Аутодафе

В этой тюрьме неуютно даже магам огня. Воздух раскалён, глубоко внизу шипит лава, поднимающийся из глубин вулкана жар обжигает кожу — и это только наверху, у самых краёв кратера! О том, каково висящей в самом центре пекла пленнице, Мако старался не думать. В конце концов, она это заслужила. «Белый Лотос» не выносит чрезмерно суровых наказаний, ведь правда? — А, это ты, сынок. По тебе можно часы сверять, — охранник на сторожевой башне узнал его и усмехнулся в бороду. — Опять пришёл попытать нашу пташку, авось запоёт? — Да. Я хотел бы поговорить с Минг-Хуа, — со всей возможной вежливостью сказал Мако. Ему не нравился снисходительный тон бойцов «Белого Лотоса», но он сдерживался, иначе пускать перестанут совсем. Шутка ли, такая опасная преступница! — Никто ведь не против? — Нет, конечно, — охранник привычно выписал разовый пропуск. — Только вряд ли ты её разболтаешь, сынок, ой, вряд ли... Я эту заразу тринадцать лет охранял, и за всё время от неё лишнего словечка было не дождаться, а ведь сидючи в этой клетке кто угодно свихнётся... Ну да ладно. Ты правила не забыл? — Не подходить вплотную к решётке, не принимать и не передавать никаких предметов, сдать всю имеющуюся при себе жидкость, — на стол охранника опустилась фляга с родниковой водой и, после недолгого раздумья, свежее яблоко. — Вот и славно. Путь знаешь? — Да. Сопровождения не нужно. Внутри вулкана было ещё горячее. В воздухе нет-нет, да и мелькали чёрные лепестки копоти, поднимающийся изнутри жар дрожал мутным маревом, однако вышколенные солдаты «Белого Лотоса» терпели. Терпел и Мако. Чтобы спуститься к клетке, пришлось пройти два оборота по опоясывающей жерло винтовой лестнице и предъявить пропуск на каждом из четырёх охранных постов. Мако приветствовали — и дружелюбно, и равнодушно — но никто не удивлялся его появлению. И не только потому, что видели мага огня не впервые. Все знали, что если схватил преступника, то хочется «дожать» его во что бы то ни стало — кто через такое не прошёл? Первое серьёзное дело, всё такое... Мако даже не думал их переубеждать. Недавние события открыли ему странную истину: спасая чью-то жизнь, ты связываешь себя с человеком. Даже если спасение было совершенно нечаянным. Минг-Хуа уже ожидала. Странным образом эта женщина безошибочно различала темп шагов Мако и всегда поднималась, чтобы поприветствовать его. Как бы ни была измождена. Ни охранникам, ни прочим посетителям такого «почёта» не оказывалось. — Здравствуй, здравствуй, юный влюблённый, — насмешливо и звонко пропела пленница, проворно вскакивая на ноги. Мако в который раз поразился, насколько легки и грациозны её движения, будто и нет никаких увечий. — Не называй меня так, — ровным голосом сказал Мако, останавливаясь в трёх положенных шагах от решётки. Жар здесь был невыносим, форменный полицейский мундир превратился в раскалённый панцирь, да и загривок моментально взмок от пота. Пленнице было полегче — на ней красовалось лишь лёгкое, порядком изорванное платье, в котором её и повязали. Острые скулы, припухшие губы и широко распахнутые тёмные глаза молодили её, а красновато-оранжевый вулканический свет превращал чуть ли не в молодую девушку. — А как же ещё? — неприятный звон в и без того высоком голосе Минг-Хуа наводил на мысли о том, что её морили жаждой. — Разве не ты за своей возлюбленной полез прямо в пасть лосельва? Как она, кстати? Уже оправилась от действия яда? — Меня зовут Мако. — Главное — не дать себя спровоцировать! — Можно — офицер Мако. — Да, да, я помню! — Минг-Хуа раздражённо мотнула головой, сбрасывая за плечи свою тяжёлую гриву. — И чего же ты опять от меня хочешь, юный влюблённый офицер Мако? — Сведений о «Красном Лотосе». Сколько вас ещё осталось, где остальные члены ордена... — Ску-ко-та! Новых вопросов не придумал? — Придумаю, когда ответишь на эти. — Такой молодой, такой наивный... — пленница покачала головой. — Неужели не понимаешь, что я ничего тебе не скажу? Глупый маленький мальчик... — Замолчи, — в глубине души всё-таки всколыхнулась злость. — Я спрашиваю тебя по-хорошему. А «Белый Лотос» может и по-плохому! Если ты не расскажешь обо всём добровольно, ордену придётся прибегнуть к допросным мерам. Понимаешь, о чём я? — Прекрасно понимаю, — Минг-Хуа подошла к решётке. Вблизи она уже не выглядела столь юной. На бледных щеках горел лихорадочный румянец, в судорожно