если хочешь остановиться, – взволнованно говорит он, прижимая парня к себе и аккуратно опускаясь вместе с ним на пол. – Стоп. Чей это голос? Такой слабый и хриплый, совсем не похож на тот, который принадлежит ему. Сэхун туго соображает, его состояние близко к детской истерике. – Скажи мне, чего ты боишься? – Боли, – выдыхает Сэхун, подавляя всхлип, рвущийся из груди, – Я боюсь боли. Это случилось с парнем, которого Сэхун едва ли помнил по имени. Они были на вечеринке в честь дня рождения, все конкретно напились и, естественно, дело дошло до секса. Ему было семнадцать, но тот парень вроде бы был старше на год или два – в общем, Сэхун надеялся, что он обладал хоть каким-то опытом. Все шло хорошо ровно до тех пор, пока он не вставил – почти на сухую в неразработанную дырку. Само собой разумеется, удовольствия от этого мало. Все закончилось примирительной дрочкой, но желание подставлять задницу отбило напрочь. – Понятно, – Бэкхён приносит Сэхуну стакан воды и укутывает в мягкий плед. Он чувствует свою вину за то, что так давил на него и поторопился. В конце концов, поведение Сэхуна, его напускная уверенность и дерзкий рот вывели его из колеи. Он совсем забыл, что парень ещё новичок. – Но ведь есть что-то такое, что тебе нравится? – спрашивает он, снова опускаясь в свое кресло и бросая короткий взгляд на свой дринк. Зачем он вообще стал пить, если алкоголь на него не действует? – Минет и фистинг, – без колебаний отвечает Сэхун, отставляя пустой стакан. Бэкхён выразительно выгибает бровь, и Сэхун читает в его взгляде невысказанный вопрос. – Когда я делаю, а не мне. – Со временем мы попробуем и то, и другое, – хмыкает Бэкхён, и Сэхун внутренне напрягается, что опять не остается в стороне. – Сэхун, – твердо зовет его домин, и саб поджимает губы, послушно глядя из-под ресниц, – Запомни, наконец, что я сделаю всё для того, чтобы доставить тебе удовольствие. Если, конечно, это в первую очередь доставит удовольствие мне. – Хорошо, я запомню, – отзывается парень, внезапно ощущая себя как никогда прежде обнаженным. Бэкхён вздыхает, корча страдальческую мину. – Не надумал отказаться? – Нет, – твердо и глаза в глаза. Бэкхён усмехается. Вот же глупый мальчишка. И так похож на… нет. Хватит уже об этом. Он встает и, провожаемый внимательным взглядом, приближается к Сэхуну, подцепляя его подбородок большим и указательным пальцами, вынуждая поднять голову, – одному ГБ известно, как ему нравится так делать. В блестящих бездонных глазах пенится смирение и повиновение. Бэкхён не сдерживает смешок: – Одним своим видом ты склоняешь меня к греху и пороку.g
Это был самый насыщенный месяц за всю его жизнь. Помимо учебы и подработки добавились ещё визиты к Бэкхёну, включающие долгие разговоры перед теплым камином и редкие прикосновения, не говоря уже про снятие напряжения. Домин взял под контроль не только его тело, но и здоровье, объясняя это тем, что состояние и самочувствие саба это именно то, о чем они должны заботиться в первую очередь. Ничто не выдавало в них необычную пару кроме того, что приходя в этот дом Сэхун сразу же обнажался, пытаясь свыкнуться с ощущениями. Через пару дней после его первого визита, Бэкхён подарил ему ошейник. – В этом доме он будет твоей единственной одеждой, – усмехнувшись, сказал он, глядя на покрасневшие от стыда уши Сэхуна, – И ты не можешь снимать его, когда мы находимся наедине или в клубе. Постепенно Сэхун привыкал к этому: теперь он не стеснялся находиться рядом с Бэкхёном совершенно голым, в одном только кожаном ошейнике, который больше добавлял ему сексуальности и развязности, чем удерживал в узде. Но, кажется, домин был не против. Однако была одна