Наверное, никогда

Ты открываешь окошко Троллиана. Сейчас ты Гэмзи Макара, и ты смотришь на список друзей. Все они сейчас оффлайн – обычно в это время все на метеоре спят или пытаются уснуть, отправляясь в путешествия по дримбабблам. Там они могут встретить своих спящих друзей, своих мёртвых друзей, своих альтернативных друзей или просто себя. Тебе там встречать некого. Да, есть, конечно, Каркат, но общаться с ним сейчас как-то стыдно. Ваш мойрал близок к разрыву, и кажется, что он – главное звено вашей цепи дружбы, и сейчас металлические метафорические кольца рассыпаются, чтобы больше никогда не собраться вновь, как бы не нагревай или плавь их. Есть Терези, но её и её чёрных чувств тебе хватает и тогда, когда она бодрствует. Есть Дейв, с ним можно перекинуться парой рифм, когда ты в сносном настроении, есть Канайя, Роуз, у которых можно попросить салхимизировать тебе что-нибудь, когда это будет нужно. Но это всё не то. Нет чего-то более важного, нет твоего лучшего друга, твоей алой влюблённости, если честно и по секрету, и ты не знаешь сейчас, чего тебе больше хочется: увидеть его прямо сейчас или никогда с ним больше не встречаться. Просто тебе стыдно признавать то, что ты проиграл себе же. Тебе стыдно признаваться в этом не только ему, если бы была возможность, не только кому-нибудь ещё, но даже себе. Ты просто сидишь, опустив один палец в пирог из снослизи, и смотришь на окошко Троллиана. Курсор остановился на одном-единственном нике. Сейчас он серый, и он серый уже много, много времени, и ты всё ждёшь, когда же он загорится бронзовым. Но за это много-много времени он так и оставался безлико серым. Всё это время. Всё это время течёт медленно, как будто плывя через снослизь, и часы тикают, пусть они и не существуют на самом деле, медленно и грустно: «t1CK t0ck». Ты можешь сидеть так часами, моргая медленно и грустно, и очень-очень редко, максимально редко, чтобы не пропустить надпись в углу экрана: «adiosToreador в сети». И ты сидишь так часами, поедая медленно и грустно, макая один палец в снослизь и облизывая его, наблюдая за экраном скорлубука. И проходит ещё много-много времени, но недостаточно много, чтобы быть тем многим-многим, равняющимся с временем, проведённым на метеоре вообще, пока ты не встаёшь с пола и не подходишь к куче рожков. Ты не выключаешь скорлубук, более того, ты не выключаешь его вообще, надеясь услышать оповещение, если вдруг он зайдёт, пока ты даёшь себе чуточку отдыха. Пока ты лежишь на импровизированной кровати и смотришь на творчески неаккуратно лежащую на полу футболку Тавроса, думая, что пришло время, когда можно называть его по имени, и моргаешь часто-часто. Ты смаргиваешь метафорические, не существующие на самом деле слёзы, которые и не собираются выступать: их и не осталось в твоих глазах, потому что ты всё ещё пытаешься быть сильным и не сдаваться. Ведь ради этого ты каждый день следишь за Троллианом. Пусть умом ты и понимаешь, что он, да что он, Таврос, можно называть его так, не зайдёт в чат. Ты ждёшь. Ты используешь это время бодрствования чтобы ждать, во сне же собирая фальшивый богоуровневый костюм, работая во сне и в принципе делая хоть что-нибудь. Ты чётко разграничиваешь две реальности, но на самом деле мечтаешь, чтобы эта грань стёрлась, и ваш корабль в космосе, который на самом деле метеор, слился с одним из дримбабблов. И именно с тем, где будет альфа-Тав. Ты даже подумываешь о том, что стоит признать свой проигрыш, что стоит извиниться перед ним прежде всего и перед остальными во вторую очередь. Может быть, ты попытаешься восстановить рушащийся мойрал с Каркатом, да что там, хотя бы дружбу, и попросить его об одной очень странной вещи. Но ты действительно чувствуешь, что потерял часть себя, большую свою часть, огромную свою часть, и не только когда закончилась слизь, не только когда ты увидел сломанное тело Тавроса, не только когда убил двух своих друзей, не только когда Каркат намекнул на разрыв мойрала, не толь… ко когд… а… Ты засыпаешь, перевернувшись с горы клаксонов на пол. В этот момент метеор проходил сквозь один из дримбабблов. Ты осторожно идёшь по коридорам, прикрывая