Не верь этому коварному, прекрасному миру

Когда весь год учителя свирепо долбят о том, как сложно писать государственную итоговую аттестацию и как необходимо её пройти, невольно начинаешь придавать этому этапу чрезмерно высокое значение. Ещё бы. Не сдашь — не получишь аттестат, пойдёшь работать дворником или поломойкой, если вовсе не сопьёшься и переедешь жить на местную мусорку. А в друзья — вонючего бомжа и его старого блохастого пса. Эти и подобные перспективы хотя бы чуть-чуть расшевеливали даже заядлых лодырей, что в итоге принесло свои плоды. Экзамен был не так сложен, минимальный порог преступить вполне реально. Как говорится, тяжело в мучении — легко в бою. Но если бы Иннес была на сто процентов уверена в себе, только в этом случае она не брала бы телефон. Гробовая тишина. Настолько непривычная для любого общественного места, что становится некомфортно. Добавим в общую кучу удовольствий камеры и пристальные взгляды организаторов, и набор адских условий для написания одной из самых ответственных работ в жизни готов. Иннес нервничала, мягко говоря. Помещение в незнакомой школе было душным даже при наличии нараспашку открытых окон. Опять же, пиджак в такой обстановке выглядел полным сумасшествием, но чего не сделаешь, только бы пронести с собой шпоры и телефон. Чёртов телефон. Как же Инь проклинала его через четверть часа. Она уже проверила работу и с честными глазами последовала сдавать её суровой тётеньке-организаторше с начёсом как у пуделя. При взгляде на её голову вспоминалась привлекательного вида сладкая вата из мух и паутины, которую ел Шрек в первой части одноимённого мультфильма. Других, правда, девочка не смотрела. Всё уже сдано, светловолосая возвращается к парте за паспортом и ручками, как чувствует неладное. Негромкий треск, и пришитый на внутренней стороне пиджака карман отрывается. А в нём телефон. Инь понимает это, уже когда официально запрещённое средство связи покидает одежду и направляется к полу. Разобьётся или не разобьётся — на это плевать, но она пропалилась. Вся жизнь промелькнула перед глазами. Сейчас её результаты безапелляционно аннулируют, и пересдать можно будет только в следующем году. Но ладно бы только это. Самое плохое, что и аттестат ей не выдадут за провал обязательного экзамена, а без него даже в дворники подаваться стыдно. Ладошки мгновенно вспотели, захотелось заплакать от обиды. Ну что за дебильные правила? Была б у неё машинка, она бы пришила нормальные карманы. Нет. Глупо раньше времени себя хоронить. Не бывает ситуаций, из которых не было бы выхода, даже здесь, под камерами, транслирующими эфир в столицу. Всё это происходит в единое мгновение. Телефон едва касается пола, а Инь уже с убедительным грохотом падает следом, на колени, и закашливается. Скукожилась, как при диких конвульсиях. Незаметно она подбирает телефон и пытается его скрыть в ладони. Испуганные организаторы хлопочущими наседками помогают светловолосой подняться и пофиг, что в следующий момент они раскрывают её трюк, поспешно выводя продолжающую кашлять Инь. От камер она спаслась. — Не аннулируйте, пожалуйста! — спустя пару минут после положенного медицинского осмотра взмолилась девочка. Организаторша со «сладкой ватой» продолжала сверлить её не предвещающим ничего хорошего взглядом. — Проносить на территорию пункта проведения экзамена средства связи, аудио и видео аппаратуру, а также электронно-вычислительную технику запрещено, — нудно и заученно проговорила она. Один телефон включал в себя всё вышеперечисленное. Иннес со скорбящей гримасой закусила губу и опустила взгляд, но потом продолжила: — Прошу, умоляю! Я им не пользовалась. Я ведь даже в туалет не выходила... — нашла она аргумент. — Да ладно вам, Татьяна Петровна, пожалейте уж ребёнка, а то она, смотрите, вся позеленела аж, — решила вступиться за судимую сердобольная медсестра. Глаза-буравчики с новой силой впились в скукожившуюся на стуле девочку с оцениваем, словно Татьяне Петровне было очень важно знать, какой конкретно оттенок зелёного приобрела Инь и достоен ли он снисхождения. Через несколько секунд примирительно вздохнула. — Ладно. Если никаких жалоб из Москвы не поступит, не буду аннулировать, — произнесла она. — Спасибо! — возрадовалась девочка, на глазах