вещь, которая его беспокоила. Бэкхён по-прежнему оставался для него закрытым. Вечно сдержанный, мягкий и нежный в случайных прикосновениях или столкновениях пальцев, он отличался от того парня, чей взгляд заставлял Сэхуна гореть от возбуждения. – Почему ты ничего не делаешь? – не выдержав, спросил он в один вечер, как обычно без стука зайдя в кабинет. Бэкхён на секунду оторвал глаза от папки, которую читал, но так ничего не ответил. Сэхун смерил его недовольным взглядом. – Столько времени прошло, но ты даже толком не прикоснулся ко мне, – продолжил он тем же негодующим тоном. Это были действительно серьезные обвинения, но Сэхун не намерен был останавливаться. – Ты просто играешь со мной, ведь так? Эти бессмысленные разговоры, ошейник, диета, на которую ты меня посадил. Почему ты… – Сэхун открыл было рот, но замер, наконец, осознав кое-что очень важное, – …тянешь время? – Ты ещё не готов, – легко ответил Бэкхён, подняв кристально-безразличный взгляд, в котором перекатывалось и звенело едва заметное раздражение. – Готов, – колко бросил Сэхун, тщетно пытаясь заставить себя выдержать давление в чужих глазах. Зачем он вообще борется? Ведь он здесь совершенно с другой целью. Бэкхён безучастно цокнул языком, прямо как в тот раз, когда Сэхун впервые его увидел. Осознание, что он мог попасть под немилость и вызвать гнев своей нетерпеливостью, пробудило в нем новый страх. Теперь он боялся, что Бэкхён откажется от него так же, как отказался от того парня в клубе. А ведь он просто хотел добиться внимания… Сэхун медленно подошел ближе к столу и, прикусив губы в безмолвном отчаянии, опустился перед Бэкхёном на колени, понурив голову и сдвинув вместе ноги. Прости, я не хотел тебя разозлить, – вот, что ему безумно хотелось сказать, но, приняв эту позу, он автоматически попадал под влияние домина, а значит не имел права делать что-либо без разрешения. Ни кричать, ни молить о прощении. – Завтра мы идем в клуб, – спокойный голос, казалось, пробудил его от долгого сна. Сколько он просидел так? Минуту? Час? Важнее этого – Бэкхён снова с ним разговаривал. – И я хочу, чтобы ты как следует выспался перед этим. Сэхун не осмелился поднять взгляд, но в его мозгу билось странное чувство: облегчение, досада и предвкушение. Значит ли это, что завтра будет их первая сессия? А Бэкхён тем временем улыбался, глядя на бронзово-пшеничную макушку. Интересно, знает ли Сэхун о том, насколько легко Бэкхён угадывает каждый его шаг? Такой легковерный, доверчивый, предсказуемый мальчишка. Но в то же время он именно тот, кого Бэкхён всё это время искал. Строптивый, дерзкий и вспыльчивый – от него будет сложно добиться абсолютного послушания, но это и делает его таким желанным. Хватит с Бэкхёна ручных кукол.u
Надо сказать, в этот раз он превзошел самого себя. Волосы небрежно уложены набок от выбритого виска, узкие брюки и куртка из блестящей черной кожи, облегающая майка, серебристые перстни на пальцах под стать конусным шипам в ошейнике и броский мэйк-ап, так что кончить можно от одного только подведенного взгляда. Бэкхён вдавливает по тормозам с характерным визгом колес, когда Сэхун выходит из дома и проворно запрыгивает в его машину. Сейчас Сэхуну очень не хватает сигарет, – домин строго-настрого запретил ему брать в рот эту гадость – потому что нервы взвинчивает от элементарной близости. Бэкхён не выдумывает себе готических образов, не стремится показать главенствующую позицию, не пытается выглядеть старше и опытнее – ему достаточно просто быть. Парень скользит по телу Сэхуна оценивающим взглядом сверху вниз и затем снова возвращается к глазам – ярким, как эта ночь. Их ночь. – Неплохо, – невозмутимо хвалит