расширенных зрачках плясали отблески пламени. — Не в первый раз мне эти «меры» испытывать. И вот что я тебе скажу: какие бы сведения я не предоставила, меня отсюда не выпустят. Никогда и ни за что. Всю свою жизнь я буду поджариваться над лавой, терпеть ци-блокировку и опускаться на колени перед тем, как охрана изволит меня покормить. А ещё... вот, посмотри! — она сделала пару шагов вправо-влево и Мако услышал тихий деревянный скрип. — Видишь? У этой клетки очень тонкое дно. И держится оно на слабых крючьях, чтобы я не расслаблялась. Изобретательно, не так ли? Мако передёрнуло. Он не жалел осуждённую преступницу, и всё-таки это было как-то... не по-людски. Уж лучше честная казнь, чем такое. — Ну так что, есть хоть одна причина вам помогать, а, юный влюблённый? — Есть! — ответ вырвался сам собой. — Если ты поможешь, тебя могут перевести в другую тюрьму, не такую жестокую! Откуда-то сверху раздался предупреждающее покашливание. Звуки внутри вулкана расходились далеко, и Орден Белого Лотоса отлично слышал весь разговор. И явно не пришёл в восторг от самоуправства офицера, который вдруг вздумал раздавать такие обещания. Но захваченный вдохновением Мако ни на что не обращал внимания. Он наконец-то увидел, как в тёмных глазах Минг-Хуа заблестел интерес. — Любопытно, — она наклонила голову, и её лицо прочертила тонкая чёрная прядь. — Я недооценила тебя, офицер. Кнут и пряник. «Допросные меры» или облегчение наказания. Сам додумался или подсказали? Мако скрипнул зубами. — У тебя есть время до завтра. Если до полудня ничего не расскажешь, клетку опустят глубже в вулкан, и сегодняшнее пекло покажется тебе Полюсом, поверь. Минг-Хуа прикрыла глаза, будто бы наслаждаясь звуками его голоса. — Какая угроза... И какой юноша её озвучивает! Ну а что будет, если я всё-таки дам показания? Давай же, дорогой, порази воображение дамы! Мако вплотную пододвинулся к решётке, забыв об осторожности. На ощупь металлические прутья показались горячими, они жгли даже через перчатки, но он этого не почувствовал. Он смотрел на склонившую голову женщину, которая улыбалась ему призывно и выжидающе. — Тебя могут перевести куда-нибудь на юг Царства Земли, — почему она такая маленькая? Едва достаёт ему до плеча... И хрупкая — из глубин памяти пузырьком поднялось воспоминание, как он нёс её, бессознательную, к полицейскому фургону и поражался её птичьему весу. Усталая, измождённая, но несломленная, и, чёрт возьми, красивая в своём упорстве! — Не думай, что охрану ослабят, но условия будут получше, чем здесь. Возможно, это будет степь. Возможно даже, ты сможешь видеть небо... — Слишком много «возможно», юный влюблённый, — а глаза у неё, оказывается, тёмно-синие, с длинными изогнутыми ресницами. — Я хочу получить кое-что прямо сейчас. — Что же? — Мако сухо сглотнул. Проклятье, из-за этой жары жажда наваливается за считанные минуты! Да. Именно из-за жары. — Здесь невыносимо, чувствуешь? — Минг-Хуа понизила голос. — Я схожу с ума. Иногда мне кажется, что волосы готовы загореться... Сделай одолжение — сплети их в косу. Так мне будет легче. — Косу? — Мако показалось, что он ослышался. — Да, обычную косу. Ты ведь умеешь? В этом нет ничего сложного. — И ты расскажешь об остальных членах «Красного Лотоса»? — Завтрашним утром. Идёт? — Лучше бы тебе дать показания сегодня. — Кому? Тебе? Но ты обычный полицейский, дорогой. Завтра сюда прибудет глава «Белого Лотоса», он всё и узнает. Либо он, либо вообще никто. — Ты забываешься! — Возможно. А ты теряешь драгоценное время. Кто знает, может, мои соратники уже готовы захватить какой-нибудь городок? — тонкие губы изогнулись в улыбке. Мако украдкой глянул вверх, отметив, что все до одного охранники свесились с перил, жадно вслушиваясь в их разговор. Найдя взглядом начальника смены, он вопросительно поднял бровь и дождался одобрительного кивка. — Повернись! Минг-Хуа охотно подчинилась и прижалась спиной к решётке. Мако не без труда вытащил наружу её тяжёлые волосы и сжал их жгутом. Под таким «плащом» в этом пекле и впрямь с ума можно сойти, неудивительно, что у неё вся спина мокрая. Как там правильно плетётся?.. — Знаешь, юный влюблённый, в первые годы заключения мне часто снился кошмар, будто клетка не выдерживает, и я падаю в эту лаву, — негромко сказала пленница, терпеливо ожидая, пока Мако неумело пропускал сквозь пальцы блестящие пряди. Коса входила