Когда падают листья И небо покрывают серые облака, Когда ночь становится длиннее, чем день, И соловей поет свою прощальную песню, Тебе лучше спрятаться от ее ледяного ада.
Наверное, именно в этот момент отчасти даже идиотская паника накрывает с головой сына Посейдона, потому что только сейчас к нему приходит осознание того, что всё здесь — фальшивка. И деревья, и птицы, запевающие где-то в хмурых небесах, словно похоронный хор у могилы его собственной жизни, и гуманоиды, тащащие его вперёд, и девушка с длинными белыми волосами, словно шлейфом невесты тянущимися следом. Всё это обман, во всё это вдохнула жизнь та самая смертоносно прекрасная Снежная Королева, дочь Борея, повелителя северных ветров.***
Когда Перси швыряют на землю, он шипит от боли, разлившейся по телу, сквозь сжатые зубы, уткнувшись щекой в промёрзшую землю. Это значит, что его путь окончен. Это значит, что она прямо перед ним. — Я ждала тебя, Персей, — раздаётся откуда-то сверху. Перси никогда не видел Хиону прежде, так что мог строить догадки о том, какой была богиня только по рассказам друзей. Но голос у Хионы точно такой, каким себе он его представлял — надменный, мелодичный, по-женски красивый, чуть медленный и нерасторопный, словно тянущаяся сладкая патока, но при этом в нём нет того самого холода, так свойственного богине снега. Перси с силой отлепляет лицо от земли и поднимает глаза кверху. Пайпер, Лео и Джейсон, конечно же, говорили ему о том, что Хиона не выглядит как взрослая женщина, подобно Гере или Афине, к примеру. МакЛин так вообще, сморщив аккуратный носик, заявила, что богиня льда и снега была «просто напыщенной смазливой девкой», и Джексон, по правде сказать, ей поверил, хотя прекрасно знал о предвзятом отношении дочери Афродиты, потому что богиня открыто флиртовала с Грейсом, но это уже личные мотивы. Именно поэтому Перси удивляется, когда видит Хиону собственными глазами. Богиня выглядит как девушка примерно его возраста или немного старше, на ней простой древнегреческий хитон с тёмно-синим плащом поверху, что накрывает оголённые плечи. Спина увенчана массивным капюшоном из серого меха. У дочери Борея безупречная белоснежная кожа, ярко-алые тонкие губы, растянутые в хищной улыбке, чуть прикрытые кофейного цвета глаза, наблюдающие за полубогом из-под густых тёмных ресниц, а иссиня чёрные волосы крупными прядями слегка вьются, уложенные на плечах. Брови Хионы насмешливо приподняты, а нос гордо вздёрнут вверх. Рядом с богиней, на земле, словно послушный пёс, сидит огромный дракон с серебряной шкурой и большими пронзительными ярко-голубыми глазами. Его шею сжимает металлический обруч, а от него тянутся толстые цепи, под которыми видна воспалённая кожа. Да, видимо, дрессура далась тяжело. Его чёрные острые когти нетерпеливо скребут землю, и Перси представляет, как им ужинает этот «милый» питомец Хионы. Дракон громко фыркает, трясёт мордой, из ноздрей которой валит пар, его громадные кожистые крылья расправляются, трепещут, словно крылышки миллионов бабочек, а затем складываются обратно.Она прилетает на ледяных крыльях — Тебе лучше двигаться, Чтобы сохранить тепло. Ты будешь тосковать.