он, но в его голосе слышатся мурлыкающие нотки. Сегодня в нем и правда есть что-то от кота – проницательные глаза, прищуренные до полумесяцев, и слабая многообещающая улыбка. Музыка в клубе снова не оставляет равнодушным. Сэхун чувствует внутреннюю дрожь от каждого пронзительного бита. Взгляд падает на танцпол, и хочется расслабиться и потанцевать, но Сэхун знает, что сегодня Бэкхён ждет от него приватного танца. На этот раз он не боится идти на второй этаж, где его встречают с удивлением и некоторой завистью. Несмотря на то, что он считал себя достойным находиться здесь, он чувствует себя неуютно. Эта тарелка явно не для него. Но, бросив короткий взгляд на Бэкхёна, он понимает, как глупо было думать о чем-то подобном. Его мнение и отношение к окружающим не имеет никакого значения. Он должен показать всем, что теперь Бэкхён – его Дом. – Я хочу представить тебя своим друзьям, – говорит Бэкхён, оборачиваясь к нему и приобнимая за поясницу; всё верно: он не спрашивает, хочет ли этого Сэхун, он просто делает то, что диктуют правила БДСМ-клуба. Дождавшись легкого кивка, парень ободряюще улыбается и подводит Сэхуна к небольшому столу, за которым сидят четверо мужчин от 25 до 35 лет. Вокруг каждого из них, как и ожидалось, стоят и сидят молодые парни и девушки – кто-то частично обнажен, кто-то прикован наручниками к перилам, а кто-то сидит у самых ног и, как преданная псина, трется «мордой» о бедро, требуя внимания и ласки. – Господа, хочу представить вам моего нового саба, – Бэкхён подходит довольно близко к столу, привлекая взгляды всех сидящих за столом Домов. Сердце Сэхуна пропускает несколько ударов, прежде чем пускается галопом о рёбра – в ушах отдается звон сердечных колоколов. Он не знает, как должен проявить уважение к этим людям, поэтому молча кивает головой, опустив глаза в пол. Судя по раздавшимся смешкам, он выглядит чертовски позорно. Похоже, это была лишь проверка, потому что в следующую секунду Бэкхён легонько подталкивает его к выходу. – Теперь можешь пойти потанцевать. Сэхун поджимает губы, бросая холодный взгляд через плечо, но ничего не говорит, боясь снова оказаться униженным. Неужели это было так необходимо? Он выглядел, как полный идиот перед этими людьми, не говоря уже про сочувствующие взгляды сабов, которые он успел поймать на себе после. Да как они смеют смотреть на него свысока? Спустившись на первый этаж, он сразу же замечает в толпе Чонина, которого не видел весь этот месяц и по которому успел соскучиться. Он подходит к нему из-за спины, силясь застать врасплох, но его буквально хватают за шиворот и отшвыривают в сторону. – Прости, малыш, но эта птичка уже свила со мной свое гнёздышко, – оглушает его чей-то грубый низкий голос, но мгновение спустя ощущение чужих рук исчезает, и Сэхун наблюдает, как Чонин бьет нахала по голове. – Чанёль, отпусти его. Это мой друг, – насмешливо говорит Чонин и для профилактики отвешивает парню ещё одну оплеуху. Сэхун узнает в нем того же хмыря, с которым друг крутился в прошлый раз. Выходит, тот вечер и впрямь обернулся для них серьезными отношениями. – Чёрт, извини, – басит Чанёль, всплескивая руками и неловко одергивая вздыбившуюся на воротнике куртку Сэхуна, – не признал тебя из-за прикида. Чонин отмахивается и смеется, отводя Сэхуна к их столу. Зрачки у него расширены, движениями получаются дергаными и резкими, но, когда он облизывает губы в сотый раз, парень сразу же понимает в чем дело. – Ты снова принял эту дрянь, – говорит он, когда они выходят на улицу, чтобы подышать свежим воздухом. Разговоры на бестолковые темы порядком утомляют. – Это всё, что я могу достать на стипендию, – криво усмехается друг, явно