возвращаясь из состояния близкого к коме. Причёска тёти как-то вмиг стала казаться очень оригинальной и стильной, да и сама она взошла на пьедестал добрейшей души человека. Хоть в чём-то ей сегодня повезло. Это был последний экзамен. Последний день мучений. Дальше — свобода, пускай и немного не в том смысле, в каком является обычным девятиклассникам. Инь давно запланировала найти себе на лето какую-нибудь временную работу. По-хорошему предстояло отыскать дело на большой срок, поскольку продолжать грызть гранит науки в десятом и одиннадцатых классах желания и перспектив не было. Может, светловолосая ещё передумает и решит подать документы в какую-нибудь хмызню, но толку? Лучше работать. Зарабатывать. Чтобы поскорее свалить из чёртова дома и стать независимой. Чтобы никто больше не знал о связях Иннес с женщиной, именуемой матерью. — Крылова, — послышался оклик уже в холле первого этажа. Девочка обернулась и мысленно простонала. К ней приближался местный альфач в сопровождении двух сосок кукольной внешности. Влада скромно величали Князем, сравнивая, вероятно, с небезызвестным историческим лицом. Та ещё заноза в известном месте. Было время, когда они грызлись с Инь едва ли не каждый день. Порой не по-детски воевали. Оскорблениями и лёгкими синяками не ограничивалось. Однажды Влад так достал, что Иннес дико сорвалась. После этого случая на них обоих было заведено уголовное дело, что, собственно, послужило концом войны. Парень не досаждал вплоть до последнего года. Наверное, ему наскучили однообразные похождения по фанаткам и стычки с чёткими пацанами из района. Доставать мелкую агрессивную одноклассницу куда веселее. — Чё? — недружелюбно отозвалась Инь, поправляя сумку. — Хуй через плечо, — передразнил парень и сверкнул улыбкой, гордясь своим остроумным ответом. — Видел, как ты сегодня на экзамене помирать собралась. Актриса из тебя паршивая. Или всерьёз поплохело? Наша маленькая шлюшка таки заразилась чем-то приятным? — продолжал Князь под заинтересованные взгляды своих подопечных. Их светловолосая не знала, но не сомневалась, что надеяться на пробуждение совести или жалости у кого-то из троицы не стоит. Она закатила глаза и молчаливо пошла дальше. Раньше Инь непременно накинулась бы на паршивца с кулаками, но теперь предпочитала удаляться, не теряя, впрочем, чувство собственного достоинства. И видела, что правильно поступает. Такая реакция откровенно бесила Влада, и его дальнейшие попытки задеть её за живое выглядели идиотскими. Вот и сейчас альфачу невыгодно было выставлять себя в плохом свете, так что он отвязался, крикнув вдогонку что-то обидное. Инь вышла из здания и беспромедлительно покинула территорию чужой школы. Устала. Учёба, да и всё это излишнее негативное внимание со стороны одноклассников выматывали. Хотелось просто найти какое-нибудь тихое местечко и завалиться там на пару дней. Изолироваться от всех людей. Тяжело устанавливать контакты со сверстниками, если ты из неблагополучной семьи. А если мать работает проституткой, то и подавно. Почему-то добрая половина школы относилась к Инь, как к девушке лёгкого поведения, а парни из старших классов нередко предлагали переспать с ними за шоколадку. И это было очень обидно. Невыносимо, до слёз горько, которые она никогда не показывала людям. Им только дай обнаружить слабое место — сразу бить по нему начнут. Именно из-за такого отношения Инь хотела поскорее съехать из дома и зажить самостоятельно. Саму девочку не очень смущало то, чем занимается мать — так было с самого детства, и ситуация того требовала, поскольку родной отец ретировался куда-то за границу после её рождения. Что может сделать женщина, чтобы иметь возможность прокормить себя, своих двух детей, да ещё и заплатить за квартиру? Как мать она была неплохим человеком: по возможности старалась говорить с Инь, интересовалась, как у неё дела, как учёба, следила, чтобы дочь нормально питалась. Светловолосая, наверное, любила бы её, если бы её саму не судили по профессии матери. Но ладно, если бы только это. С этим ещё можно было жить, от этого можно сбежать, но то, что случилось недавно, исправлению не подлежит. Подойдя к дому — пятиэтажной хрущёвке с видом на заросший двор с кое-какой детской площадкой, — Иннес открыла