— Я заметил, — начинает Перси, опасливо косясь в сторону чудовища, которое непринуждённо поглаживает одной рукой богиня, даже не глядя в его сторону, — ты неплохо подготовилась, — хмуро замечает Перси, вспоминая личную армию богини. Та лишь ведёт плечами и отвечает: — Кто мог знать, что ты не прихватишь своих закадычных друзей с собой? — говорит она, надменно приподняв бровь. Хиона принимается неспешно бродить вокруг него, над чем-то размышляя, и из-за этого у Перси начинает кружиться голова, поэтому он зацикливается на земле, покрывающейся коркой льда и снега под ногами богини. — Итак, сын Посейдона, зачем ты здесь? — нарочито сладким голоском вопрошает Хиона, останавливаясь напротив. Перси хочется ударить её, вспороть грудь мечом, утопить в океане, потому что его существо мгновенно заполняет ненависть к дочери Борея. Она играет с ним, словно он её личная игрушка, словно это и есть его удел. Джексон немного замотался, ну, знаете, пока его пыталась порубить на куски целая армия, он на какое-то время смог забыть, зачем явился. — Аннабет, — скрипя зубами, сообщает парень. Лицо богини светлеет, а губы расползаются в отвратительной гладенькой ухмылочке. — Ах, Аннабет. Точно, — то, как это произносит Хиона, заставляет Перси буквально дрожать от ярости, и он, не сдержавшись, сплёвывает богине прямо под ноги. Ни один мускул на её лице не дрогнул, словно она ожидала чего-то подобного. Её лицо мгновенно меняется, выражает жестокость и холод. Но вот у её слуг реакция отличная — в эту же секунду Перси чувствует, как его с силой пинают по пояснице, к шее прислоняется ледяной острый металл, и он снова падает, постанывая от боли, а тяжёлый ботинок продолжает придавливать к земле. — Полубог, если ты двинешься, я перережу тебе глотку, — шипит, подобно змее, такая милая на первый взгляд стражница замка Хионы, и он сразу вспоминает о её жёстких синих, словно у той же змеи, глазах. — Не нужно, Анайя, отпусти его. — Но, Ваше… — Давай, — перебивает богиня, и Перси чувствует, как увесистая обувь пропадает с его спины, а клинок, небрежно убранный с кожи, оставляет тонкую длинную царапину на шее. Джексон едва дышит; он настолько слаб, что даже не предпринимает попытки подняться. Когда его челюсти касается обжигающе холодная изящная рука, он даже не двигается, ожидает удара. В подобных случаях боги любят марать руки в крови, они любят убивать сами. Но этого не происходит. Хиона поднимает его лицо за подбородок, сидя на коленях рядом. Она долгим взглядом изучающе смотрит на него, в нём нет ничего надменного или злого. Просто наблюдает. Когда карие глаза встречаются с сине-зелёными, богиня мерзко победоносно улыбается, и Перси кажется, что его скоро вывернет наизнанку. — Ты даже не представляешь, какой ты сейчас жалкий, Посейдоново отродье, — с презрением хмыкает Хиона и резко выпускает лицо полубога из рук, слегка оцарапав кожу ногтями.Давай, почувствуй это! Ты не видишь этого? Тогда тебе лучше поверить в это.
Дочь Борея поднимается на ноги, и иней, словно ток, проносится серебристым блеском по ткани на хитоне. — Анайя? — зовёт Хиона, потирая массивный серебряный браслет на запястье. — Да, моя Госпожа? — отзывается стражница, заинтересованно сверля взглядом затылок парня. Заметив это, Хиона демонстративно фыркает и делает жест рукой. — А ледяные стражи? — спрашивает Анайя, указывая на двух ледяных монстров. — Вам точно не нужна защита? Он довольно силён. Хиона посылает слуге уничтожающий взгляд, и не совсем ясно, то ли это от того, что девушка сомневается в её силах, то ли от того, что Анайя посмела заинтересоваться полубогом. Это её пленник. Её личная игрушка теперь. Руки прочь. — Можешь идти, — позволяет богиня снега, и Анайя направляется к огромным ледяным витым воротам — выходу из сада, виляя бёдрами, а гуманоиды тут же рассыпаются в два больших сугроба.***
— Они исчезли сразу, как только ты об этом подумала, — замечает Перси, пока плетётся за Хионой по коридору дворца, стараясь не вставать на её длинную мантию и не наступать на подвёрнутую на скользком льду ногу. — Конечно, — самолюбиво ухмыляется богиня, из-за чего Перси хочется треснуть ей как следует, даже закрыв глаза на то, что пусть и бессмертная, но Хиона всё-таки девушка. Но сейчас ему плевать, он не терпел такого открытого нарциссизма, — зачем бы они попусту тратили мою энергию, если больше не нужны? Перси задумчиво глядит на голые стены из полупрозрачного льда и на плотно закрытые двери комнат, и думает о том, сколько тут вообще обитает живых существ. Ясно, что немного. Не слишком ли жирно ей в таком огромном дворце? — Любопытно. Не измоталась, наслав на меня целую армию? — поддевает полубог, криво улыбаясь. Хиона резко поворачивается к нему, подозрительно щурясь. — Ради тебя ничего не жалко, солнце, — ядовито сплёвывает она, словно предостерегая взглядом и призывая заткнуться, пока не поздно.Когда она обнимает тебя, Твое сердце обращается в камень. Она приходит ночью, когда ты один. И когда она шепчет, Твоя кровь становится ледяной. Тебе лучше спрятаться, пока она не нашла тебя.