не стараясь слиться с темы, хотя и развивать её ему нет никакой охоты; он кивает на открытое горло Сэхуна, растягивая губы в одностороннем оскале: – А ты, я смотрю, добился своего? – В каком-то смысле. Сэхун пожимает плечами, но Чонин видит, что тот пытается увильнуть. – У вас ещё ничего не было, да? – понимающе хмыкает он, игнорируя хмурый взгляд парня. Он достает из заднего кармана синий «парламент», вытряхивает две, но когда Сэхун качает головой, со смешком тянет: – О… Удивительно, как легко ему удалось тебя приручить. На что тот выдергивает из его пальцев подпаленную сигарету и делает глубокую затяжку под тихий чониновский смех. – Напомни мне, поменьше тебя дразнить, – лукаво отзывается он, пиная ботинком пустую банку из-под энергетика и прослеживая её полет до столкновения с грязной кирпичной стеной, что стоит в полутора метре от выхода из клуба. – То, что я сейчас скажу, может показаться странным, но Бэкхён действительно очень заботливый любовник. И если при всем желании он до сих пор не отпорол тебя стеком, значит, на то были причины. – Ты спал с ним? – резко спрашивает Сэхун. Со стороны этого, может, и не заметно, но ревность буквально съедает его изнутри. Чонин кивает всё с той же грустной улыбкой. – Сотри с лица это выражение бешеного бурундучка, – ухмыляется он и делает пару долгих затяжек, после продолжая: – Но у меня, как и у многих других, не получилось его зацепить. Он сказал: «ты слишком стараешься, а должен быть просто собой». И хотя это прозвучит глупо, именно эти слова открыли мне глаза на мир. Чонин затягивается ещё раз и сминает сигарету об асфальт, поднимаясь и хлопая парня по плечу. – Беги к нему, а то он снова всех на уши поднимет, – подмигивает он. – Снова? – недоверчиво переспрашивает Сэхун, но в ответ получает только очередную ухмылку.e
Пробравшись через битком набитый танцпол и поднявшись на площадку между первым и вторым этажом, Сэхун колеблется: подниматься выше или остаться внизу. Выбор оказывается весьма символичным. Но в итоге его мнения снова никто не спрашивает – чьи-то руки хватают его за локти и втаскивают в темный коридор, через который ему уже ни раз приходилось заходить в клуб. Только в этот раз в одной из зеркальных стен открывается дверь, и Сэхун падает на колени, когда его грубо толкают внутрь. Он пытается рассмотреть комнату или зал, в котором оказался, но тьма настолько непроглядна, что кажется, будто её можно потрогать. Сэхун никогда не был особо пугливым, но сейчас даже ему становится страшно. – Бэкхён? – сдерживая дрожь в голосе, зовет он в тишину, – Ты здесь? Паника подкатывает к горлу, когда из темноты раздается чей-то смешок. Холодный, почти ледяной, если сравнивать с температурой. Сэхуну кажется, видь он сейчас хотя бы на метр перед собой, то выдыхал бы клубочки пара изо рта. Сэхун жмурится от вспыхнувшего яркого света и часто-часто моргает, чтобы глаза быстрее привыкли к свету. Когда он наконец может видеть, то в ужасе отшатывается в сторону при виде свисающих с потолка крюков для подвешивания, железного стола с богатым ассортиментом «игрушек» и высокого стеллажа с плетями, веревками и стеками. Посреди всего этого очарования стоит огромных размеров постель с кованой решеткой у изголовья и подножья кровати, заправленная вишневым покрывалом с глубоким витиеватым узором и золотыми кистями по бокам. На которой восседает Бэкхён. – Угадал, – миролюбиво улыбается он, наклоняя голову и одаривая Сэхуна хищным прищуром. Против воли член парня реагирует намного быстрее его самого, готового убивать и крушить всё на своем пути, – игриво дергается в штанах, демонстрируя признаки жизни. Бэкхён видит яростно раздувающиеся ноздри