перегорели.

1 724 слова.

Джихо никогда не любил зимы. Ему не казалось, что они предвещают что-то хорошее; когда на улице слишком много белого, обязательно должно сыграть на контрасте. Черного неба недостаточно для этого – зимой в жизни Джихо всегда начиналась черная полоса. Предрождественская суета никогда парня не касалась – он все подарки умудрялся покупать заранее, упаковывать в красивую красную бумагу, перевязывать зеленой лентой с осыпающимися золотыми блестками и убирать туда, где никто никогда не найдет. А это конкретно – у своего лучшего друга Сангюна. Подарки для Сангюна он, кстати, тоже у него прятал; парень с длинными волосами достаточно любопытный для того, чтобы извертеть эти подарки в своих руках от и до, но достаточно вежливый для того, чтобы не открыть. Сангюн вообще хороший друг. Именно Сангюн познакомил Джихо с Хесаном, который весной в тонкой ветровке и длинной белой майке казался таким идеальным, что хотелось просто кричать. Нет, Джихо не романтик. Романтиком из них двоих как раз был Хесан, наслаждающийся оттенком весеннего неба и свежестью воздуха. Джихо предпочитал считать себя реалистом, для которого небо – просто голубое, трава – просто зеленая, а воздух – самый обычный; Хесана в такой тупой констатации факта нельзя было убедить. Сангюн чувствовал себя неловко, сидя с двумя своими друзьями, которые раньше были самыми близкими по отдельности, а теперь – вместе. И не то чтобы он чувствовал себя ненужным, просто… Хесан ласково гладил Джихо по коленке в голубых джинсах, а тот старательно пытался закинуть ногу на ногу, чтобы старший не достал. - Если для тебя так важно встретиться с ним, то я попрошу, - ласково обратился Хесан к Сангюну, но его этот нежный тон был явно предназначен для сидящего рядом Джихо, нервно (из-за руки, которая уже ближе к бедру) забирающего пальцами волосы назад. Донсон – действительно классный композитор, и Сангюн не знал, почему хотел с ним познакомиться, ведь у него не было какого-то особого таланта, который мог заинтересовать красивого (по мнению того же Сангюна) парня. Сангюну он просто нравился и…ему надоело быть одному. Ему надоело смотреть на счастливую рожу Хесана, с которым Джихо пока не согласился встречаться, но и не отказал, а еще позволил многое. Сангюну бы тоже хотелось кому-нибудь многое позволять. Джихо не прерывал на корню все эти знаки внимания лишь потому, что Хесан очень. Все очень. Очень красив, очень обаятельный, очень нравился. Стихи, которые он писал для Джихо, брали за душу даже скупого на эмоции парня; цветы смущали до одури, но любовь к кактусам и то, что Хесан догадался, заставили ноги подкоситься в тот момент; нежные прикосновения к запястью сводили с ума. - Я перебрал уже все, но, знаешь, почему-то об этом я подумал в самую последнюю очередь. «Потому что романтик», - подумал Джихо, глядя на кактус в руках Хесана. Последний улыбался, держа своими длинными и тонкими пальцами белый керамический горшок с фиолетовой надписью, выведенной аккуратным почерком «ты будешь со мной встречаться?». Джихо просто в какой-то прекрасный момент сломался, поддаваясь Хесану. Поддаваясь тому, что его, черт побери, первый раз в жизни искренне и серьезно любят. «Блять». Тогда в голове у Джихо было только это, потому что отношения развивались как-то слишком…слишком. Хесан нравился до головокружения, и мозг, который во всю кричал о том, что его хозяин – реалист, махнул рукой и ушел спать. Джихо тогда даже повелся на все эти «мы всегда будем вместе» и «я никогда тебя не брошу». Это стандартный набор лапши, которую вешают на уши молоденьким девочкам парни постарше; Джихо был уверен в том, что Хесан не такой. Что он просто