одной рукой дыру в груди, находящуюся прямо в твоём знаке, довольно иронично точно находясь там, как мог бы сказать твой знакомый, про которого тебе действительно жаль, что ты не встретил его самолично, лязгая железными ногами, но стараясь ступать как можно бесшумнее. К сожалению, твои робоноги не знают слова «тихо». Ты не знаешь, чего именно ищешь. Это может быть его комната, может быть гостевая, может быть даже просто коридор, а может – какая-нибудь лаборатория; метеор действительно странный. Ты точно знаешь, кого ты ищешь. И ты точно знаешь, кто ты. Таврос Нитрам собственной персоной. Мёртвый. Ты приоткрываешь дверь за дверью, заходя глубже и глубже в сплетения коридоров, и ты уже решаешь, что если в ближайшие восемь, так, нет, лучше три, это число безобиднее, комнатах не окажется того, кого ты ищешь, ты на полном серьёзе полезешь в вентиляцию. Просто тебе очень-очень хочется-хочется сказать, что всё в порядке. Ты открываешь одну комнату; пусто. Ты открываешь другую; завалена хламом, но тоже пусто. Ты открываешь третью, последнюю для твоего решения, и думаешь, что по закону жанра там и должна быть твоя цель, поскольку сладкое всегда оставляют напоследок и прячут в самой последней комнату. И там тоже пусто. Ты собираешься дойти до вентиляции и забраться в неё, надеясь не оставить вмятин своими ногами, но почему-то открываешь ещё одну дверь. Кажется, ты готов кричать «Бинго!», любить число четыре и танцевать максимально похожий на земную макарену танец, когда видишь Гэмзи. -Э-эй, Гэмз, - зовёшь его ты, закрыв дверь и пройдя в комнату. Только увидев его безмятежное лицо со смазанным гримом и налипшими на лоб чёрными кудрями, ты понимаешь, что он спит, и что ты не вовремя. И что ты мог бы попытаться поискать его в других дримбабблах. Хотя ты заранее знаешь, что эта идея провальна, потому что ты ни разу не видел его. Ты просто смотришь по сторонам. На полу лежат пустые, полупустые, начетвертьпустые и даже абсолютнонепустые, то есть полные, бутылки. Естественно, это Фейго. На столе в относительном порядке стоят пироги из снослизи и ты, на самом деле, начиная забывать, как она выглядит, подходишь и наклоняешься над одним из них. Что тут сказать? Зелёная. Пожалуй, это всё. Ты поднимаешь взгляд и видишь непогашенный экран скорлубука, окошко Троллиана, курсор на своём нике. Внезапно ты чувствуешь глубокую печаль и сильную вину, что ты не появляешься в сети. Но ты и не можешь, ты же мёртв. Если бы ты хотел открыть логи и посмотреть переписки с пользователем «adiosTorador» (ты не замечаешь, когда используешь именно такую формулировку), и сделал это, ты бы увидел множество однотипных сообщений фиолетовым текстом. «ТаВбРо, МнЕ жАлЬ.» «тАв, ПрОсТи МеНя.» «Я сКуЧаЮ. :о(» Но ты не делаешь этого. Ты смотришь на пол, рядом с кучей рожков лежит твоя же футболка, одна из многих, и ты недоумеваешь, почему она здесь. Ты хочешь написать Гэмзи записку, сохраняющую твой стиль печати, чтобы он сразу понял отправителя, потому что коричневых маркеров или карандашей здесь нет, а писать своей кровью – это как минимум отвратительно, типа «гЭМЗ, ВСЁ ОК, ТЫ НЕ ВИНОВАТ,,, я НЕ ЗЛЮСЬ,» и поставить в конце эмотикон, напоминающий старые-добрые времена игры и до-игры: «}:о)» Написать и оставить на столе, уйти из комнаты и надеяться, что метеор быстро вынесет из дримбаббла. Но ты делаешь всё абсолютно по-другому. Ты подходишь к лежащему на полу троллю, ложишься рядом с ним, стараясь не задеть его своими большими рогами. И ты просто лежишь рядом, надеясь, что метеор пробудет в твоём дримбаббле достаточно, чтобы ты мог застать пробуждение Гэмзи, мог сказать ему пару словечек, мог порадовать его, потому что и это тебе важно. Ты пришёл сюда, чтобы дать ему знать, что всё хорошо, и ты прощаешь его, и что вы по-прежнему можете быть друзьями. Мёртвым другом-инвалидом, не умеющим разбираться со своими проблемами и своими чувствами, и живым другом-сабджагглэйтером, покорёженным своей судьбой фиолетовокровного. Ты лежишь, прикрывая одной рукой дыру в груди, и наблюдая за мирно спящим Гэмзи рядом с тобой. Но ты понимаешь, что у твоих историй никогда не бывает счастливых концов.