и сжатые кулаки, но в то же время ценит, что Сэхун удерживает в себе основную волну праведного гнева. По крайней мере, это разумно. Покричать он всегда успеет. – Это самая лайтовая версия из всех комнат, – говорит он, откровенно получая удовольствие от издевательств над неподготовленной психикой, – Я подумал, что стоит начать с простого. Сэхун шумно выдыхает, когда Бэкхён останавливает на нем свой пылающий взгляд. Шоковые заряды походят через всё тело, когда он смотрит на него так. Словно готов проглотить заживо. Или ублажать до потери сознания. Что там говорил Чонин? Заботливый любовник? О... Всё меняется за один короткий миг: картинка плывет перед глазами, воздуха становится катастрофически мало. Бэкхён смотрит взглядом, не терпящим возражений, – блестящие глаза безмолвно повергают Сэхуна в забвение. Он поднимается с колен, чувствуя легкое покалывание на кончиках пальцев, и раздевается: стягивает шмотку за шмоткой – куртку, майку, штаны. Звон падающих на пол колец отрезвляет его, и парень фокусирует на Доме взгляд, полный желания. Низ живота наливается свинцом, когда Бэкхён опускает глаза на его полувозбужденный член. – Хорошо, теперь подойди. Новый приказ и новая порция удовольствия окутывает его. На ватных ногах он медленно подходит к домину, колени подгибаются и слабость берет верх. Сэхун прикрывает веки, когда на его затылок ложится ладонь, мягко взъерошивая налаченные волосы, так что янтарно-пшеничные пряди спадают на лицо. – Сэхун, подними глаза, – саб исполняет приказ, и Бэкхён растягивает губы в слабую улыбку, – иногда малая боль доставляет больше удовольствия, чем лучший на свете минет. Парень не отвечает, и Бэкхён расценивает это, как согласие. Он втягивает ноздрями воздух – когда Сэхун так безропотно подчиняется, то даже его хваленая выдержка дает сбой. – Ложись на постель, лицом к изголовью. Раскинь руки и разведи ноги на ширину плеч, – твердо произносит он, чем заставляет внутренности Сэхуна поджаться, а волнение плеснуть через край. Он делает всё в точности так, как от него ждет домин. Без прекословий, без колебаний, без страха. Почти. Сэхун вздрагивает, когда вокруг запястий Бэкхён обвивает холодные ремни и закрепляет их на кованой петле, – мурашки галопом бегут по полупрозрачной коже. А мы ведь ещё даже не целовались, – думает он со скорбным сожалением, пряча лицо в мягком покрывале. Бэкхён отстраняется и отходит на пару шагов, оценивая открывшийся вид на безупречного обнаженного парня, накрепко связанного по рукам и ногам. Взгляд невольно останавливается на бледных ягодицах – упругих, подтянутых, идеальных. Сэхун рвано выдыхает, когда постель прогибается под ещё одним весом и теплые пальцы ведут вдоль хребта, надавливая на острые позвонки. Хочется потереться членом о покрывало, но вряд ли Бэкхён одобрит, если он кончит в самом начале сессии. – Прежде чем мы начнем, – раздается хриплый от возбуждения шепот над ухом, Сэхун мелко дрожит, мысленно умоляя, чтобы Бэкхён не прекращал говорить с ним, – ты помнишь, что всегда можешь остановить меня? – Да... Легкий порхающий поцелуй над темным пятнышком на шее. Сэхун прикрывает глаза – каждая клеточка отзывается импульсами возбуждения. – Ты доверяешь мне? – Да. Тонкие пальцы пробегаются по выступающим клавишам рёбер, наигрывая свою эксклюзивную мелодию, опускаются ниже, давят на поясницу, заставляя прогнуться и раскрыться сильнее. Бэкхён заносит ладонь для удара, пальцами второй руки сдавливая шею распростертого под ним парня, и сыто облизывает губы, когда Сэхун поддается назад, чтобы приблизить неизбежное. В этот момент рождается настоящее произведение искусства.(Они оба находят то, что так долго искали.)