романтик. Джихо и спустя время не перестал так думать, лишь убеждаясь в правильности своих слов. Хесан романтик, и он искренне верил в то, что говорил. И то, как он сжимал руку Джихо… В голове в те моменты действительно было перекати поле, потому что до невозможности. Весна ударяла по сознанию так, что покруче наркотиков. Джихо тогда впервые пришел к Хесану на просмотр фильма. - Ты же не против романтической комедии? – другого от Хесана как-то и не ожидалось, что ли. Просто Джихо знал его на тот момент лучше, чем знал самого себя. Смотрел влюбленными глазами, мол, выбирай что хочешь, мне абсолютно все равно. И он правда чувствовал себя девочкой, потому что сидел в объятьях Хесана, смотрел какую-то идиотскую комедию, а в конце концов просто позволил поцелую зайти дальше, раздвигая перед своим парнем ноги. Ни о чем не жалея, в принципе, ведь это же Хесан. Хесан, который вовсе не идеален с головы до ног (потому что Джихо, все-таки, реалист). У него куча минусов, такие как излишняя худоба, насквозь пропитанные романтикой (к этому можно привыкнуть) мозги и храпение во сне. У Хесана дома не так уж чисто, хотя он сам выглядел довольно опрятно; из еды в холодильнике у него лишь банка пива и яблочные дольки в вакуумной упаковке. За Хесаном нужно следить, как за маленьким ребенком, проверять, чтобы телефон был заряжен, и чтобы окна были закрыты – а то простудится еще. Джихо знал об этом всем, знал о всех недостатках еще заранее, но, почему-то, в мае, сразу после дня рождения Сангюна, согласился переехать к Хесану, когда тот пьяным и томным голосом нашептывал это на ухо, вылизывая его же. - Эй, вы, пидорасы, вы вообще собираетесь уходить? Все уже разошлись! Сангюн не злился вовсе, но его просто бесило, что Донсон уехал еще в двенадцать ночи, аргументируя это тем, что ему завтра нужно будет на работу, а день рождения уже закончился; поцеловал в губы и уехал. Прошло уже пять часов с того момента, Сангюн успел выпроводить всех гостей (из-за элементарной нехватки спальных мест), более-менее убраться и расстелить себе постель. Но, кажется, стелить постель придется еще на двоих. Потому что Хесан улыбался слишком счастливо, а Джихо смеялся ему в шею, не слезая с колен. С тех пор прошло полгода и один месяц, и Джихо никогда не верил в то, что время может действительно лететь, а не идти своим чередом. Их лето было просто потрясающим. Джихо впервые слетал заграницу, осторожно касаясь босыми ногами теплого моря, вода в котором настолько прозрачная, что из нее можно делать очки. Не увеличивает, правда, но черт с этим всем. Хесан фотографировал закат, море и Джихо, который постоянно просил убрать камеру, но…разве этого чертового романтика переубедишь? У Джихо осталось слишком много фотографии с того времени, напечатанных и вклеенных в их общий альбом. Он был довольно внушительным (спасибо Хесану), но полетел к чертям. Хесан не хотел иметь эти напоминания, а Джихо слишком зол, расстроен и подавлен, чтобы такое хранить. Пожалеет потом, может. Но не сейчас. Потому что фотографии, напоминающие о счастливом лете – как ножом в спину, ведь Джихо не ожидал, что все сломается так быстро и так стремительно. Еще осенью что-то начало становиться «не так». Тот переломный момент, когда начинаешь замечать чужие ошибки сильнее. Джихо хмурил брови на переносице, заламывал пальцы, высказывал претензии. Хесан много курил тонкие сигареты, стрелял глазами и молчал; в душе он переживал ровно столько же, как и Джихо, если не больше. Просто Хесан всегда все принимал все ближе к сердцу, чем его парень. Вокруг Джихо было слишком много вещей, которые он ненавидел. Эта прозрачная резная пепельница, разбросанные по полу бумаги с болезненными