кодовую дверь и прошагала на второй этаж. Тесный подъезд с его серыми стенами и кое-где облупившейся штукатуркой встретил затхлым, но родным запахом. Квартира пустовала, что её заметно обрадовало. Как гора с плеч, хотя девочка понимала, что это лишь отсрочка. Её старший брат рано или поздно вернётся. До некоторого времени Дима был её лучиком света в тёмном царстве. Сводный брат, старший на четыре года, но любимый. Инь никогда не придавала значения тому, что у них разные отцы. Дима был её лучшим другом и её каменной стеной. Он заступался за сестру в школе, когда её обижали, и жестоко карал обидчиков. Правда, такая возможность у него была только во время обучения. С выпуском брата у девочки и начались большие проблемы с окружением, в частности, с Князем. Но сейчас не о нём. Это произошло чуть больше месяца назад. Дима вернулся домой в прескверном настроении и состоянии. Он конкретно повздорил с очередными недоброжелателями, которые устроили ему разборки. У парня были свои люди, которые, благо, не кинули его и помогли выйти относительно живым из ситуации, но Инь попалась ему под руку очень не вовремя. То, чего Диме по жизни не хватало — такта. У него всегда были проблемы с женским полом, и даже самые развратные давалки не подпускали к себе. Вот он и увидел средство для удовлетворения своих плотских желаний в собственной сестре. Вечер, который плавно перешёл в ночь кошмаров. Мать на ночной смене с очередным клиентом, так что помощи ждать было не от кого. Сначала Дима просто приставал с обычными, весьма заурядными дружескими объятиями, постепенно переходя за рамки дозволенного. Его руки всё чаще заходили туда, где быть не должны. Инь не придала этому значения — посчитала, что брат задумался и действовал интуитивно. Только когда он стал раздевать её, девочка спохватилась и попыталась выскользнуть из рук парня, заодно желая разобраться, в чём дело. Но куда ей, маленькой и хиленькой, мериться силой с двадцатилетним здоровяком, закалённым в драках куда лучше неё. Сопротивление не пошло светловолосой на пользу. Дима никогда не отличался ангельским терпением, поэтому дальше действовал нетактично и весьма грубо, даже не пытаясь прислушаться к голосу совести. Он стал тираном. Он лишил свою шестнадцатилетнюю сестру невинности, а чтобы она не болтала лишнего, пригрозил перспективой быть отправленной в приют в случае, если кто-то об этом прознает. И на этом всё не закончилось. Сейчас у светловолосой было немного времени, чтобы передохнуть и перекусить чего-нибудь. Ела она меньше котёнка и при этом никогда особо не испытывала голода. Порой удивлялась, с каким остервенением кидаются ребята в столовую после второго же урока. В однокомнатной квартире есть один несомненный плюс — убирать меньше. Перекусив парой сырых сосисок и заев их хлебом с огурцом, Инь привела единственную комнату в относительный порядок и села за комп. В интернете у неё были друзья. Не сказать, что закадычные — в основном временные собеседники, которые не ведали пикантных подробностей её жизни, но которым можно было пожаловаться и поплакаться. Наличие какой-никакой поддержки помогло Инь остаться в здравом уме после первого происшествия с братом. Она наивно надеялась, что больше такого не повторится, и даже хотела верить, что Дима пожалеет и будет слёзно просить у неё прощения, но отнюдь. Он использовал её как девочку для удовлетворения своих потребностей. Когда стало ясно, что это не прекратится, Иннес стала сбегать под вечер, а возвращалась глубокой ночью и запиралась в кладовке. Как правило, этого хватало, чтобы Дима не вспоминал про её существование. Девочка договаривала с очередной виртуальной собеседницей и поглядывала на часы, чтобы не проворонить время для побега, но случилось непредвиденное. Брат вернулся пораньше. Не на полчаса, не на час, а на целых три. Вид у него был на редкость свежим, даже в какой-то мере доброжелательным. Стычек сегодня ни с кем не случилось, в обед хорошо поел, да и погода на улице предрасполагала. Иннес заработала мини-инфаркт с его появлением и стала соображать, как ей успеть уйти. Дима поздоровался с любимой сестричкой, разулся и многозначно закрыл дверь на ключ. Теперь, чтобы уйти, ей потребуется затратить как минимум пять лишних секунд на