Последняя Пангея

Жизнь человечества лишь миг, На циферблате эр вселенной. И словно немощный старик, Оно угаснет непременно. С моего горячего лба скатилась капля пота. Она сошла по носу, задела губы и потекла дальше, под воротник моего свитера. Вокруг было бесчеловечно холодно, но я потел. Потел, потому, что вот уже несколько суток лезу на огромную скалу. Это титаническая плита, которая показалась над поверхностью когда-то гладкого поля. Материки все еще вдавливаются друг в друга, стараясь раздавить соседа. Хотя уже долгие годы на все планете существует лишь один материк. Огромная, холодная, живая Пангея. Говорят, если идти так, чтобы на закате солнце было справа, то можно прийти в жаркие саванны, во влажные тропики, встретить там диковинных зверей и найти вкуснейшие фрукты. Но я сын снега. Я охочусь в холодных регионах последнего суперконтинента. Раньше мы жили племенами, по десять – двадцать человек. Старались не создавать большие общины, дабы избежать голода. Мы жили как одна семья. Всем делились, каждому помогали. Потом до нас дошли легенды о жарком крае, где нет лютого холода и диких зверей. Тогда все пошли туда. Не раздумывая, оставив свое племя, взяв детей. Ушли. Лишь немногие остались здесь. Но они все погибли. Я не встречал людей уже много солнечных оборотов. А теперь я ползу по отвесной скале, с тяжелым рюкзаком за плечами, без права на ошибку, без права на отдых. Я не жалуюсь. Ведь в этом мире глупо жаловаться. К тому же еще пара часов и мои пытки закончатся. Я смогу отдохнуть на вершине самой высокой скалы на земле. Возможно, смогу увидеть вдали ту благодатную землю, куда ушел мой народ. Только бы не сорваться. Лететь мне придется очень долго. Мимо пролетает огромная пернатая тварь. Размах ее крыльев, примерно в два раза больше длины моего тела. Дело в том, что когда-то мы убили такую же, и измеряли ее. Когтистые лапы крылатого хищника длинные, гибкие и очень сильные. Этот охотник не заинтересован такой мелкой добычей как я. Это и успокаивает. Вот я на вершине. Мое тело обдувает быстрый ветер. Я раскрываю руки и иду навстречу ему. Я люблю ветер, он напоминает мне о чем-то далеком, давно забытом, стертом в глубине веков. Я бросаю рюкзак на землю, скидываю теплую курку, сажусь на край титанической плиты. Открываю глаза. Боже, это по истине великолепный мир. Его великолепие заключается в красивой, ласковой жестокости, которой он щедро одаривает его обитателей. Широко раскинулись хвойные леса. Запах смолы я чувствую даже здесь. Я слышу треск деревьев, живущих здесь куда дольше меня, и проживут еще столько же. Я вижу огромное озеро, к которому мы все когда-то ходили за водой. Озеро было на столь огромно, что мы не видели противоположного берега, а от сюда оно кажется просто пятном среди зеленых деревьев. Я вижу огненную гору. Из ее недр струился жидкий огонь, выжигающий время от времени огромные территории. Я вижу совсем молодой горный хребет, образовавшийся пору климатических циклов назад. Прямо подо мной огромное поле, поросшее пахучей травой и колючими кустами. Я открываю рюкзак, достаю от-туда вяленое мясо и флягу с водой. Запасы скоро закончатся, придется идти охотиться. Но пока я смертельно устал, безумно хочу есть, и надолго зачарован видом нашего огромного дома, поглощен его голосом. Теперь я готов идти дальше. Оглядевшись вокруг, я выбрал путь. Заходящее светило было справа от меня, я шел вдоль обрыва, любуясь бессмертной красотой земли. Даже сейчас, на пороге вымирания всего человечества, на пороге гибели нашей планеты, я готов любоваться красотой этой, без всякого сомнения, прекрасной кончиной. Я видел много смертей – дикие звери, которых мы убивали, мой погибающий