текстами и смятая Хесаном кровать. Именно им, потому что он часто просто лежал на ней, сворачиваясь в позу эмбриона и распрямляясь так, что натягивался, как струна.. Все постепенно катилось ко дну. Джихо кусал губы, сдерживая собственные слезы (Хесан даже не скрывал их; оленьи глаза все равно не позволяли этого сделать), натягивал свою (подаренную все тем же Хесаном) толстовку и уходил из дома, делая все это молча и дрожащими пальцами. Сидел в парке напротив дома, сжимал пальцами синюю алюминиевую банку пепси, после которой руки такие же синие от холода, но не возвращался какое-то время, потому что. Черт возьми. Что за глупый повод для ссоры. Почему они это делают. Почему раньше все было идеально, а в этот период они готовы поругаться просто из-за того, что кто-то оставил ложку в раковине. Неужели люди действительно…привыкают друг к другу настолько, что любовь начинает загасать? У Хесана той осенью начали угасать надежды, а у Джихо – он сам. Никто из них не владел ситуацией, но к ссорам стали относиться спокойнее – Хесан перестал лить слезы и бить посуду, Джихо не сбегал из квартиры в истерике. Они просто расходились по разным комнатам; Джихо сжимал собственные колени пальцами до синяков, пытаясь не думать об этом, Хесан писал что-то о том, что бездна на самом деле очень близко. Примирительный секс начинался ни с того ни с сего, когда Джихо просто заходил в одной лишь толстовке к Хесану в комнату (вообще-то, их общую спальню, но неважно), чтобы напомнить об ужине (ведь если Джихо не напомнит, старший вообще не поест), а тот просто как-то неправильно поднимал глаза. Этот секс был словно немой, потому что ни единого слова, ни единого «прости» или «я был не прав». Жесткий трах словно бы без чувств, с укусами и синяками, с немым криком где-то ближе к концу и коротким «я в душ» от Джихо после всего этого. Хесан чувствовал себя просто отвратительно, потому что не мог заставить отдавать любимому человеку свою любовь – он ее не примет, неосознанно (!) отталкивая. Джихо тогда полюбил холодный душ. Вместе с водой по шее стекали мысли, а напряжение оставалось; скованное тело и абсолютно пустая голова. И после этого за вечер больше – ни единого слова. Хесан чувствовал, как остывал к своему парню, который изначально был холодным, как лед – но его эта ледяная любовь так нравилась до чертиков, а потом она растаяла и от нее ничего не осталось Начинало холодать. Приходилось кутаться в шарф сильнее, но от того холода Джихо не спас даже он. Когда парень вернулся домой, то встретил Хесана, спокойно помешивающего ложкой свой сладкий черный чай. - Знаешь. Если бы это была твоя квартира, то я ушел бы по-английски. Собрал свои вещи, оставил ключи на тумбочке, - Джихо напрягся, не в силах даже кеды с себя снять. – Но… Она, все-таки, моя. Я не изверг, чтобы ставить тебя перед фактом. Просто… Пожалуйста, в ближайшее время, собери свои вещи и съезжай. У тебя еще есть время найти, где жить. Хесан подарил Джихо потрясающую молодость, незабываемые весну и лето, печальную осень и самую хуевую в жизни зиму. А еще он подарил ему билет во взрослую жизнь, которая пугала тем, насколько черствая. Насколько бесчувственная. Хесан показал слишком много чувств, а потом просто взял и отнял их. Джихо лишь чувствовал, что в тот момент ничего не чувствовал, находя в себе силы только кивнуть и посмотреть на исчезнувшую за дверью в спальню спину. Они разошлись за три дня до хесанова дня рождения, даже не пожав друг другу руки. Джихо купил в подарок дорогой альбом формата а4 и приобрел надежду хотя бы попытаться все вернуть. Хесан просто перегорел, а Джихо переохладился. Они оба родились зимой и в этом, видимо, проебались.