совладение с дверью. И если брат сейчас направится в душ или на кухню, шанс сбежать повысится. Но Фортуна, видимо, посчитала себя слишком благосклонной и закончила свою работу после того, как Инь простили казус с телефоном. Дима верно направился в комнату и застукал там сестрицу. — Привет, зай. Как твои дела? Давно же я тебя не видел, — слащаво улыбнувшись, парень задержался в дверном проёме. Было слишком очевидно, что одним «не видел» его сожаление не ограничивалось. Светловолосая в ужасе застыла, переметнувшись в дальний конец комнаты. Доброжелательная маска не могла скрыть глаз, откровенно выдающих его вместе со всеми похотливыми планами. Грубо говоря, Дима был готов трахать всё, что движется. Усмехнувшись реакции, он двинулся к девушке, не забыв на случай прикрыть и комнатную дверь. Сопротивляться бесполезно. Ошалело покрутив головой, Инь обнаружила единственный доступный для неё выход и бросилась к окну, открыв его нараспашку. Второй этаж — не первый, и секундное колебание привело к невозможности уйти. Грубо схватив её за запястье, парень дёрнул её, рывком отдирая от подоконника и укладывая на кресло рядом. Девочка вертела головой и безнадёжно сопротивлялась, что могло обойтись дорого ей самой. И обошлось. До этого момента Дима ограничивался обычным сексом, но сейчас ему захотелось потратить немножко времени на увертюру. Прижимая коленями ноги Инь и одной рукой крепко держа её два запястья, парень достал из ширинки возбуждённый член и стал пихать его в лицо сестре. — Давай, поработай ротиком. У тебя это в крови, — произнёс он, довольно лыбясь. Когда светловолосая попыталась укусить его, получила нехилую, но пока предупредительную пощёчину. — Гад, — сипло выдала она, а в следующую секунду пришлось давиться подсовываемой плотью. Проститутка. Одноклассники невольно оказываются правыми в этом утверждении. В свои шестнадцать лет Инь уже не девственница, хоть и не по своей воле. Ужасная, просто смертельная обида разъедала её существо из-за того, что это делает некогда любимый брат. Если бы это был кто-нибудь другой, кто угодно, даже тот же Влад, не было бы так паршиво. А так её фактически предали. Бросили. Единственный дорогой человек подтвердил, что она ни на что больше не годится. Шлюшка, которой просто следует принять свою судьбу. Нет. Сегодня она уже хотела опустить руки. Не существует ситуаций, из которых не было бы выхода. Даже если кажется, что действовать бесполезно, нужно продолжать бороться. До победы. Или до последнего вздоха. Удовлетворившись непродолжительным проникновением в ротик, Дима покинул его и стал стягивать шорты с притихшей сестры. Стоило ему потерять бдительность, Иннес с завидной самоотдачей лягнула освободившейся ногой пах насильнику. Парень зашипел и скрючился в три погибели, на некоторое время утратив инициативу. — Сучка, — болезненно вымолвил он, собираясь наказать сестру за столь плохую выходку, но дожидаться его восстановления она явно не намеревалась. Поднявшись, она оценила расстояние до двери и перспективу успеть открыть дверь в подъезд. Не вариант. От открытого же окна её отгораживал брат, прыгать через которого как через деревянного коня или осла было бы самоубийством. Значит, надо попытаться отпихнуть в сторону. Недолго думая, Инь привела свой план в действие, хоть это и походило на сражение ошалевшего Магомеда с горой. Дима снова поймал её руки, но девочка навалилась на него своим бараньим весом, пытаясь перевесить за счёт ног, упираясь ими в кресло. В какой-то момент у неё стало получаться, и светловолосая слишком поздно поняла, что они в опасном положении. Дима, по сути, балансировал на подоконнике, спиной вываливаясь на улицу. Теперь всё зависело от того, приложит ли Иннес ещё немножко силы. И она это сделала. Злоба, обида и жажда отомстить крупной дырой разъедали её изнутри, заглушая голос разума и пресекая милосердие. Она вполне понимала, что такое падение выльется для брата, по меньшей мере, несколькими переломами, а может и смертью. Понимала и ещё больше толкала его. Сдохни. Сдохните все, кто считают, что её можно использовать как им хочется. Умолять и лить слёзы Инь не будет. Сейчас в её глазах, пылающих от ярости и желания прижечь навеки, остался лишь ледяной блеск безжалостности. Горящий лёд.