толщиной с матёрую гадюку, как бы маг огня ни старался сделать её потоньше. И упрямо расползалась, стоило хоть на секунду ослабить хватку. — Сбежав, я думала, что кошмар уже не вернётся... Но я ошибалась. — Зачем ты это рассказываешь? — На ощупь волосы оказались гладкими, горячими и очень жёсткими. Таким, наверное, и расчёска не нужна, струятся волосок к волоску. — Не знаю. А почему нет? Туже переплетай. И выше! — У тебя не волосы, а наказание! Проще живую рыбу в руках удержать! — Так закрепи. Мальчишка... Мако, только-только переваливший за середину, выругался. У него при себе не было ни зажимов, ни лент, ни шнуров. Не узлом же треклятую косу завязывать! Тем более что всё равно развалится... Пальцы машинально прошлись по мундиру, и остановились на скрепляющей манжет запонке. Помнится, она удерживалась замечательной такой проволокой... Для верности Мако переплёл кончик косы трижды. Она вышла длинной и чуть кривоватой, но зато плотной и даже твёрдой на ощупь. Минг-Хуа дождалась, пока он закончит, и обернулась, отчего коса змеёй выскользнула из его рук. — Как же хорошо, — она с искренним наслаждением повела плечами. — Спасибо тебе, юный влюблённый. — Так мы договорились? — Да, договорились. Завтра я расскажу всё, что знаю, об оставшихся членах «Красного Лотоса» в обмен на переезд из этой душегубки. — Учти, я не могу обещать твёрдо, — напомнил ей Мако. Его пальцы чуть подрагивали, и он спрятал руки за спиной. — А вот в случае обмана клетку опустят, даю гарантию. Минг-Хуа посмотрела на него с иронией. — Можешь не напоминать. А теперь прощай, милый мальчик. Тебе больше нечего мне сказать, ведь так? Мако не ответил, лишь повернулся и медленным шагом пошёл прочь. Он добился своего. Он добился её показаний, пусть даже и ложью... Мако не покидало грызущее ощущение неправильности происходящего. Была ли это совесть? Или вновь проснулось то странное чувство, что связало его с Минг-Хуа, когда он тащил её из лавового ада?.. Он никак не мог решить. О своей страшной ошибке Мако узнал следующим утром. Ему не терпелось вновь вернуться к вулканической тюрьме и лично поприсутствовать при даче показаний, но охранник встретил его хмуро и пускать отказался. — Нечего тебе тут делать, парень. Всё закрыто и опечатано! Возвращайся домой. — Но почему? — не понимал маг огня. — Что-то случилось? Минг-Хуа отказалась говорить? Охранник зло сплюнул. — Да если бы! Отказалась — не беда, силой бы выбили, чего с террористкой церемониться. Нет, эта стервь где-то кусок проволоки раздобыла и ночью, когда все уснули, замки на клетке расковыряла! — Она сбежала?! — Мако показалось, будто воздух перестал поступать в лёгкие. — Да нет же, с замками на дверях одной проволочкой не сладишь. Да и куда бежать в вулкане без воды-то? Тут четыре кордона с оцеплением! — Так что она сделала? — Поддела два крюка в дне клетки. Дежурные ещё удивлялись, чего это она весь вечер лежала носом в угол, а эта тварь проволоку в зубы — и готово. Где только навострилась, дрянь эдакая? А мы ещё нарочно крючья ослабили, чтобы она не сильно буянила... Кто же мог подумать, что так выйдет?! — И где она теперь?! — голова у Мако пошла кругом. Верить в происходящее совершенно не хотелось. — Где-где... На дне, парень. На дне! Отчего-то Мако легко представил, как оно произошло. Дно клетки распахивается, как створки шкатулки, и вниз, к верной смерти, летит искалеченная женская фигурка, чёрная на фоне оранжевого света лавы. «Прощай, милый мальчик»... — ...Один из наших парней успел увидеть, говорит — летела ласточкой. Эй, парень, ты чего побледнел? Плохо тебе? Мако и впрямь пошатнулся. Понимание будто пыльным мешком по голове ударило: дурак! Дурак, дурак! Навоображал себе невесть чего, засмотрелся на красивые глазки, поверил в искренность... Сразу нужно было догадаться: такая не предаст! Скорее умрёт. И ведь действительно умерла. — Извините, у вас не найдётся... — Воды? — Нет... ручки и бумаги? Мне нужно написать признание. Когда-то давно он вычитал, как называлось в древности церемониальное сожжение, но напрочь позабыл красивое словцо. Помнил только, что поразился жестокости ритуала. И представить себе не мог, что сам станет свидетелем чего-то подобного. И участником тоже. Все должны расплачиваться за сделанное — за глупость, за слепоту, за отсутствие милосердия. И Минг-Хуа, и «Белый Лотос», и он, Мако. Без исключений.