It's too late

Лидия слегка приподнимает уголок губ, пытаясь выдавить из себя хотя бы жалкое подобие улыбки. Она нежно сжимает своими маленькими теплыми пальчиками холодную и бледную руку Стилински. В глазах парня все еще видны те бесноватые огоньки прежней гиперактивности, которая теперь ограничивается исключительно его больничной палатой. Стайлз мягко улыбается, словно он вовсе не замечает, как время от времени девушка небрежно смахивает слезы с, когда-то румяных, щек. Ему чертовски больно смотреть, как улыбающаяся и яркая Лидия превращается в серую и заплаканную девчушку, часами торчащую в его палате. Он винит себя в том, что она напрочь забывает о себе, несясь со всех ног к больнице, едва подходит время посещений. И вообще, кто бы мог подумать, что после всех приключений, которые они с друзьями пережили, после всех этих смертельных опасностей, которые прошлись по ним, как танковая дивизия, его, Стайлза Стилински, победит какая-то жалкая болезнь. И имя ей – лейкемия. Этот ужасный диагноз он узнал три месяца назад. В ту ночь его отец позволил себе выпить две бутылки лучшего виски в доме, засыпая пьяным на диване, в то время как Стайлз неподвижно лежал на своей кровати, спрятав лицо в подушку. В тот момент ему было безразлично все. Хотелось просто лежать, не думая ни о чем на свете. Но, видимо, не судьба. Послышались звуки подъезжающей машины, а спустя секунду на телефон Стилински пришло смс от той, которую он сейчас хотел видеть меньше всех: «Я чувствую это. Я чувствую боль.». Надевая куртку, он вылетел из дома, не удосужившись даже закрыть за собой дверь. Эту ночь они провели на берегу озера. Сидели молча, думая каждый о своем. Лидия отворачивалась, скрывая потоки слез, но содрогающиеся плечи выдавали ее. Стайлз предпочитал не смотреть на девушку, давая ей выплакаться. Он медленно пересыпал песок из одной руки в другую, находя в этом совсем не забавное сходство с его жизнью, которая так же быстро утекала сквозь пальцы. Теперь он сидит на своей жесткой больничной койке, ожидая операции, которая, по убеждениям врачей, сделает большой вклад в его лечение, поможет буквально переступить через болезнь, продлевая его жизнь. Жизнь, которая никогда не станет прежней. И от этого еще больней. - Мы справимся, слышишь? Ты и я, мы справимся, - шепчет Лидия, и этот шепот малость походит на молитву, которая никогда не дойдет до неба. Стайлзу приходится улыбнуться, делая вид, что он все еще верит в свое чудотворное выздоровление. Он тянется рукой к волосам девушки, намереваясь поправить выбившуюся из прически прядь, но Мартин перехватывает его руку, заставляя взглянуть ей прямо в глаза. - Стайлз, я… Я должна тебе кое-что сказать. Кое-что очень важное. Ты… Я… Мне кажется, что я… - Лидия пытается побороть этот жуткий комок, который встал поперек горла, не давая даже нормально вдохнуть. Слезы давят и душат ее, а слова никак не идут. - Тише, тише… Я знаю, я всегда знал это. Моя девочка, - Стилински крепко прижимает ее к себе, зарываясь лицом в копну рыжих волос. Черт, как же давно он об этом мечтал! Но даже сейчас Стайлз не совсем счастлив. Даже сейчас судьба посмеялась над ним, даря ему свой последний подарок. - Стилински, у тебя еще 5 минут, поторопись, - голос доктора сейчас был подобен сотни пощечин, которые жаждут окунуть его в омут реальности и здравомыслия, отбирая даже ту самую маленькую надежду на лучшее, которую Лидия так отчаянно пыталась втолкнуть в него. А ведь он соврал ей. Не сказал, что все уже слишком запущено. Он не хотел ранить свою маленькую девочку. Ведь Стилински до сих пор не простил себе ее слез в тот вечер. - Пообещай мне бороться, слышишь? – Мартин смотрит в его глаза, пытаясь увидеть в них хоть какую-то реакцию на свои слова. - Ты стал для меня слишком многим, мой Стайлз Стилински, - она шепчет эти слова ему прямо в губы, целуя его так нежно, как не целовала никогда и никого прежде, заставляя сердце парня пропустить пару лишних ударов. И только убедившись в том, что девушка уже ушла, Стилински разрешает себе измолотить руками подушку, сдерживая неистовый крик. Впервые в жизни ему плевать, что кто-то может увидеть его слезы и посчитать его гребанным слабаком. Стайлз выплескивает свою злость, разбивая кулаки об стену, словно она каким-то образом заберет всю его боль – как душевную, так и физическую. Но все попусту. Слишком поздно. Спустя пять минут в его палате снова появляется доктор, спрашивая его, готов ли он к операции. И Стилински чертовски честно отвечает «нет». Он вообще не видит смысла в этой операции. Рано или поздно, болезнь все равно убьет его. Так зачем мучить себя и других? Лидия сидит в машине, пождав под себя коленки и до крови искусав губы. Слезы градом текут по ее щекам. Мартин хочется выйти из машины, взять биту и хорошенько помолоть эту машину, чтобы хоть на одну гребанную секунду стало легче. Она спрашивает себя, почему все должно быть именно так? Почему судьба отбирает у нее все то, что ей так дорого? Кажется, уже давно пора свыкнутся с мыслью, что реальный мир жесток. Девушка смотрит на часы и про себя отмечает то, что операция длится уже час и десять минут. Что она делает в этой машине? Она должна быть там, держать Стайлза за руку, пытаясь хоть как-то облегчить его боль. И плевать на все больничные правила! Мартин срывается с места и со всех ног бежит к зданию. Вот только сердце предательски ёкает, разливая по телу невыносимую боль, словно его заживо вырвали из груди, оставляя только зияющую дыру. Лидия бессильно падает на колени, разбивая их до крови. Она понимает, что случилось, но не может это принять, никогда не сможет. И ей остается только кричать, неистово кричать куда-то в небо, пока там наверху, в одной из палат, врач констатирует время смерти ее Стайлза Стилински.