Какое-то время они молчат, глядя друг на друга, а затем богиня резко отворачивается, тёмно-синий плащ сверкает в воздухе, и она продолжает путь в тронный зал. — Зачем ты привела меня сюда? Продемонстрировать своё превосходство? — спрашивает Перси, глядя на целую сотню, если не больше, ледяных скульптур, выстроенных аккуратными рядами, словно армия фалангами, и жуткая мысль появляется в его голове, из-за чего в горле застывает плотный ком. Здесь сатиры, драконицы, великаны, циклопы, полубоги и ещё куча разных особей, хоть каким-то боком причастных к миру за Туманом. — Где ты держишь её? В темнице? Хиона запрокидывает голову назад, её безупречные волосы взлетают в воздух и блестят в свете свечей, что не заставляют тут таять всё к чертям, каким-то образом, и заливисто смеётся. Её хохот троекратным эхо отскакивает от пустых стен и возвращается обратно, стуча прямо в висках Перси. — Она здесь, болван. Богиня с упоением и какой-то дикой жаждой смотрит на то, как глаза Джексона расширяются, как взгляд бродит по рядам скульптур, как полубог в ужасе отшатывается назад, очевидно, найдя дочь Афины. Его кулаки сжимаются, он с такой яростью смотрит на дочь Борея, что она довольно любуется этим зрелищем. Это она только что выбила почву из-под ног сына Посейдона. Она разрушила весь его мир одним взмахом руки, когда заставила девушку с золотистыми локонами обледенеть. Это она наблюдает за тем, как он буквально распадается на куски. Хиона довольна. Всё происходит настолько быстро и спонтанно, что богиня снега даже не успевает понять, что делает, действуя рефлекторно, когда вытягивает правую руку, и огромная двухметровая волна покрывается льдом. За одно мгновение корка касается гребня волны, и она окончательно застывает в миллиметрах от лица Хионы. — Шутить вздумал? — шипит она, выбрасывая руку ещё раз, и обледенелая вода рассыпается миллионами блестящих осколков по полу, катясь и громко звеня.Когда она в ярости, Она забирает все живое с собой.
— Какое обратное действие? Что снимает твоё заклятье? — вопросом на вопрос отвечает он. Хиона смеётся снова, а затем её лицо резко холодеет. — Ты, кажется, не понял. Я не тот безмозглый старик, что устроил западлянку твоим друзьям в Квебеке в прошлом году. Нет обратного действия. Как только ты попытаешься что-то сделать, как только разрубишь лёд, исчезнет она сама. Нет больше отдельной Аннабет Чейз, и нет её отдельной ледяной тюрьмы, понимаешь? Она что-то среднее. Точка невозврата, — довольно щурясь, словно кошка, Хиона заканчивает свою речь, каждое слово которой беспощадно режет по сердцу Перси. — Т-ты не могла… — Могла, милый, ещё как могла, — насмехается богиня. Перси обессиленно падает на колени, опускает голову, и если судить по тому, как мелко подрагивают его плечи — он плачет.Ты не видишь? Разве ты не видишь? Развалины нашего мира.
Перси плевать. Он не смотрит, что делает дочь Борея. Его даже не настораживает такая пугающая звенящая тишина. Ему просто всё равно. Пусть заморозит и его, чтобы не мучиться. Полубог знал, что богиня снега безжалостна и жестока, знал, как она пренебрежительно обходится со всеми на своём пути. Но сейчас, когда мысли просто разрывают голову, Перси думает о том, есть ли в ней хоть капля человечности? Понимания? Сострадания, в конце конов? Нет, конечно нет. Риторический вопрос. Возможно, пока веками Хиона была окружена снегом и льдом, окончательно обледенело и её сердце.Она покрывает всю землю потрясающей мантией. Солнце проснется и растопит её.
— Не реви, — бросает она, и Перси чувствует, тонкие пальцы аккуратно поправляют волосы на его лбу. Полубог поднимает глаза и видит, что богиня сидит на ледяном полу посреди тронного зала совсем рядом с ним, их колени соприкасаются, а справа за нею тянется тёмно-синяя мантия. Хиона мягко гладит его одной рукой по щеке, а другой перебирает чёрную прядь, торчащую из-за уха и загибающуюся ближе к скуле. — Хорошо знаешь мифы обо мне? — вполголоса спрашивает она, большими пальцами размазывая слёзы по щекам Джексона. — У тебя есть ребёнок от моего отца, — сипит он и тихо всхлипывает, осознавая, что окончательно сдался. Да ещё как позорно. — Посейдон хорош собой, Перси, знаешь, — богиня резковато оттягивает волосы на затылке полубога, очевидно вспоминая о временах, проведённых с богом морей. — Я не удержалась. — Зачем мне вообще это знать? — хрипит Джексон, чувствуя, как рана на шее снова начинает кровоточить и липкая горячая жидкость стекает ниже. Он закрывает глаза и медленно, глубоко дышит, но резко распахивает глаза, забывая выдохнуть, когда тёплые губы накрывают шею, а чуть шершавый язык Хионы слизывает всю кровь. Дочь Борея оставляет мимолётные поцелуи на коже, поднимаясь выше, к линии челюсти, и останавливается за ухом, уткнувшись носом в волосы, пахнущие морской солью. — Ты думаешь, что я даже не пыталась? — приглушённо бормочет Хиона в его волосы, поглаживая плечи поверх футболки. — Не пыталась?.. — Любить кого-то? — отвечает она с такой интонацией, словно спрашивает. — Ты наверняка думаешь, что я стерва, которой по барабану на чужие чувства. Что ж, может и так, — вздыхает богиня, — я не всегда была такой. Прелесть в том, что я вовремя поняла, что любовь ужасна, что Афродита — та ещё дрянь. — Мне плевать, — безучастно отвечает Перси, тупо сверля взглядом какую-то определённую точку.Мир откроет глаза и будет смотреть, Как рождается новый день.