от ран старший брат, голодающие в нашем распавшемся племени. Все смерти были омерзительны. Но не эта. Человечество уходит на покой с достоинством, раскаявшись в грехах прошлого, приняв без тени страха свое настоящее. Ночь. Я залез чуть ли не на самый верх разлапистой елки, устроился в ее ветвях и лег спать. Я не боялся упасть, ветви были столь крепкие и широкие, что даже если я буду неприлично сильно ворочаться, то падение мне не грозит. Меня никто не съест за ночь. Потому, что хищники земли не залезают так высоко, а властители небес не смогут достать до меня из-за верхних веток. Осознав свою безопасность, я закрыл глаза и уснул. Очнулся я словно от удара по голове, быстро огляделся, показалось. Я поежился от утренней свежести и стал спускаться на землю. В лесах сейчас небезопасно, поэтому я взял в руки копье, сделанное из ровной и длинной березовой ветки и куска острого металла, привязанного грубой веревкой. Это не самое лучшее оружие, но я с ним не один год охотился и полностью ему доверяю. Мои шаги стали мягче, походка легче и чуть быстрее, все пять чувств обострились до предела. Опасность могла поджидать где угодно. В мелкой на вид лужице, или в плотных зарослях травы, а может далеко в темной чаще меня ждал голодный зверь. Лес был небольшим. Меня это полностью устраивало. Я вновь вышел на отрытую местность, где можно было более-менее расслабиться. Я вновь смотрю с вершины титанической плиты на весь мир. Ускоряю шаг. Мне вдруг стало интересно, а действительно ли есть такой край, где нет холода, хищных зверей, где всем хорошо. Мой мозг понимал – на Пангеи нет места, где не поджидала бы опасность. Но мое сердце верило в обратное. Вера и вела меня все ближе к призрачной цели. К прекрасному месту, где нет места боли. Помоги мне, Пангея. Пангея, начало начал, Колыбель разума. Пангея, последний причал, Пангея Ультима. Я бежал без остановки несколько дней. Чуть замедлял бег, чтобы на ходу глотнуть воды, а потом снова быстрее и быстрее. Я должен увидеть тот край, если он существует. Я хочу изучить весь приют человечества, пока он не сгинул в пучине беспощадного времени. Я почти не касался земли, скользил по ее поверхности, словно по льду. Мне не раз приходилось драться со зверями, из моих ног сочилась кровь, дыхание сбивалось, но я бежал к своей цели. Когда-то я ненавидел тех, кто уходил из родных земель туда, в мифические края. Теперь я понял, все это, весь материк, вся планета наша земля. Мы родились здесь, и это все наше. Наш дом. Мне стало так обидно, что скоро это все прекратится. Я знал, что не увижу падения человечества, но наши дети, внуки точно увидят это. Они сами умрут тогда, вместе с Пангеей, нашим последним пристанищем. Я сдаюсь. Такого края нет. Вот уже много суток прошло с тех пор, как я начал бежать. Но я не чувствую никакой перемены. Все, сдаюсь. Я упал на мягкую траву и закрыл глаза. Не в том я возрасте, чтобы бегать. Мои ботинки уже расклеивались, а без них много не побегаешь. Мое тело простило отдыха. Я лежал и слушал мир. Никаких перемен, сколько бы я не бежал. Может быть я просто слишком слаб для этого. Может мне не суждено увидеть чудный край. Мне все равно, я закрываю глаза. Успокоение разлилось по телу вместе с кровью. – Спи. – Услышал я. – Спи, ты слишком много сделал, тебе пора отдохнуть. – Это ты, Пангея. – Шепчу я. – Да. – Отвечает она. – Это я. Спи, и ты попадешь в мир, куда прекраснее того чудного края. – Спасибо тебе. – Отвечаю я и засыпаю. – Спи. – Шепчет она. А на неоновых крестах, Иисусы в латексных одеждах. Своею кровью пишут стих, О не понявших их невеждах. Погладив призрачной рукой, От мудрой старости немея, Даст человечеству покой, Моя Последняя Пангея.