— Пайпер сказала тебе, какая я плохая? — тихо шепчет Хиона ему на ухо, и мурашки сами по себе проносятся вниз по спине. — Как пыталась увести её парня? Сказала? Она не позволила этому случиться. Но сейчас на всё твоя воля. Ты сможешь остановить меня? Такие же холодные, как и у Хионы, пронзительные сине-зелёные глаза Джексона сужаются, и он говорит: — Я понял, в чём дело. Просто замораживать всех, кого ни попадя, утомляет, да? Ищешь игрушку? Богиня снега довольно улыбается, словно Перси понял что-то, что она давно пыталась ему втолковать, и это выглядит по-настоящему гадко. Джексон замечает, как на ресницы Хионы и тёмные волосы опускаются белые снежинки, как снег сыплется буквально с потолка на его собственные волосы, неприятно склеивает ресницы. Те места, куда приземляются снежинки, словно покалывает и жжёт, будто они ядовитые (что вовсе не исключено). Дочь Борея берёт его руку в свою, поглаживает большим пальцем тыльную сторону ладони и с силой тянет вверх, поднимая на ноги. Хиона невольно любуется сыном Посейдона, на которого так сильно повлияло прибывание в её владениях. Кожа приобрела цвет мелованной бумаги, волосы, казалось, потемнели на несколько тонов и были чернее некуда, яркие глаза цвета морской волны особо чётко выделялись на лице, сверкая не присущим им надменностью и едким безразличием. Снег продолжает сыпаться сверху, мешая видеть и украшая и без того прекрасные волосы богини. На какую-то секунду Хиона кажется Джексону даже по-своему мстительно красивой, но потом он снова чувствует жуткую слабость во всём теле и ненависть к ней. Джексона трясёт, словно при лихорадке, а кровь в жилах стынет, когда Хиона целует его. Её губы не такие тёплые, как прежде на его шее, они мертвецки холодные, что это даже в какой-то степени больно. Какое-то время их губы просто беспорядочно сталкиваются, но затем Хиона приноравливается, кусает до крови и зализывает. Поцелуй совершенно не тот, о котором мечтают девочки двенадцати лет перед сном. Он отчаянный, требовательный, жестокий и грубый. Снежная Королева забирает от этого момента всё — все эмоции, ненависть, злость, неприязнь Джексона, а тот факт, что она ему просто омерзительна, только распаляет богиню. Это даже маниакально, в какой-то степени.Когда она в ярости, Она забирает все живое с собой.
Хиона снова кусает Перси за нижнюю губу, и его рот непроизвольно приоткрывается, чего дочь Борея и добивалась. Она буквально пропихивает свой язык в его рот, водит им по ровному ряду зубов и нёбу, пока их языки, наконец, не сталкиваются друг с другом. Когда они отрываются друг от друга, Хиона снисходительно улыбается, словно извиняясь, и прежде, чем Перси успевает сказать хоть слово, она дует на его мокрые распухшие от поцелуя губы, и всё его тело покрывается коркой. Меньше, чем за тридцать секунд Перси Джексон превращается в очередную коллекционную статую тронного зала богини снега и льда. — Слишком нелепая смерть для такого героя, как ты, — переводя дух, говорит Хиона, хотя и знает, что сын Посейдона её уже никогда не услышит. — Проблема полубогов испокон веков одна и та же — вы переоцениваете слабаков, но недооцениваете сильнейших. Печально. Дочь Борея громко свистит, и через считанные мгновения в зал, отодвинув массивные ледяные двери, входит Анайя. — Куда его, моя Госпожа? — В первый ряд. Один из лучших экземпляров моей коллекции, — Хиона расплывается в такой широкой и довольной улыбке, что кажется, ещё чуть-чуть, и она заурчит, подобно кошке.Ты не видишь? Разве ты не видишь? Развалины нашего мира.